Николай II - Марк Ферро

Тем временем русско-германские отношения сильно ухудшились из-за Балканских войн, которые и привели к первой мировой войне.

До этого времени политика России основывалась на наличии особого союза с Францией, дружественных отношениях с Германией, соглашении о статус-кво по балканским делам с Австро-Венгрией и относительном сотрудничестве с Англией, которое прервалось из-за англо-японского союза, заключенного в 1902 году, и кризиса на Дальнем Востоке.

Это равновесие было поколеблено усилением англонемецкого соперничества на море. Причиной тому послужил вызов, брошенный кайзером британскому превосходству на морях; английское правительство вынуждено было придерживаться «two-powers-standard» (тоннаж английского флота должен был быть равен тоннажу двух других соперничающих иностранных флотов, вместе взятых). Тогда под влиянием Франции Англия пошла на сближение с Россией, и по инициативе англичан начались переговоры между Артуром Никольсоном и А. П. Извольским.

Соглашение, заключенное в августе 1907 года, фактически привело к разделу Персии на две зоны влияния; Англия сохранила свои позиции в Афганистане, но отступилась от Тибета. Во время этих переговоров Николай встретился с Вильгельмом II, чтобы как-то смягчить враждебность, возникшую в их отношениях в связи с невыполнением Бьёркского договора, но, говоря по правде, соглашение, заключенное с англичанами, мало этому способствовало. Чтобы несколько затуманить значение последнего соглашения, Франция и Россия подписали соглашение с Японией, но это не смогло обмануть рейхсканцлера Бернхарда Бюлова, который увидел в нем дурное предзнаменование для будущего мира в Европе, несмотря на неоднократные заверения Николая II в нерушимой дружбе с Германией.

Нет сомнений, что царь не хотел настраивать против себя кайзера, и Столыпин прекрасно выразил его мысль, напомнив, что у русского орла две головы: одна повернута к Востоку, другая — в сторону Константинополя. Союз с Англией мог способствовать выходу к проливам.

Однако визит Эдуарда VII в Ревель в 1908 году, за которым вскоре последовал приезд президента Фальера, закрепил это Тройственное согласие, которое было подкреплено на следующий год двойным визитом Николая II — в Англию и во Францию.

В этом заключался своего рода парадокс, который не преминули подчеркнуть английские либералы и Э. Вайан во Франции: столыпинская реакция была в самом разгаре, а западные демократии, вступившие в союз с самодержавием, стыдливо закрывали на это глаза.

Правда, в Третьей Думе оппозиция, а именно кадеты, бурно аплодировала этим соглашениям с парламентарными режимами, считая, что их порядки могут быть восприняты в России. И, как отмечал историк Милюков, они помогли укрепить позицию России именно там, где находились корни русской культуры, — в Константинополе.

Итак, царскую политику продолжали воодушевлять империалистические устремления. Дитрих Гейер[21] прекрасно показал, что дело было не столько в осуществлении намерений капиталистов — хотя они тоже преследовали свои экспансионистские цели присвоения территорий, где им не угрожала бы английская или немецкая конкуренция, — сколько в стремлении русского империализма противопоставить успехи во внешней политике тем трудностям, с которыми правительство сталкивалось внутри страны в экономической и политической областях.

А Николаю II пришлось пережить еще дважды унижение, на этот раз весьма оскорбительное, на Балканах, где русская дипломатия поддерживала усилия сербского короля Петра I Карагеоргиевича, который жаждал объединить южных славян в Югославии.

Внезапно разразившийся в 1908 году кризис был первым ходом в той шахматной партии на Балканах, которая привела к мировой войне. Русско-австрийские отношения оставались прохладными с 1897 года, но они заметно обострились, когда Вена пожелала построить железную дорогу от Нови-Пазара до Константинополя, для того чтобы лучше контролировать Сербию.

Воспользовавшись кризисом, который разразился в Турции, Вена аннексировала Боснию и Герцеговину в то самое время, когда министр Франца Иосифа вел переговоры с Извольским о компенсации для России. Царь оказался в глупом положении: когда Сербия протестовала против аннексии, Вильгельм II направил ему ультиматум. Что касается конференции, которой добивался Извольский, чтобы уладить этот спорный вопрос, то она так никогда и не состоялась.

Военная слабость России, за три года до этого потерпевшей поражение на Дальнем Востоке, затрудняла любой компромисс: он истолковывался бы как еще одно отступление.

По этой причине оказался безрезультатным крупный «семейный» сбор, когда Гессены, Гогенцоллерны и Романовы съехались, как в старые добрые времена, на garden party[22] в Потсдам в 1910 году. Обстановка не способствовала согласию.

Проект железной дороги Берлин — Багдад и безоговорочная поддержка Германией двойной монархии на Балканах выявили глубокую заинтересованность держав Центральной Европы в проливах, на которые снова претендовала царская дипломатия, переоценившая значение союзов с Англией и Францией, интересы которых были устремлены в другом направлении. Преемник Извольского Сазонов, ведя самостоятельно свои дела, сумел собрать воедино мелкие Балканские государства в надежде преградить путь на Восток — «дранг нах остен» — германо-австрийских сил. Он преуспел в этом, однако сербы, болгары и греки, вместо того чтобы объединить усилия против Австрии, успешно атаковали Турцию, что побудило русских преградить болгарам путь на Константинополь и выступить против сербских требований, лежащих в основе второй Балканской войны. С русской дипломатией совершенно не посчитались. Последний удар был нанесен ей, когда султан призвал немецкого генерала Лимана фон Сандерса взять на себя командование турецкой армией и приступить к ее реорганизации. В ответ на протест Николая II генерал получил лишь более скромное назначение.

Однако это произвело соответствующий эффект, и вскоре вновь всплыла тема «борьбы славян против немцев». В русской печати произошла вспышка германофобии, имевшей двойную направленность: ведь царица была по происхождению немкой.

Таким образом, Вилли по крайней мере дважды противодействовал планам Николая II, что сильно испортило отношения между Германией и Россией. Как ни пытался П. Н. Дурново в своем докладе доказать Николаю, что война против Германии и Австрии даже в случае победы не принесет России ничего, кроме «ненужных и опасных» территорий — Познани и Галиции, приобретение которых сделает еще более неразрешимым польский вопрос и обострит проблему украинской автономии, ничто не действовало. Тройственное согласие усиливалось, тогда как сближение с Англией никаких благ России не сулило, а союз с Францией мог втянуть в войну с Германией, Австрией и Турцией, в войну, которая могла оказаться губительной для России.