Колокол по Хэму - Дэн Симмонс

Во время этой лекции у меня начали слипаться глаза, однако Хемингуэй был в восхищении.

— Если не ошибаюсь, инки имели обыкновение расселять соперничающие народы по империи, перемещая этнические группы, — сказал он.

Соннеман пригубила вино и улыбнулась писателю.

— Я вижу, вы неплохо знакомы с историей инков, господин Хемингуэй, — ответила она.

— Эрнест, — поправил писатель. — Или Эрнесто. Или Папа.

Соннеман негромко рассмеялась.

— Да, Папа. Вы правы, Папа. Вплоть до испанских завоеваний в 1532 году инки расселяли враждебные народы по своей территории.

— Зачем? — спросила Дитрих.

— Чтобы обеспечить стабильность, — объяснила Соннеман. — Перемешивая этнические группы, они затрудняли восстания и мятежи.

— Вероятно, именно это Гитлер сделает в покоренной Европе, — словно невзначай заметил Хемингуэй. В эту неделю с фронта поступали скверные известия.

— Да, вполне возможно, что Германия осуществит эту идею, как только подчинит себе славянские народы и советскую империю, — откликнулся Шлегель, отчетливо выговаривая слова.

В красивых глазах Дитрих вспыхнул огонь.

— Вот как, герр Шелл? Вы думаете, русских так легко одолеть? Уж не считаете ли вы, что Германия неуязвима?

Покраснев пуще прежнего, Шлегель пожал плечами.

— Как я уже говорил, мадам, моя родина — Дания. Моя мать была немкой, дома мы говорили по-немецки, но я не испытываю особой любви к Германии и не верю в миф о ее непобедимости. Однако вести с Восточного фронта определенно свидетельствуют о том, что Советам осталось не так много времени.

— В прошлом году то же самое говорили об Англии, — заметила Дитрих, — однако британский флаг до сих пор реет на ветру.

Хемингуэй наполнил бокалы.

— Но их конвои несут огромные потери, Марлен, — сказал он. — Ни один остров не в силах выиграть войну, если его морские пути перерезаны.

— Правда ли, что «волчьи стаи» собирают в здешних южных водах обильную жатву? — оживленным тоном произнесла Соннеман. — Мы кое-что слышали об этом перед отплытием из Нассау, однако... — Она умолкла.

Хемингуэй покачал головой.

— Группы немецких подлодок не забираются так далеко на юг, дочка. Они рыщут стаями в Северной Атлантике, но в здешних широтах за торговыми судами охотятся поодиночке.

Однако количество кораблей, торпедированных в наших краях, прибывает удручающими темпами — как мне сказали в посольстве, в среднем по тридцать четыре в неделю. Я удивлен тем, что ваш капитан пренебрегает опасностью того, что «Южный крест» будет потоплен немецкой подлодкой... или взят на абордаж.

Шлегель откашлялся.

— Мы мирная научная экспедиция, составленная из гражданских лиц, — официальным тоном заявил он. — Подводные лодки нас не потревожат.

Хемингуэй фыркнул.

— Откуда такая уверенность? Один взгляд через перископ на вашу яхту размером с миноносец — и командиру подлодки захочется осмотреть «Южный крест», и он торпедирует вас, только чтобы сорвать досаду. — Писатель вновь повернулся к Соннеман. — Разумеется, я надеюсь, что этого не случится, — добавил он. — Ведь «Южный крест» служит базой для вашей экспедиции и отелем на то время, пока вы будете искать руины.

— Именно так, — подтвердила Хельга. — И притом весьма комфортабельным отелем. — Она провела изящным пальцем по скатерти, словно рисуя карту. — Инки построили вдоль побережья дорогу длиной более двух с половиной тысяч миль и еще одну такую же, ведущую в глубь материка. Мы рассчитываем отыскать один из затерянных городов у южного окончания прибрежной дороги. — Она улыбнулась. — И хотя «Викинг» — некоммерческая организация, наши находки могут принести немалую прибыль.

— Керамика? — спросила Геллхорн. — Предметы искусства?

— Отчасти керамика, — ответила Соннеман, — однако самое интересное... Можно рассказать о толедских гобеленах, Тедди? — спросила она, бросив взгляд на Шлегеля.

Было видно, что Шлегелю невдомек, о чем идет речь. Выдержав приличествующую случаю паузу, он сказал:

— Да, полагаю, вы можете говорить об этом, Хельга.

Соннеман подалась вперед.

— Толедский наместник написал Филлипу Второму — этот документ хранится в архивах, и у меня есть копия, — что он отсылает в Испанию огромные холсты, громадные карты его владений в Андах, красотой и богатством превосходящие все ткани и гобелены, когда-либо найденные в Перу и существовавшие в христианском мире. Письмо прибыло по адресу, но ткани исчезли.

