Замок из стекла - Джаннетт Уоллс

Однажды вечером, когда мы уже девять месяцев собирали деньги на поездку Лори, я пришла домой и хотела положить в копилку несколько заработанных долларов. Свиньи-копилки не оказалось в старой швейной машинке. Я стала искать ее в спальне и нашла на полу.

Кто-то разрезал копилку ножом и украл наши деньги. Я сразу поняла, что это сделал папа. Но не могла себе представить, что он падет так низко. Лори еще ничего не знала. Она была в гостиной и рисовала плакат. Я хотела спрятать копилку и попытаться набрать денег, пока Лори ничего не знает о пропаже. Но потом я поняла, что не смогу возместить деньги, которые мы втроем собирали девять месяцев. За месяц до отъезда Лори это было бы нереально.

Я вошла в гостиную и встала около нее, пытаясь найти слова трагичного сообщения. Лори рисовала плакат с надписью «Томми». Через некоторое время Лори подняла голову и спросила:

«В чем дело?»

По выражению моего лица она тут же поняла, что что-то не так. Лори встала со стула так резко, что опрокинула флакон туши, которая залила рисунок, и побежала в спальню. Я ожидала, что она громко закричит, но вместо этого последовала долгая тишина, после которой я услышала, что она плачет.

В тот вечер Лори решила не ложиться спать, а дождаться папу. Она сказала, что, если надо, она не пойдет на следующий день в школу, но папа не появлялся три дня. Наконец, мы услышали его шаги на нашей шаткой лестнице.

«Ты – ублюдок! – закричала Лори. – Ты украл наши деньги!»

«Черт возьми, о чем ты? – спросил папа. – И выбирай выражения». Он прислонился к косяку и зажег сигарету.

Лори взяла разрезанную копилку и со всей силы швырнула ее в отца, но копилка была пустой и легкой. Она слегка коснулась его плеча и упала на пол. Папа аккуратно наклонился, словно в любой момент пол мог уйти у него из-под ног, и поднял копилку. Повертев ее в руках, он сказал: «Кто-то распорол копилку, – и добавил, повернувшись ко мне: – Жаннетт, ты не знаешь, кто это мог сделать?»

Вопрошая, он улыбался мне. После того, как он меня высек, папа прикладывал все силы, чтобы меня очаровать. И хотя я тоже планировала уехать из этого дома, он еще был в состоянии заставить меня улыбнуться, и он по-прежнему считал меня своей союзницей. «Ты взял деньги, – ответила я, – вот и все».

«Ну, это уже ни в какие ворота не лезет», – сказал папа и начал длинную тираду о том, как человек приходит домой после подвигов, после убийств драконов, он делает все возможное, чтобы его семья была в безопасности, и за все свои труды просит лишь о том, чтобы его немного любили и уважали. Он заявил, что не брал наших денег, но если Лори так уж хочет ехать в Нью-Йорк, он сам будет финансировать ее путешествие.

Он залез в карман и вынул несколько смятых долларовых банкнот. Мы молчали, папа разжал руку, и деньги упали на пол. «Ну, как хотите», – сказал он.

«За что ты так с нами обходишься, – спросила его я. – За что?»

Его лицо побагровело от злости, он упал на кровать и отключился.

«Я отсюда теперь никогда не выберусь, – сказала Лори. – Никогда».

«Ты отсюда выберешься», – ответила ей я. Я верила в нее. Я знала, что если Лори не удастся уехать из Уэлча, то мне и подавно.

Я пошла в магазин, где прежде купила копилку. Стоя перед полкой с копилками, я внимательно их рассмотрела. Все они были изготовлены из пластмассы или стекла, то есть их можно легко сломать. Я изучила ассортимент небольших металлических сейфов и коробочек. Их тоже можно было вскрыть. Поэтому я купила обычный пластиковый кошелек для мелочи. Этот кошелек я носила на поясе и никогда не снимала. Когда денег в нем становилось слишком много, я перекладывала их в носок, который прятала в дырке в полу под своей кроватью.

Мы снова начали копить. Лори никак не могла оправиться от удара, рисовала меньше, поэтому денег у нас было немного. За неделю до окончания школы мы накопили всего тридцать семь долларов двадцать центов. Я сидела с детьми учительницы по имени миссис Сандерс, которая сказала, что возвращается с семьей в родную Айову, и предложила мне провести лето с ними и ее детьми. Если я соглашусь, она заплатит мне двести долларов и в конце лета купит билет на автобус до Уэлча.

Я немного подумала и сказала: «Возьмите вместо меня Лори. И в конце лета купите ей билет до Нью-Йорка».

