Авантюристы - Ольга Крючкова

Отец Сигизмунда был уже юношей, ему едва исполнилось пятнадцать лет, когда он увидел Нерчинск, где ещё в то время содержались заключённые декабристы. Сваровских отправили на вечное поселение. Дед работал на Соляном заводе, надорвался и умер, бабка же делать ничего не умела, но жизнь быстро научила польку различным премудростям, и она освоила мастерство швеи на казённой фабрике.

Отец Сигизмунда женился рано на простой крестьянкой девушке: надо было как-то выживать. Сибирь, увы, – не Польша, на одном гоноре шляхтича не проживёшь, с голода сдохнешь, никто и не заметит. Молодые жили дружно. Поляк быстро освоился и попытался открыть торговое дело, благо свекор попался с пониманием, подкинул малость деньжат для начала дела.

Когда Сваровский-старший получил помилование, ему уже было почти пятьдесят лет. Возвращаться в Польшу было некуда, поэтому потомок польских бунтарей-аристократов, перебрался с семьёй в местную «столицу декабристов» Нерчинск, прикупив там небольшой домик на окраине.

Сигизмунд успешно продолжил начинание своего родителя и весьма преуспел.

Зная о пристрастиях Ламанского к различного рода увеселениям интимного характера, он поставлял ему женское бельё, мягко говоря, легкомысленного фасона. А также: духи, одеколоны, различные дамские безделушки и, конечно же, вина, закуски, сладости и тому подобное, словом всё то, что необходимо для красивой жизни в глухой, богом забытой провинции. Сваровский хорошо на этом зарабатывал. Вот уже три месяца, как он овдовел – жена умерла вторыми родами, ребёнок так и не появился на божий свет, – и имел восьмилетнюю дочь Полину.

Сигизмунд приезжал к Ламанскому с товаром почти каждую субботу примерно в полдень, тот же ждал торговца с нетерпением. На сей раз заказ был необычным: французское бельё куртизанок. По началу, торговец опешил от такого заказа, подумав, что начальник тюрьмы окончательно выжил из ума на почве сладострастия, но, немного поразмыслив, решил удовлетворить его прихоть. Бельё шло в Нерчинск достаточно долго – почти два месяца, но Ламанского это не остановило, а лишь подхлестнуло нездоровое желание вырядить свой новоявленный гарем в куртизанок.

Повозка Сваровского въехала во двор дома. Ламанский с нетерпением ожидавший торговца воскликнул:

– Сигизмунд, ну наконец-то! Давненько ты меня ничем не баловал!

– Уж больно непростой заказ вы мне дали, ваше благородие! Пришлось пошустрить, – пояснил торговец.

– И как? Удачно пошустрил? – поинтересовался хозяин.

– Точно так, удачно. Всё в лучшем виде, как вы и хотели.

– Ох, Сигизмундушка, ты молодец. Да чтоб я без тебя делал в этой глуши? Не иначе, застрелился бы как мой предшественник от тоски, – Ламанский перекрестился.

– Поживём ещё, ваше благородие! Не зачем нам стреляться…

– Ты, Сигизмунд, проходи в дом, да показывай чего привёз…

– Это мы мигом! – Торговец подхватил пухлый кожаный саквояж и добавил: – Вино и закуски в повозке, велите денщику выгружать.

…Сваровский открыл саквояж и начал выкладывать на стол кружевное женское бельё. Ламанский с нескрываемым наслаждением наблюдал за этим процессом.

– У меня появились новые красотки – свежи и хороши! Не откажись, составь компанию! – предложил хозяин. – Раньше ты был женатым человеком, теперь же… – он перекрестился, – вдовец. Можно и развлечься немного… Ты, когда жену-то схоронил?

– Почитай три месяца… – тяжело вздохнув, ответил поляк.

– И что с тех пор ни-ни?

Сваровский отрицательно покачал головой.

– Нет, тосковал очень по жене. Не могу на других женщин смотреть.

– Напрасно! На моих взгляни – сразу интерес к жизни появится. Настоятельно советую Варвару, что с длинной косой – умопомрачительная любовница! – Майор расплылся в слащавой улыбке.

– А за что её осудили?

– Точно не знаю, Сигизмунд. Вроде как мошенница…

– Хорошо, посмотрю на вашу красавицу, – согласился поляк.

Женщины облачились в кружевное бельё. Варвара посмотрела на себя в старое, потемневшее от времени зеркало, стоящее в углу комнаты.

– Матерь Божья! Была воровкой и мошенницей, а теперь вот ещё и шлюхой стала…

Она поправила кружевную грацию и подтянула резинки розовых чулок.

– Ладно, Варька, не ворчи, – оборвала Прасковья. – Поди, в женской тюрьме ходила бы сейчас в грязной телогрейке, да в сапогах кирзовых. А тут хоть на человека похожа, – женщина спрыснула грудь духами и растёрла их ладошкой. – Люблю цветочный запах, напоминает сирень, что росла у меня под окном…

– Может, как ты говоришь, на человека и похожа… Только вот развратник мне этот противен. Чего удумал – женской любовью заниматься! – возмутилась Варя.

– Подумаешь, невидаль какая. Мне двадцать два года, сирота я с тринадцати годов, и за свою короткую жизнь успела насмотреться. Чуть в бордель не попала! Поверь мне, наш хозяин – просто невинный младенец. В борделе девки каждый день по пять клиентов обслуживали, всякое случалось: такие попадались живодёры! Этот, по крайней мере, один. Чего с ним не справимся что ли втроём?

– Справились уже… Ладно базлать, пошли, – оборвала Варя. – А то прогневается отец наш родной, благодетель, и отправит на казённую фабрику.

Женщины, как обычно, вошли в спальню Ламанского; тот возлежал на кровати обнажённый, прикрывшись одной лишь простынею. Варя заметила незнакомого мужчину, расположившегося поодаль на кушетке около окна. Незнакомец был удивительно хорош собой: светловолосый, голубоглазый, тонкий прямой нос и правильной формы слегка полноватые губы говорили явно о дворянском происхождении.

Гость в свою очередь, не отрывал взгляда от Варвары. И сам того не ожидая, впервые за три последних месяца, при виде красавицы в кружевном белье, ощутил прилив плотского желания и сил.

Прелестница, высокая, стройная, белокожая, с аппетитной грудью и упругими бёдрами – выглядела чрезвычайно соблазнительней. Розовые чулки столь выгодно подчёркивали её стройные ноги…

Сигизмунд почувствовал лёгкое головокружение и сладостную боль внизу живота.

– Рекомендую, – Ламанский указал в сторону Вари. – Одалиска[34] в полном твоём распоряжении. Если желаешь прямо здесь – прошу без лишних стеснений.

– Простите, но я бы лучше уединился с девушкой… – робко возразил Сваровский.

– Что ж дело твоё… Комната рядом… – благожелательно ответил Ламанский и тут же скинул с себя простынь. – Ну, мои цыпочки, идите к своему петушку!

Взгляд Сваровского непроизвольно упал на обнажённого майора: «О-ля-ля! Как говорят в Париже! С такими природными задатками, ему и пятерых женщин будет мало…»

Поляк с одалиской уединились в соседней комнате. Сваровский затворил за собой дверь и невольно ощутил смятение: вдруг он покажется неопытным любовником? Ведь он жене не изменял! А с эдакой роскошной одалиской не знаешь как себя вести!