Свет молодого месяца - Эжени Прайс

— Папа лег? — Спросила она, задувая фонарь и топая, чтобы счистить песок с туфель на веранде.

— Да, около часа тому назад. Тебе непременно надо было вытащить все шатающиеся зубы именно сегодня? Мне казалось, ты никогда не придешь. — Он закрыл дверь и повесил ее пальто на вешалку в передней.

Мэри вздрогнула.

— На улице холодно.

— Я зажег сильный огонь в камине. Идем, посиди со мной. Мне не хочется еще ехать в Блэк-Бэнкс. Мне хочется поговорить.

— Я вытащила только четыре шатавшихся зуба, — сказала Мэри, с удовольствием опускаясь в кресло. — Как папа, чувствует себя хорошо?

— Он спокойнее, чем я. — Хорейс присел на край отцовского кресла. — Как мать Среды все это переживает?

— Именно так, как можно было ожидать от Мэтти. Безропотно. Потому я так долго там была. Мама Ларней и я старались помочь ей заплакать. Мэтти вроде меня — ей трудно плакать. Она сидела в своей хижине и смотрела на огонь. Я прямо-таки видела, что внутри у нее поднимаются рыдания. Потом она задерживала дыхание, задыхалась, давилась, как будто обливаясь слезами. Но не могла плакать. Но черные большей частью плачут легко.

— Может быть Мэтти не может поверить, что это действительно случилось?

Мэри сбросила туфли.

— Она этому безусловно верит. Они принимают смерть как неизбежную часть жизни. Они это правильнее воспринимают, чем мы… Хорейс, ведь он мог и тебя убить.

— Нет, не мог в том состоянии, в каком я нашел беднягу. — Он потер глаза. — Я никогда не забуду окровавленную спинку бедной Среды, — но я также не смогу забыть его лицо, когда он полз ко мне как животное. — Он вскочил. — О, Мэри, что за система!

— Система?

— Рабство. Я ненавижу его. — Он подошел к окну и стоял, глядя наружу, спиной к ней.

— Хорейс?

— А?..

— Ты читал, вероятно, о бойне, организованной Нэтом Тернером в Виргинии в тысяча восемьсот тридцать первом? — Ее голос звучал нерешительно, непохоже на обычный.

Он вернулся к камину и опустился в кресло.

— Да, конечно, читал. Я неделями места себе не находил от беспокойства, все думал о вас всех на этом уединенном острове, — около сотни белых и две тысячи черных. Потом я убедил себя, что плантаторы на Сент-Саймонсе так хорошо относятся к своим черным, что здесь не может произойти ничего подобного.

— Ты действительно думаешь, что это не может случиться у нас?

— Нет. Это может случиться, где угодно. Наши негры покорные, послушные, особенно те, что родились в рабстве, — они не знают другой жизни. О, некоторые из них лгут прямо в глаза, воруют, — но это и дети делают. Вот черные и есть дети. Мы их сделали такими. Это неправильно.

— Но, Хорейс, даже мама Ларней без нас растерялась бы! Она командует нами сейчас, но если бы ей пришлось вдруг уехать и жить без нас, она бы совершенно потерялась, как несчастный маленький щенок.

— Я именно это и имею в виду, Мэри. Мы их приучили к зависимости от нас, а кто знает, что они такое на самом деле, в душе? Разве ты знаешь, что мама Ларней в действительности думает о тебе? о папе? обо мне?

— Хорейс Банч Гульд, тебе надо бы рот щелоком промыть за то, что ты говоришь такие вещи! Мама Ларней любит нас.

— Конечно, она любит нас. Я в этом не сомневаюсь. Но какие у нее мысли о нас, в этой ее мудрой старой голове? Если исключить то, что мы владеем ею, какие у нас основания ожидать от нее постоянного подчинения и верности? От любого из наших рабов? Этот несчастный полоумный бедняга, наверное, лежит на голом полу в хижине для наказанных рабов в Хэмптоне, и спина у него исполосована новым надсмотрщиком мистера Батлера. Этот человек совершил убийство; его должен бы судить и вынести ему приговор судья и присяжные заседатели, — как это было бы со мной, если бы я убил кого-нибудь. Что представляет собой этот надсмотрщик, чтобы судить и наказывать его?

— Хорейс, как ты думаешь, из-за того, что Пирс Батлер не живет в своем имении, его рабов избивают?

— Я не знаю, Мэри. Я отсутствовал одиннадцать лет, если не считать этих нескольких дней после Йеля, — откуда мне знать, что происходит здесь? А ты не знаешь?

— Папа говорит, что на Сент-Саймонсе никто не обращается с рабами плохо. Очень редко продают раба, разве только с одной из здешних плантаций на другую. Я думаю, наши черные — ну, довольные. Мама Ларней тоже так думает. Она там мне сказала.

— Не знаю. — Он вздохнул и вытянул ноги к огню.

— Что ты имеешь в виду, что ты не знаешь?

— Ничего. Когда будут хоронить Среду?

— В следующую среду.

— Но это через неделю.

— Девочка родилась в среду, и Мэтти хочет похоронить ее в среду. Что же мы можем сделать?

— Ничего, конечно. Вероятно, мама Ларней вымыла ее и приготовила.

— Да. Я помогла. Она выглядит очень красиво.

— Успокоилась.

— Хорейс, ты изменился? — тревожно спросила Мэри.

— Не знаю. Нет, знаю. Я не изменился. Думаю, что я понемногу начинаю понимать то, что все время сидело во мне.

— Ты обеспокоен денежным кризисом, в котором, как предполагают, мы находимся?

— Мы в кризисе, сестра, это точно. И я более обеспокоен, чем думал вначале. Через шесть месяцев Томас Батлер Кинг и другие устраивают еще одно коммерческое совещание, и от него будет не больше результатов, чем от первого. Надо что-то делать. Плантаторы-хлопководы гораздо в большей степени находятся во власти нью-йоркских судовладельцев, чем во власти Федерального правительства. Эти плантаторы — люди несомненно искренние, прекрасно информированные (я никогда не смогу достичь их уровня), но большинство из них, видимо, неспособно различать между своими реальными проблемами и политической сферой. А какой результат? Все больше разговоров и растущее озлобление. Ну, я ничем тут помочь не могу, — я не плантатор. Я просто заменяю Джима, пока он не вернется.

— А потом?

Он встал.

— Почем знать, что я буду делать?

— Но ведь ты не уедешь опять, не правда ли?

— Нет. Я осяду здесь прочно. И если мне предстоит быть только подручным, я, может быть, сумею быть полезен. — Он поцеловал ее в лоб. — Ты знаешь, что уже девять часов? Мне надо ехать в Блэк-Бэнкс.

— Тебе очень противно жить там одному?

— Противно? Мне только одно противно — признаться, что мне все больше нравится жить там. Мне, негодяю, очень хочется, чтобы братец подольше оставался на Севере. Пока кот разгуливает, эта маленькая мышка наслаждается жизнью в этом прекрасном доме, и очень счастлива. — Он заговорил серьезно. — Разве не догадывалась?

— Конечно, догадывалась. О, Хорейс, как это неудачно, что Блэк-Бенкс принадлежит Джиму и Алисе!