Николай II - Марк Ферро

Младшая Анастасия, большая шутница, походила скорее на мальчишку. Рассказывают, что в день мобилизации она забрасывала солдат бумажными шариками. Она была полной противоположностью отца, который тайно восхищался этой маленькой сорвиголовой. Алексей, обаятельный умный мальчик, любил подшутить над другими.

Но шутил ли он, когда в свои шесть лет сказал председателю Совета министров: «Когда наследник входит, надо вставать»? Несмотря на болезнь, с ним в детстве ничего серьезного не случалось. Четыре сестры, очень привязанные друг к другу — они даже записки свои подписывали заглавными буквами своих имен: ОТМА, — занимались Алексеем и следили за его здоровьем. Они знали, что его надо оберегать от ранений или ушибов. Однако мальчик был, как и Анастасия, порядочным сорвиголовой, и семья поэтому находилась в постоянной тревоге за него. Первый серьезный случай произошел в Спале, куда царь отправился на охоту. Алексею, которому не позволяли ездить верхом, разрешили покататься на лодке на одном из озер в Беловежской пуще. Он упал, поранился, и кровотечение долго не могли остановить…

Забота о здоровье наследника становится с тех пор настоящей одержимостью. Кровотечения могли оказаться смертельными, и Александра, считая себя виноватой в болезни сына, вдвойне страшилась за его здоровье.

Поэтому нетрудно себе представить ее страстную привязанность к Распутину, введенному в царскую семью Анной Вырубовой, ее фрейлиной, и обладавшему даром магнетизма или гипноза, что позволяло ему снимать боль у ребенка.

И без того верующая царица воспринимала это как чудо, ее склонность к мистицизму усиливалась, а власть Распутина с каждым днем возрастала.

Мистики в окружении Александры

Вокруг императрицы образовался небольшой круг мистиков, проповедников и гипнотизеров: некто Филипп, его ученик Папюс и вскоре Распутин, которого ввел в императорский двор инспектор духовной академии епископ Феофан. Получив звание лампадника, Распутин должен был следить за лампадами, вечно горевшими у святых икон. Николай II, большой любитель икон, доверил ему зажигать лампады у своей весьма ценной коллекции икон. Таким образом, Распутин все время находился во дворце.

Тем временем он расширил круг своих знакомств, организуя мистические сборища, наподобие хлыстовских «кораблей» — общин, в которые объединялись верующие одной из многочисленных сект, возникших в лоне православной церкви. Эти сектанты, известные как хлысты, называли себя «людьми Божьими», «поклонниками живого Бога». Они представляли божество в образе какого-либо человека, который временно и являлся представителем Бога, отчего у них было множество «христов». Хлысты отрицали любые письменные учения и символически выбросили Священное писание в Волгу. Влияние хлыстовцев было велико не столько из-за их верования, сколько из-за их обрядов: как и первые христиане, они проводили тайные встречи, на которых пели и танцевали до полного изнеможения, стремясь довести себя до экстаза. Кружась в бешеном ритме вокруг кипящего чана с водой, мужчины и женщины избивали себя хлыстами. Подобное радение иногда заканчивалось «массовым грехом» совокупления; избиения сменялись религиозным сладострастием, ибо совокупление считалось средством усмирения гордыни духа.

Эти религиозные обряды, возникшие в глубинных русских деревнях, проникли и в столицу. Среди аристократии распространилась мода на одну из разновидностей обряда хлыстов, называемую «скакуны»: вместо танцев приверженцы секты перед тем, как предаться сладострастным наслаждениям любви к Христу, скакали.

Ни императрица, ни царь не участвовали в подобных сборищах, однако о них было известно при дворе, и, организуя эти сборища в Царском Селе или Петербурге, Распутин следовал обычаям секты, хотя, по сведениям специалиста, занимавшегося историей сектантства, В. Д. Бонч-Бруевича, Распутин был православным и не принадлежал ни к хлыстам, ни к другим сектам.

Слухи и скандалы вокруг Распутина

Сборища вокруг старца приобрели большой размах. М. В. Родзянко, подготовивший по поручению Думы доклад о деятельности Распутина, вспоминает о первых, еще робких, «успехах» старца и его стараниях расширить круг своих клиентов… Узнав, что он имеет влияние на царя, какая-то провинциалка приехала в Петербург и получила свидание с Распутиным. Она просила, чтобы он посодействовал ее мужу получить повышение по службе. «…Тот, выслушав ее, сурово и властно сказал ей: «Хорошо, я похлопочу, но завтра явись ко мне в открытом платье с голыми плечами. Да иначе ко мне и не езди». Причем пронизывал ее глазами, позволяя себе много лишнего в обращении. Дама эта, возмущенная словами и обращением Распутина, покинула его с твердым намерением прекратить свои домогательства. Но, вернувшись домой, она стала чувствовать в себе непреоборимую тоску, сознавала, что она что-то непременно должна выполнить, и на другой день добыла платье-декольте и в назначенный час была в нем у Распутина. Муж ее повышение получил впоследствии».

Епископ Гермоген обвинил Распутина в безнравственности, вызвал и принял его у себя в присутствии монаха Илиодора, войскового старшины Родионова, келейника и странника Мити. «Я заклинаю тебя больше не появляться при дворе царя», — сказал он.

Родионов свидетельствует:

«Распутин дерзко и нагло возражал негодующему епископу. Произошла бурная сцена, во время которой Распутин, обозвав площадными словами преосвященного, наотрез отказался подчиниться требованию епископа и пригрозил ему, что разделается с ним по-своему и раздавит его. Тогда, выведенный из себя, епископ Гермоген воскликнул: «Так ты, грязный развратник, не хочешь подчиниться епископскому велению, ты еще мне грозишь! Так знай, что я, как епископ, проклинаю тебя!» При этих словах осатаневший Распутин бросился с поднятыми кулаками на владыку, причем, как рассказывал Родионов, в его лице исчезло все человеческое. Опасаясь, что в припадке ненависти Распутин покончит с владыкой, Родионов, выхватив шашку, поспешил с остальными присутствующими на выручку. С трудом удалось оттащить безумного от владыки, и Распутин, обладавший большой физической силой, вырвался и бросился наутек. Его, однако, нагнали Илиодор, келейник и странник Митя и порядочно помяли. Все же Распутин вырвался и выскочил на улицу со словами: «Ну, погоди же ты, будешь меня помнить».

«Я помню хорошо, — пишет Родзянко, — как член Государственной думы В. М. Пуришкевич в то время пришел ко мне в кабинет в возбужденном состоянии и с ужасом и тоской в голосе говорил мне: «Куда мы идем? Последний оплот наш стараются разрушить — святую православную церковь. Была революция, посягавшая на верховную власть… но это не удалось. Армия оказалась верной долгу… В довершение темные силы взялись за последнюю надежду России, за церковь. И ужаснее всего то, что это как бы исходит с высоты престола царского. Какой-то проходимец, хлыст, грязный неграмотный мужик играет святителями нашими… Я хочу пожертвовать собой и убить эту гадину, Распутина».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});