Тайный код китайского кунфу - Алексей Маслов

«Путь боевых искусств не отличен от пути Неба. Это путь просветленного духа», — говорил в конце XIX века Сунь Лутан. А это значит: то, что когда-то было целью для бойца (например, победа в бою), становится лишь средством или даже промежуточной ступенью на пути к осознанию духовной традиции нации и мира вообще внутри себя. Именно в это время рождаются многочисленные легенды о том, что практически все великие буддийские святители и даже легендарные правители Хуанди, Фуси и Шэньнун не брезговали боевыми тренировками, создавая целые направления боевых искусств. Прием превращался в «воспоминание» о собственном духовном прошлом, подтверждал не просто небесный исток боевых искусств, но саму святость человеческого, собственного бытия.

Именно этот мотив сакрального, раскрытия природного в культурном, неразличимости сегодняшнего-сиюминутного и прошедшего-извечного, устремляющегося в непроглядную даль древней мудрости, и реализуется в направлении ушу, которое принято называть внутренними стилями. Жизнь человека проложена в пространстве культуры. Для того чтобы лучше осознавать свое бытие, рельефнее высветить нечто интимно-сокровенное в себе, мы должны бесконечно и мучительно отделять себя от акта нашего творчества, мысль человека — от ее вещного воплощения, идеальный замысел — от реализации, в конечном счете — духовный мир от внешней действительности. Так образуется культурная дистанция между самыми глубинными истоками человеческого сознания, извечно восходящими к святости небес, и обыденной жизнью, а точнее — проживанием как процессом бесконечных трансформаций, а поэтому и вечно длящимся. Эта дистанция и воспринимается как реальность, как история. А история всякого культурного явления, каковым является и ушу, есть прежде всего попытка оценить то, насколько эта человеческая, тварная сущность близка к своему сакральному первоистоку.

На этом стыке практического и мистического, вечного и ускользающего зарождается целая плеяда стилей, которую китайская традиция именует внутренними стилями, или стилями «внутренней семьи» (нэйцзя). Как известно, к этой группе относят три самых известных стиля — тайцзицюань («Кулак Великого предела»), синъицюань («Кулак формы и воли»), багуачжан («Ладонь восьми триграмм»). Все они вышли из стилей реального боя — стилей довольно простых и эффективных. Но их внутреннее содержание столь разительно отличалось от чисто боевой сферы ушу и столь близко подходило к эзотерической практике китайских мистиков, что мы можем говорить о качественном изменении практически всей системы боевых искусств в конце XVII века. Но сначала нам предстоит понять, что же отличало эти стили от основного корпуса ушу.

Долголетие тела и Бессмертие существования

Здесь мы зададим вопрос, который для последователей внутренних стилей покажется риторическим: зачем надо заниматься этими стилями? Зачем, скажем, следует посвящать всю свою жизнь тренировкам тайцзицюань? Интересно, что этот вопрос для китайской культуры не требует ответа, ибо проблема приобщения к собственной традиции вообще равна проблеме смысла существования человека на земле. Тем не менее китайцы с большой охотой рассуждают, для чего служат внутренние стили, к ним с радостью присоединяются сейчас и европейцы, добавляя к китайской мистике еще и сумбур собственного сознания.

Всю разноголосицу можно свести к трем базовым постулатам. Первый: внутренние стили позволяют достичь долголетия и бессмертия. Понятно, что утверждение непосредственно связано с древними даосскими рассуждениями, причем в эпоху возникновения нэйцзя они распространялись не столько среди тех, кто серьезно занимался тайцзицюань, сколько среди экзальтированных любителей (увы, таковые были и в Китае). Вряд ли кто-то всерьез в XVIII–XIX веках продолжал верить в физическое бессмертие, достигаемое гимнастическими и медитативными упражнениями. Другое дело — понятие бессмертия как передачи собственного духовного тела через родовое тело школы, «вечное возвращение». Так реализовывалось бессмертие мастера-первоучителя во всех последующих поколениях учителей и учеников, и таким образом школа была бесконечным единым телом бессмертного мастера. Думается, в таком мистическом смысле, а не наивно-буквально понимали бессмертие и даосы.