— И вы думаете, что они сохранились в перуанских джунглях? — с сомнением спросила Дитрих. — Разве материи не гниют в таком климате?

— Нет, если их должным образом упаковать и глубоко зарыть в землю. — Голос Соннеман чуть дрогнул от воодушевления.

— Достаточно, Хельга, — вмешался Шлегель. — Не будем утомлять гостей мелочами, которые интересуют только нас.

Рамон и две служанки внесли десерт. После традиционных кубинских блюд он, повинуясь инстинктам приверженца китайской кулинарии, приготовил сложное по составу, изысканное яство — на сей раз это был торт-безе с мороженым.

— Но почему вы привели свой исследовательский корабль сюда, на Кубу? — спросил за десертом Хемингуэй.

— Наше судно ремонтировалось и переоснащалось на атлантическом побережье, — натянутым тоном отозвался Шлегель. — Пока ученые настраивали приборы и поисковое оборудование, капитан и экипаж производили морские испытания.

В настоящий момент мы устраняем некую неисправность... ходового вала, если не ошибаюсь. В течение нынешнего месяца мы отправимся в Перу.

— Через канал? — спросила Геллхорн.

— Естественно, — ответил Шлегель.

Хемингуэй пригубил вино:

— Сколько просуществовала империя инков, мисс Соннеман?

— Зовите меня Хельгой, — сказала блондинка. — Или дочкой, если вам нравится. Хотя, по-моему, вы старше меня всего лет на десять, Эрнест.

Хемингуэй торжествующе улыбнулся:

— Так и быть. Хельга.

— Отвечая на ваш вопрос, Эрнест, — продолжала Соннеман, — я могла бы сказать, что настоящая инкская династия существовала лишь около двух столетий, вероятно, начиная с четырнадцатого века, в течение экспансии Капака Юпанки, вплоть до 1532 года, когда империю покорил Пизарро со своей маленькой армией. Потом, на протяжении трехсот лет, их территория оставалась под владычеством испанцев.

Хемингуэй кивнул.

— Несколько сотен испанцев в доспехах победили... сколько инков им противостояло, Хельга?

— По оценкам исследователей, к началу испанского завоевания инки контролировали примерно двенадцатимиллионное население, — ответила Соннеман.

— Святой боже, — произнесла Дитрих, — трудно поверить, что кучка захватчиков могла победить столь многочисленный народ.

Хемингуэй взмахнул десертной вилкой.

— Я никак не могу отделаться от мыслей о нашем приятеле Гитлере. Он носится с идеей Тысячелетнего Рейха, но вряд ли нынешний год станет моментом торжества его маленькой империи. Всегда найдется сукин сын покрепче тебя... как это было в случае испанцев и инков.

Шлегель вперил в него ледяной взор. Соннеман улыбнулась и сказала:

— Да, но нам известно, что испанцы прибыли туда в период очередной междуусобицы претендентов на инкский трон... вдобавок в стране тогда свирепствовали эпидемии. И даже великолепная дорожная система инков — между прочим, куда более совершенная, чем европейские шоссе, — сыграла на руку испанцам в их завоеваниях.

— Как гитлеровские автобаны? — произнес Хемингуэй, вновь усмехаясь. — Думаю, через два-три года генерал Пэттон поведет по прекрасным немецким шоссе свои танки «Шерман».

Шлегелю явно не нравился оборот, который приняла беседа.

— Полагаю, Германия будет слишком занята борьбой против коммунистических орд, чтобы думать об экспансии, — негромко произнес он. — Разумеется, я не сторонник тех целей и задач, которые ставят перед собой нацисты, но нельзя не признать, что война, которую ведет Германия, — это, по сути, битва западной цивилизации против славянских потомков Чингисхана.

Марлен Дитрих гневно фыркнула.

— Господин Шелл, — отрывисто бросила она, — фашистская Германия не имеет никакого отношения к западной цивилизации! Поверьте, я знаю, что говорю. Русские, которых вы так презираете... наши союзники... видите ли, господин Шелл, между мной и русскими существует некая мистическая связь. Их было немало в Германии в годы моей молодости — людей, бежавших от революции. Мне нравились их воодушевление, их энергичность, то, как могли они пить день напролет и не терять головы...

— Ага! — воскликнул Хемингуэй.

— Целый день произносить тосты! — с чувством продолжала Дитрих, и в ее голосе явственнее зазвучал немецкий акцент. Она подняла бокал с вином. — Дети трагической судьбы — вот кто такие русские, господин Шелл. Не так давно Ноэль Ковард назвала меня грубиянкой и реалисткой. Эти слова как нельзя удачнее описывают русскую душу, господин Шелл. В этом смысле я более русская, чем немка. Я никогда не сдалась бы нацистскому зверью, не сдадутся и русские!