Запретная. Моя - Элла Александровна Савицкая

Если через тридцать дней нужная сумма не будет лежать здесь, – стучит пальцем по столу, – я буду говорить с тобой иначе. Свободен.

Выхожу на улицу и дрожащими пальцами подкуриваю сигарету.

Тряска внутри такая сильная, что зубы стучат.

Хочется орать и крушить всё вокруг.

Глубоко затягиваюсь и шагаю прочь. По пути с дури пинаю валяющийся камень.

В голове картинки, как этот ублюдок разговаривает с Дашей.

Она же не хотела иметь ничего общего с этой жизнью. А он попёрся к ней и надавил на самое больное.

Что он ей говорил? Запугивал? Угрожал?

Ссссука…

Ненавижу!

Докурив сигарету, целенаправленно двигаюсь в уже до боли знакомую сторону.

Не был в этом районе с Нового Года. Иду, а в голове флэшбэками наши прогулки, её улыбки и смех. Наш секс в её квартире мелькает яркими сполохами, пока взлетаю вверх по ступеням. Надпись в подъезде «Даша + Руслан». Пытаюсь задавить в себе эмоции, которых оказывается слишком много.

Подхожу к двери её квартиры, замахиваюсь, но в миллиметре от металла торможу.

Прижимаю кулак к губам.

Куда ты лезешь, Рус? Зачем? Она тебя видеть не захочет.

Обварит презрением и ненавистью.

Ну и пусть!

Я это выдержу.

Главное удостовериться, что она в порядке и этот мудак её не запугал.

Выдохнув, даю сердцу дернуться в предвкушении, и решительно стучу в дверь.

Пульс набирает обороты. Шкалит. Кровь уже не просто несется по венам, она заставляет сердце пахать на всю катушку.

Открывай, Даша…

Будь дома.

Пока жду, нервно стучу носком кроссовка по полу. А если откроет батя?

Да насрать.

Её увидеть только надо. Один раз. Убедиться, что в порядке.

Сердце дуреет, опрометью носится по грудной клетке. Затаивается в ожидании.

Но дверь так и остается закрытой. Прикладываю ухо к металлу. Тишина.

Похоже, дома никого нет.

Чёрт.

Бегом спускаюсь вниз, достаю мобильный.

Звонить? Просто звонить?

Ничего не видя перед собой, кремирую взглядом экран, на котором написано имя «Даша». Подношу телефон к уху, но звонок срывается. Снова и снова.

Я в черном списке.

Ожидал чего—то другого, Рус? Конечно, ты в списке. Ты блядь не заслужил даже её короткого и безэмоционального «Алло».

Внутри нарастает буря. В венах уже не кровь, там взрывоопасное соединение.

Настолько погружаюсь в этот водоворот, что не замечаю, как врезаюсь в кого—то.

– Осторожнее, – знакомый голос вытаскивает меня из вакуума. Белозеров грубо меня отталкивает.

Когда встречаемся взглядами, его тут же наполняется такой же самой злостью, как сейчас кипит во мне.

– Ты что блядь здесь забыл? – цедит он сквозь зубы, снова сокращая между нами расстояние.

Оборачивается на Дашины окна, догадываясь, и снова вонзается в меня полными свирепости глазами.

– Ты охуел сюда соваться после всего?

– Свали, – толкаю его в грудь, намереваясь пройти мимо.

Я сейчас не в том состоянии. Лучше не нарываться.

Но Белозеров никогда не понимал, когда надо остановиться.

Схватив меня за грудки, рывком притаскивает к себе.

– Ты к Дашке ходил?

– Я сказал – свали!

– Ты…. – стискивает губы. В глазах смерч. Ткань куртки трещит от его захвата, – это ты свали! С этого двора! С этой улицы. Ты, сука, даже в мыслях не должен к Дашке возвращаться, понял? После всего, что ты сделал, у тебя совести хватает сюда прийти?

Отрываю от себя его руки и толкаю к стене.

– Нехер ко мне лезть, – предупредительно сжимаю кулаки.

Пульс на максималке. В висках дробь. Еле держусь. Кипение во мне достигает ста градусов, еще немного и взорвет нахрен.

– Я буду блядь лезть, – орёт, срываясь, а потом замахивается и прикладывается мне в челюсть.

Среагировать не успеваю. Или не хочу. Мне это надо сейчас.

Боль вспыхивает в челюсти, перед глазами разлетаются мушки. Несколько раз моргаю, отшатываюсь, а Белозеров поняв, что нихуя ему не будет, бьет теперь мне с левой стороны.

По голове распространяется звон, на мгновение теряю ориентацию.

Но следующий его удар перехватываю и сам уже заряжаю ему по лицу.

Слава не удержавшись, врезается в стену. Вперив в меня озлобленные глаза, берется пальцами за челюсть.

– Придурок блядь, – уничижительно выжимает, – чего тебе надо от неё? Недолюбленный ублюдок. Дашка себя по частям собирает, а ты припираешься, как ни в чем не бывало. – выпрямляется, и смотрит на меня, как на грязь под ногами, – оставь её в покое уже. Варись в своём дерьме, только её не трогай.

Меня бомбит. Мышцы от напряжения сокращаются, но всё, что мне нужно знать, это:

– Как она? – выдыхаю, спиной опираясь на противоположную в арке стену.

– А тебе интересно? – язвит Белозер, – хуёво. Ху—ё—во, Шмель. Но она выберется. Дашка всегда была сильной. В отличии от тебя. Если она значит для тебя хотя бы каплю, оставь её в покое. Слышишь? Дай ей жить дальше! Она блядь, изо всех сил старается. А ты нихуя не облегчишь положение, если снова явишься.

Откидываю голову на стену и дышу через раз.

Слава прав. О чём я думал, когда шел сюда?

Знаю же, что лично убил её своим решением, и попёрся…

Прав он, я ублюдок.

– Просто оставь её в покое, Рус. – встав напротив меня, Слава стирает кровь с разбитой губы, – ты её не достоин.

Разворачивается и пошатываясь выходит из арки.

А я обхватываю голову руками.

Знаю, что не достоин. Никогда не был. Только разве это отменяет то, что сдохнуть за неё готов?

Боль, которую всё это время держал под замком, вырывается на волю, и затапливает грудную клетку. Заполняет легкие, как вода при затоплении. Выжимает кислород, наполняет собой без остатка. С силой давлю на ребра, в попытке ослабить её, но не получается.

Её так много, как если бы меня хлестали розгами, не пропуская ни одного миллиметра кожи.

Не знаю как, но спустя пол часа нахожу себя в баре.

Впервые за последние несколько лет беру бутылку водки и надираюсь в хлам. Просто пью, не закусывая. Изо всех сил пытаясь вытеснить эту адову пытку, а она, как язва только разрастается.

Утыкаюсь взглядом в стол после очередной рюмки. Перед глазами Даша, её искреннее «Я тебя люблю. Ты все сможешь, а я буду рядом». Она в меня верила. Она ждала, что я переступлю этот гадский мир и ради неё начну жить другой жизнью.

Только эта другая жизнь где—то за гранью. Она за непробиваемым стеклом, через которое мне не пробиться.

Наливаю новую порцию водки в рюмку и махом ее опрокидываю. Морщусь от горечи и огня, что обжигает гортань.

Прости меня, Даш. Прости… Ты не заслуживаешь такого отношения.

А я