С долголетием, обретаемым через занятия внутренними стилями, дело также обстоит непросто. Если отбросить мифологию, то реальные мастера ушу живут до 70–80 лет, редко до 90 лет. Возраст, безусловно, солидный, но не запредельный. Дабы не быть голословными, посмотрим на возраст величайших мастеров ушу. Основатель стиля Ян тайцзицюань Ян Лучань прожил до 73 лет, его сын Ян Баньхоу — до 53 (или 55) лет, другой его сын, Ян Цзяньхоу, — до 75 (или 78) лет, создатель стиля У тайцзицюань У Юйсян — до 68, создатель другого стиля У тайцзицюань У Цзянцюань — до 72, знаменитый мастер Сунь Лутан умер в возрасте 71 года, создатель багуачжан могучий Дун Хайчуань дожил до 69 лет, блестящий мастер синьицюань Шан Юньян — до 74 лет. Этот список можно продолжить, но, как видно, никаких фантастических цифр нам не встретить. Здесь нет ни Небесного долголетия в 120 лет и человеческого долголетия в 100 лет, редко встретишь даже земное долголетие — 80 лет. Парадоксально, мастера тайцзицюань — «стиля долголетия» — не дотягивали даже до понятия «долголетие»! Может быть, под долголетием понималось нечто другое, а публикой все это воспринималось как способность просто дожить до старческих седин? А может быть, существовала более важная цель занятий?

Обратимся ко второму постулату, гласящему, зачем следует заниматься тайцзицюань. Он связан с первым, хотя звучит более скромно и реалистично: тайцзицюань занимаются для укрепления здоровья. Кстати, именно так формулировал цель занятий основатель стиля Ян тайцзицюань Ян Лучань. Действительно, все современные исследования показывают, что посредством занятий тайцзицюань, синъицюань, багуачжан можно излечить тяжелейшие расстройства и болезни, такие как туберкулез, диабет, гипертонию, заболевания опорно-двигательной, костно-мышечной, кровеносной систем. Появились даже сообщения, что тайцзицюань и цигун замедляют рост раковых образований.

Но неужели все занимающиеся тяжело больны? Кстати, как вспомогательное средство тайцзицюань очень силен, однако в лечении решающее слово остается все же за медицинским арсеналом.

Существует и третье утверждение: тайцзицюань — эффективный способ боя. На первый взгляд этот тезис может показаться странным: плавные, медленные движения, небольшое количество ударов, умиротворенно-спокойное состояние — все это мало походит на боевую ситуацию. Но не будем забывать, что современный тайцзицюань, основанный на стиле Ян, создавался именно для массовых занятий и мало похож на своих предшественников.

Так что же несет в себе тайцзицюань? Прежде всего, теория и практика тайцзицюань показали в наиболее полном виде единение методов боя с духовной практикой, с особым типом миропереживания. Формы кулачного искусства становились символами соритмичности человека и Космоса. Мир как бы пульсировал перед человеком, и человек отдавался этой вселенской музыке. Мастера тайцзицюань рассказывают, что в процессе занятий действительно наступает своеобразное ощущение пульсации: краски мира то становятся ярче, то вновь тускнеют, мир то сужается, то расширяется перед глазами. Этому соответствует и общая геометрия движений: шаг вперед — шаг назад, поворот влево-вправо, накопление ци — выброс. Это и есть открытая и закрытая фазы самого человека, обнаружение вселенского ритма внутри себя. Об этой пульсации, равной ритму самого Космоса, упоминают и каноны тайцзицюань: «Один раз открытое — один раз закрытое: предельное выражение кулачного искусства». «Открытое и закрытое изначально не имеют стабильности, изогнутые и прямые движения следуют друг за другом. Великий предел разделяется на инь и ян, и нет предела изменениям чудесного дракона». «Один раз открытое — один раз закрытое, в этом есть и изменение, есть и постоянство, пустое и наполненное наступают одновременно, то проявляются, то становятся сокрытыми». «Если каждый день посвящать изучению схемы Великого предела, то в своем теле обретешь открытое и закрытое». «Один раз открытое, один раз закрытое — разве это не есть естественность?!»[89]

Интересно наблюдать, как понимание открытого и закрытого в кулачных искусствах приобретает совсем иное значение — ритмизированного слияния с естественностью мира. Не случайно в этом ритме все время звучит мотив Дао. Именно Дао в равной степени обладает и постоянством, так как превосходит изменения во всяких вещах, и изменчивостью, так как бесконечно трансформирует самое себя. Именно Дао в один и тот же момент пустотно, так как не имеет в себе ни одной определенной вещи, и наполнено, так как содержит в себе семена всех вещей. Следовательно, такими свойствами Дао может обладать и человек, занимающийся по определенным правилам тайцзицюань, несмотря на то, что это, тем не менее, искусство кулачного боя. Надо лишь воспринимать не его поверхностную ценность в бою, но понимать его как способ ощущения мира, приятие мира внутрь себя.