Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

такие, что нигде больше не найдете. Вон важные господа из Нанта второй день живут, ни на что не жалуются — ни на клопов, ни на тараканов. Прошу, проходите…

* * *

г. Любек, трактир «Имперское место»

Пушкин тяжело вздохнул, наелся так, что дышать тяжело.

— Уф, хорошо… Жизнь, конечно, полна сюрпризов: вчера ты промокший до нитки бедолага с затонувшего корабля, а сегодня накормлен, напоен, прекрасно выспался на чистых простынях. Хорошо…

Обвел снова взглядом стол, заставленный разного вида плошками и тарелками, и опять вздохнул. Все выглядело очень вкусно, но ни куска больше не лезло.

— Смотрю, немчура любит вкусно поесть… Этот окорок в сливках был просто божественным.

Все же не удержался, и откусил еще один кусок, томленный в печи свинины, предварительно макнув его соус из сливок, чеснока и зелени.

— Все хватит…

Решительно отодвинул от себя это миску, вот сейчас ему точно больше ни одного куска не осилить.

— Теперь немного переварим все это, и к местному нотариусу, чтобы он посмотрел бумаги.

Замок Аренсбург, который был его первой целью, располагался примерно в тридцати верстах, поэтому прежде не лишним было разведать обстановку. Кто знает, как там могут принять новых хозяев? Лучше подстраховаться.

— Да, осторожность никогда не бывает лишней, — кивнул сам себе Александр. — Особенно в нашем деле…

Прихватив кружку с каким-то пряным травяным напитком [от пива сразу отказался слишком уж кислым на вкус оно было], он стал его понемногу отхлебывать и между делом рассматривать других посетителей трактира. «Скользил» ленивым взглядом от одного человека к другому, стараясь угадать его положение в обществе, чем зарабатывает себе на жизнь. Довольно интересное занятие, хорошо прочищающее голову и убивающее время. В своем мире Александр нередко обращался к этой игре, когда появлялось свободное время — на остановке в ожидании нужного автобуса или в очереди на прием у врача в поликлиники. Время обычно враз «улетало».

— Хм, что-то ничего особенного, все незатейливо и просто, — поморщился Пушкин, сходу определяя положение и род занятий у доброй половины посетителей трактира. — Этот точно рыбак, к бабушке не ходи. Все говорит об этом — и одежда, и затейливый колпак, и «плотный» рыбный запах. Эта, без всякого сомнения, прачка. С такими красными руками и шелушащейся кожей никем другим точно нельзя быть…

В его время угадывать профессию и материальную состоятельность было не в пример сложнее. В мире, где всеобщее потребление стало идолом и победила массовая культура, все одевались, ходили, ели примерно одинаково. И парень в потёртых джинсах и растянутой толстовке мог быть и бедным студентом с села, и начинающим предпринимателей, и просто шабашником-строителем. Здесь же почти все социальные роли были жестко расписаны и устоялись.

— Хм, а вот эта компания будет поинтереснее…

Ближе к очагу, в самом хорошем месте трактирного зала, удобно устроилась троица путешественников — двое мужчин среднего возраста и довольно молодая особа. Кавалеры по виду не бедствовали, носили хорошие сюртуки из дорого сукна, чистые белые сорочки. На пальцах виднелись золотые перстни. Их дама тоже выглядела обеспеченной и совсем не напоминала простую горожанку, уроженку этих мест. Те одевались, да и вели себя гораздо скромнее, и были похожи на серых мышек. Она скорее походила на аристократку средней руки, находящуюся в поисках богатого и знатного мужа. Дама, роскошная блондинка, вела себе раскованно, смело, громко смеялась, не боялась мужских прикосновений и наклонялась так, что можно было смело заглянуть в ее декольте.

Словом, Пушкину было о чем поразмышлять, наблюдая за этими гостями трактира. Собственно, этим он дальше и занялся, косясь в их сторону.

— Они однозначно не местные, приезжие. Похоже, французы, — предположил он, едва только кто-то из гостей заговорил на французском языке. — Явно не бедствуют…

Двоих — высокого мужчину с тонкими усиками и смешливую блондинку, сидевших к нему ближе всего, он оглядел мельком. Его больше заинтересовал третий человек. Это был невысокий плотный мужчина с высоким лбом и странной прической «одуванчика», сильно напоминавшей прическу с Эйнштейна с той самой известной фотографии. Чувствовалось, что человек очень уверен в себе, даже с большой долей наглости в поведении. Похоже, привык ощущать свое превосходство и с удовольствием это демонстрирует.

— О чем-то оживленно спорят. Кажется, пари заключили…

В этот самый момент незнакомец с прической Эйнштейна вдруг начал живо рассматривать посетителей. Похоже, кого-то искал. Не обошел своим вниманием и Пушкина.

— Месье⁈ — он вдруг вскочил со своего места и направился к Александру. — Вы говорите на французском? Чудесно, а то с немецким языком я не очень дружу, — он бесцеремонно уселся рядом, положив ногу на ногу. Точно, наглец, но наглец, к себе располагающий. — Представляете, мы с моим приятелем Жераром… Жерар, Ида, идите сюда! Месье любезно согласился потерпеть нашу компанию!

Пушкин не успел удивиться, как за его стол пересели и остальные двое из этой компании.

— Так вот, мы с приятелем Жераром заключили пари, — с обезоруживающей улыбкой продолжил «Эйнштейн». — Жерар утверждает, что для писательства нужно иметь особый талант и обычный человек с улицы ни за что не сочинит вдохновенную историю. А я, как вы понимаете, придерживаются иного мнения. Мне кажется, что божья искра в виде таланта коснулась почти каждого человека, нужно лишь вовремя разгадать ее и помочь ей раскрыться.

Жерар, ухмыльнувшись, вытащил кожаный кошель, несколько раз выразительно звякнул его содержимым, показывая, что он полон. Затем, красуясь, медленно открыл его, и вытащил оттуда десять золотых монет.

— Здесь ровно десять полновесных золотых экю. На эти деньги можно купить достойную одежду, приличную обувь, а после почти неделю кутить в лучших трактирах Парижа, — Жерар с усмешкой кивнул на потрепанную после вчерашнего злоключения одежду Пушкина, которая, и правда, весьма посредственно [а как иначе, если он сначала бегал по палубе горящего парохода, потом вплавь добирался до берега, а на десерт, полз по густой холодной тине]. — Все без всякого обмана. Удивишь нас интересной историей, получишь деньги.

При этом смотрел с хитринкой. Прямо так и читалось в его взгляде: мол, соглашайся, нищеброд, повесели нас, а мы потом отблагодарим тебя, может быть.

Пушкин молчал, делая вид, что задумался. Сам же внимательно вглядывался в лица спутников Жерара.

— Понятно, — Пушкин неопределенно покачал головой. Судя по всему, ему встретились богатенькие шутники, которым хотелось повеселиться. Эдакие пранкеры этого времени, уверенные, что за их деньги любой человек будет перед ними прыгать на задних лапках.