Тайный код китайского кунфу - Алексей Маслов

Наполненность формы и есть момент совпадения внешнего движения и его внутреннего природно заложенного в человеке образа, что и зовется «одухотворением формы» (шэньсин). Человек должен быть абсолютно искренен к себе и к некоему внутреннему человеку в самом себе, который действует безошибочно, так как природно естествен, интуитивен от рождения. Надо дать ему проявиться. Надо отдаться этому потоку духовного ритма, воспринимаемого как вибрация тонкого тела и воспроизводимого в конкретном «овеществленном» приеме. Так происходит актуализация внутреннего ритма во внешнем действии ушу. Надо научиться обнаруживать череду взаимосоответствий между внешним действием и духовным ритмом человека, его природным настроем и поступком, не случайно один из знаменитых внутренних стилей зовется «Кулак формы и воли» (синъицюань). Названия двух других стилей — «Ладонь восьми триграмм» и «Кулак Великого предела» — обнаруживают намек на то, что за движениями этих школ кроется некое космическое сверхдейство, которое человеку дано выразить в конкретных формах ушу.

Даос, единящий в себе три начала — ци, семя и дух (XVI век)

Внутренний ритм человека неравномерен, он скорее «симфоничен», так как напоминает течение музыки, которая разлита в сотнях несхожих обертонов, меняет свой темп, настроение, звучание, но тем не менее именно благодаря постоянным переменам и образует «единое тело» музыки как созвучия несхожего и вечно отличного от самого себя. Таково и символическое движение во внутренних стилях. Внутренний ритм неравномерен, в нем отсутствует монотонность, присущая умирающей материи, соответственно, и внешняя форма будет воспроизводить эти изменения. Это может проявляться явственно, как резкие перемены ритма в стиле Чэнь тайцзицюань и взрывные движения в синьицюань, или скрытно, виртуально, как внутреннее чередование опустошения и наполнения в стиле Ян тайцзицюань или в багуачжан.

Эта аритмичность позволяла китайцам сравнивать движения во внутренних стилях с мерцанием пламени свечи, с колеблющимся листком на дереве, полощущимся на ветру знаменем, что как бы определяло смысл внутреннего движения как трепетания самой жизни. Итак, суть энергетического наполнения движения — в его непостоянстве, извечной трепетности. Но вместе с этим в основе всех изменений существует удивительная устойчивость — Великое постоянство. Оно заключается в том, что внутренняя нить, внутреннее биение жизни не должно прерываться ни на миг, как и сознание ни на секунду не должно покидать форму, ибо именно «волевой импульс стимулирует циркуляцию ци».

Человек должен слушать собственное свободное движение, как ценитель вслушивается в звуки музыки—ее полные переливы, взлеты и падения, крещендо и диминуэндо. Не случайно одним из высших выражений мастерства во внутренних стилях являлось усилие слышания, некое сверхчувственное умение услышать и ощутить внутренний ритм мира. Присутствие сознания окрашивает всякое движение и как бы определяет горизонты формы, перспективы ее саморазвития. У того, чье внимание постоянно ускользает из-под контроля, а воля покидает движения, горизонты формы (соответственно, и внутреннего образа, который стоит за этой формой) резко сужены, почти полностью механизированы. У того же, чья воля действительно руководит формой, познавательный горизонт мира устремляется в бесконечность. И такой человек, следуя форме, не принадлежит ей, не является пленником какой-то раз и навсегда определенной последовательности движений, хотя и тщательно выполняет ее.

И вот тогда рождается понятие сверхобыденного движения — движения, которое преодолело самое себя и превратилось в символическое действие, в выражение и отзвук ритма космических начал. Как ни странно, но именно в этот момент оно теряет свои технические характеристики, ибо становится уже неважно, быстро или медленно движется человек, по какой траектории он наносит удар, какой конкретно прием выполняет. Ибо такой мастер становится просто недостижимым, неуязвимым, причем не только для противника, но и для мира вообще, так как он не существует для него, растворен в потоке вещей и явлений. Благодаря ранее изученным способам подготовки — как ментальной, так и физической — он становится полностью ритмизированным со вселенской архитектоникой, становится ее гармоничной, а поэтому абсолютно незаметной частью. В этом и кроется ответ на вопрос, почему, например, практика в медленных движениях тайцзицюань может быть названа высшим мастерством в боевом искусстве, хотя, казалось бы, никакой боевой нагрузки плавное движение нести не способно. Именно такой внутренне-символический характер обретают приемы ушу во внутренних стилях. Естественно, что между собой они ничуть не похожи, но это — лишь внешняя непохожесть.

