Быть Героем - Александр Николаевич Романчиков

приняла Ясмина. Паша не отдавал себе отчета в происходящем, но смутно понимал, что они возвращаются старой дорогой. Впрочем, ему это было безразлично.

Его молчаливость и отстраненность поначалу была принята за обиду. Но когда рациональное мышление привело эльфа и ведьму к выводу о том, что обижаться Паше не на что, спутники героя из будущего начали беспокоиться. Когда стало понятно, что Паша совсем не в порядке, беспокойство сильно возросло. Паша и сам, изредка проясняя сознание, понимал, что если так продолжится дальше, то он всю жизнь будет крутить воронам дули. Такая перспектива его совсем не устраивала.

– Красный флакон, – пробормотал он, не слишком громко, но отчетливо.

– Что? – переспросила Ясмина.

Но Паша уже и сам не знал, что он имел ввиду, новая волна безумия накрыла его с головой. Зато Мигэль оказался понятливее. Ничего не спрашивая, он остановил коней и полез в Пашину сумку. Уже через минуту оттуда был извлечен красный флакон со снадобьем, которым Еремей однажды потчевал хмельного Павла. Влить содержимое флакона в больного труда не составило, так как тот был вообще не заинтересован происходящим, и сопротивления не оказывал. Когда снадобье подействовало, Пашино лицо озарила дурацкая улыбка. С той же улыбкой, символизирующей крайнюю степень блаженства с толикой слабоумия, он свалился на землю.

Такой поворот событий не на шутку обеспокоил эльфа и ведьму, которые и без того были почти уверены, что Пашина голова претерпевает какие-то необратимые изменения. Теперь же они видели перед собой труп с улыбкой идиота. Ясмина стала кричать на эльфа. Ему нельзя было так бездумно давать невменяемому человеку первое, что он попросит. Наверняка он, одолеваемый безумием, попросил яд, а он, Мигэль, даже не удосужился проверить, что вливает в рот своему товарищу. Эльф пытался что-то отвечать, но и в его душу закрадывались подозрения. Он понимал, что Ясмина, скорее всего, права, и он только что убил своего друга. Пожалуй, единственного человека в целом мире, которого он мог назвать другом. Чем яснее становилось понимание содеянного, тем сильнее Мигэля терзали муки. В какой-то момент ему стало трудно дышать, к глазам подступили слезы.

Обиднее ему становилось еще и оттого, что сильный и храбрый воин, каким он считал Павла, вынужден погибнуть столь нелепой смертью с не менее нелепым выражением лица. Эльф молил всех богов, которых знал, молил самого Пашу, чтобы тот открыл глаза, пока причитания Ясмины не свели с ума его самого. В какой-то момент эльф упал на колени, поднимая Пашу за плечи, будто стараясь его разбудить. Ясмина не унималась, продолжая терроризировать и без того убитого горем эльфа. Сейчас она была похожа на тетку, которая готова неустанно браниться с первым встречным. Но Мигэль не обращал на это внимания, сосредоточившись на Пашиных глазах, которые, как ему показалось, дрогнули. Надежда в эльфийском сердце забрезжила тусклым светом, он принялся сильнее трясти Пашу за плечи, пока это не принесло ожидаемого эффекта.

– Да живой я, живой, – слабо проговорил Паша в ответ на призывы ожить, – Однако, серьезно меня накрыло.

Мигэль наскоро вытер проступившие слезы, пытаясь скрыть их от Паши, и, пожалуй, не хуже чем Павел под зельем, стал улыбаться. Ясмина, узрев чудесное воскрешение, попросту умолкла, не зная, на кого ей теперь кричать. Все-таки она была еще слишком молодой, чтобы окончательно превратиться в сварливую женщину, не дающую покоя окружающим людям.

Эффект зелья оказался слабее, чем предполагал Павел. Он по-прежнему пребывал в некоторой рассеянности и отчужденности, но теперь это было похоже на последствие сотрясения мозга. Теперь его голову должно было вылечить время и хороший сон.

Пока он боролся с внезапно нагрянувшим безумием, отряд успел проделать немалый путь. Они уже проехали несколько деревень, где пополняли запасы продовольствия и воды, останавливаясь на ночлег. Однако в одной из таких деревушек ночлега они не нашли, не было там ни постоялого двора, ни желающих пустить незнакомцев под крышу селян. Наступление зимы отчетливо ощущалось, особенно ночью. Земля дышала холодом, укрывая траву инеем по утрам, но снега еще не выпало. Спать на улице в таких условиях было практически невозможно, но у путников не было выбора.

Как бы они не укрывались, но за ночь все промерзли до костей. Быть может этот очищающий холод и вернул полную ясность рассудка Павлу. Он просто проснулся и почувствовал, что его мысли наконец-то вернулись в прежнее русло. Подобное уже случалось, но короткие прояснения были временными. Однако в этот раз прояснение никуда не исчезло, и Паша даже улыбнулся, хоть замерзшее лицо и не желало подобной мимики.

У костра сидела Ясмина, помешивая похлебку в котелке. Посох, завернутый в серую ткань, лежал рядом.

– Зачем ты его прячешь? – обратился к ней Павел.

– Так нужно, – коротко ответила Ясмина.

– Ты же говорила, что Симон украл его, разве нет? – спросил Павел.

– Да, так и есть.

– Но украл не у тебя и ты не собираешься возвращать его законному владельцу, верно? – Паша говорил с едва заметной иронией в голосе.

Ясмина, кажется, поняла его настроение и наконец-то отвела взгляд от котелка, с интересом взглянув на собеседника.

– А ты, я смотрю, поправился, – заметила она.

– Да, так и есть, – Паша довольно улыбнулся, – А теперь вернемся к посоху. Когда мы шли грабить смарглов, ты не говорила, что посох потом нужно будет прятать. У меня все меньше оснований тебе доверять, поэтому расскажи сразу, кто может искать этот посох и насколько он опасен, идет?

– С какой стати? – возмутилась Ясмина, чуть отстраняясь и едва заметно протягивая руку к посоху, – Я обещала провести тебя к Велимудру, хоть и сама не знаю, жив ли он. Но ничем другим я тебе не обязана.

– Я должен знать заранее о подстерегающих нас опасностях, – Паша сорвал с земли сухую травинку и принялся ее жевать, – Расскажи о посохе, разве это трудно? Мне нужно знать, у кого мы выкрали посох.

– Мы украли посох у вождя небольшого племени, которое прячется в Ясеневом лесу, что еще ты хочешь знать? – раздраженно ответила Ясмина, подвигая руку еще ближе к посоху.

– Ясно, – на секунду отвернувшись в сторону, пробормотал Паша.

Ясмина поняла, что мирного разговора не получится, ситуация выглядела слишком напряженной. Она моментально преодолела последние несколько сантиметров, разделяющие ее руку и посох. Но рука беспомощно уткнулась в траву, судорожно шаря по ней. Посох же, резким и очень сильным потоком ветра, был отброшен на несколько метров. Через миг Ясмина почувствовала, что не может двигаться. Она отчаянно пыталась сопротивляться чарам, но безуспешно. Ее силы вскоре иссякли, изрядно побледневший Паша все еще спокойно сидел