Миссис Сандерс согласилась.

В день отъезда Лори небо над Уэлчем и вершины гор были затянуты свинцовыми тучами. Я посмотрела на тучи и подумала о том, что Уэлч – это несчастное, грустное и забытое богом место, закрытое темными облаками. Обычно по утрам всегда было облачно, но к полудню, когда солнце поднималось высоко, тучи чаще всего исчезали. Однако в день отъезда Лори этого не произошло. В воздухе появился туман, и наши лица и волосы были мокрыми.

Лори уже ждала семью Сандерс, когда те подъехали к нашему дому на автомобиле. Она упаковала все свои вещи в одну картонную коробку. Лори взяла с собой несколько любимых книг, одежду и все необходимое для рисования. Она обняла всех, за исключением отца, с которым не обмолвилась ни словом с тех пор, как он вскрыл нашу копилку, пообещала писать и села в автомобиль.

Мы смотрели, как машина отъехала и исчезла из вида. Лори ни разу не обернулась, и я сочла это хорошим знаком. Поднимаясь по лестнице в дом, я столкнулась с папой, который курил на веранде.

«Семья распадается», – сказал мне он.

«Это точно», – ответила я.

Осенью я начала ходить в десятый класс. Мисс Бивенс сделала меня редактором новостей школьной газеты The Maroon Wave. В седьмом классе я работала в газете корректором, в восьмом начала верстать ее, а в девятом – писать статьи и фотографировать. Мама купила камеру Minolta, чтобы фотографировать свои картины и отсылать Лори в надежде на то, что та будет показывать их в нью-йоркских галереях. Когда мама не пользовалась фотоаппаратом, я всегда брала его с собой. Никогда заранее не знаешь, что встретится на твоем пути и окажется достойным запечатления. Я называла себя репортером, и мне эта профессия нравилась тем, что давала мне повод быть там, где мне хочется. У меня не было друзей в Уэлче, я не ходила на футбольные игры или танцы. Мне было неуютно сидеть в углу одной, в то время когда все кругом меня были в компании с друзьями. Когда я начала работать на школьную газету, у меня появился предлог и стимул находиться там, где собираются люди. Я была на задании, на шее у меня болтался фотоаппарат, а в руках был блокнот. Я была репортером.

Я начала посещать все внеклассные мероприятия, и ученики, которые раньше меня сторонились, приняли меня и, позируя, даже изображали серьезные физиономии в надежде, что снятая мной фотография окажется в газете. Я была в состоянии сделать их известными, и мое социальное положение укрепилось.

Работала я каждый день, хотя газета выходила раз в месяц. Теперь я не пряталась в туалете во время обеденного перерыва, а сидела в классе мисс Бивенс, читая тексты статей, редактируя истории, написанные другими учениками и считая знаки в заголовках для того, чтобы они поместились в макете. Наконец-то у меня появилась уважительная причина не ходить на обед: «У меня сроки поджимают». Я начала проявлять фотографии в школьной лаборатории, и это дало мне дополнительные бонусы. Я спокойно приходила в кафетерий после его закрытия и находила в мусорных урнах огромные банки салата cole slaw[54] и пудинг из тапиоки. Я была сыта.

Мисс Бивенс сделала меня главным редактором газеты, несмотря на мой юный возраст. Писать для школьного издания изъявляли желание всего несколько человек, поэтому я часто писала статьи сама. И потом было довольно странно наблюдать собственную фамилию четыре раза на первой странице газеты.

Газета стоила 15 центов, и я сама ее продавала. Ходила из одного класса в другой и стояла в коридоре во время перемены с кипой газет. В нашей школе было 1200 учеников, но мы продавали всего несколько сотен газет. Я старалась найти способы увеличения покупаемой части тиража и организовывала поэтические вечера, добавила колонку о моде и стиле и писала довольно вызывающие передовицы, где ставила под сомнение полезность стандартных школьных тестов, что вызвало раздражение министерства образования штата.

Как-то один из учеников сказал мне, что не хочет покупать газету, потому что в ней он видит одни и те же имена: лучших спортсменов, самых красивых девушек и тех, кто занимает места на олимпиадах. Тогда я решила ввести колонку «Дни рождения», где будут перечисляться имена тех, кто станет старше в этом месяце. Большинство из упомянутых в этой колонке людей никогда не покупали газету, но когда видели в ней свое имя, стали ее приобретать, что увеличило продаваемую часть тиража вдвое. Мисс Бивенс усомнилась в том, что подобную уловку можно считать честным журналистским ходом, но мне было все равно, потому что газета начала активно продаваться.