Сфера мировых трансформаций

Большинство внутренних стилей строит свое обучение на осознании космической сферы, или «великой окружности». В некоторых стилях, например, в тайцзицюань и багуачжан, это выражается в круговых движениях руками или передвижениях по кругу, в синъицюань — в осознании себя находящимся внутри космической сферы.

Окружность является не только абстрактным символом Великого предела, но несет и вполне конкретное звучание — как сфера жизнедеятельности и жизнеприятия человека. Грань сферы — это прежде всего оптимальное расстояние миропонимания и мировосприятия. Человек, понявший диаметр собственной сферы, позволяет каждой точке внешнего пространства, каждому предмету соотноситься с собой и быть открытым миру. Одновременно всегда сохраняется определенная символическая дистанция между миром внутри, миром истинным и интимным, и пространством вовне. Именно такое образное дистанцирование позволяет свободно и безбоязненно общаться с миром на основах взаимной доверительности и одновременно взаимозагадочности.

Это пробуждает глубокий интерес друг к другу — учитель интересен ученику лишь постольку, поскольку он остается до конца непонятым и неисчерпаемым, хотя и вполне открытым. И ученик всегда идет путем познания собственного учителя и самораскрытия мастера внутри себя. Символическое пространство позволяет, находясь в состоянии бесконечной сообщительности с миром, оставаться незатронутым этим миром, неуязвимым для него, «сохранять состояние гладкой и спокойной поверхности озера в безветренный день».

Лишь понимание Великого предела может показать грани индивидуальной сферы человека, по границам которой и возникает Срединная гармония. Окружность не может быть слишком мала — тогда наступает «затронутость», или вовлеченность в дела мира. Она не может быть и слишком велика и простираться до бесконечности, иначе наступает отшельнический отрыв и уход в мир иллюзий и безумных фантазий. Сфера — отнюдь не способ противостояния миру, но, наоборот, единственный возможный способ общения и понимания его. Лишь таким образом — не допускать, но и не отпускать — исчезает момент противоборства и возможность конфронтации. Здесь не остается места как для фамильярности, так и для заносчивости в общении людей с мастером и мастера со всем миром.

Понимание собственной сферы как чисто духовного феномена начинается в ушу с вполне конкретных и физически осязаемых способов. Подавляющее большинство движений в ушу, особенно защитных, строится на списывании дуги или полной окружности. Некоторые стили вообще базируются преимущественно на круговых движениях, например, внутренние стили тайцзицюань и багуачжан, внешний стиль фаньцзыцюань. Много круговых движений в шаолиньцюань, мицзунцюань («Потерянный след»), иньчжаоцюань («Когти орла»), шэцюань (стиль змеи). В традиционном ушу нет норматива, указывающего, насколько велик должен быть радиус описываемой окружности, — это чисто индивидуально-психологический момент. Как в области межчеловеческой коммуникации, так и в ушу окружность не может быть ни слишком малой, ни слишком большой — и то и другое чревато потерей возможности адекватной защиты. Например, рука никогда не должна разгибаться в локте до конца, так как она может выйти за грань сферы. Выброс внутреннего усилия (цзин) происходит именно на грани сферы, таким образом, именно здесь наносится самый сильный удар. Нельзя впускать конечность противника внутрь сферы, так как это значительно ослабляет защиту. Мастера багуачжан, регулируя ученикам диаметр их личной сферы, требовали от них по несколько тысяч раз в день выполнять базовое круговое обращение ладонью. В синъицюань базовая позиция саньтиши («позиция трех начал») должна идеально вписываться в круг. В момент полного внутреннего расслабления грань сферы устанавливается абсолютно естественно и наступает равновесие между внутренним и внешним миром.