Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

— Да, мой милый сказочник, это весьма и весьма похоже на твой стиль! — с жаром согласилась блондинка, прильнув к раскрасневшемуся «Эйнштейну». — Это же готовые идеи для отличного романа, который, я уверена, с большой благодарностью примут твои читатели.

Пушкин, слушавший их разговор, «напрягся». Судя по всему, ему «повезло» встретить какого-то писателя, и вдобавок, подарить ему пару очень перспективных идей для романов, которые лет через двадцать должен был написать Александр Дюма. И это было проблемой.

— Очень похоже, — кивнул важно «Эйнштейн», явно довольный таким вниманием. Он улыбался, снисходительно поглядывая по сторонам, то и дело приглаживал свою шевелюру. — Хотя, естественно, присутствует много шероховатостей, но потенциал виде. Вам, молодой человек, еще нужно поработать над…

Еще несколько минут назад, услышав такое, Пушкин бы оскорбился. Ведь, он сам Александр Сергеевич Пушкин, «наше все», «солнце русской поэзии», а тут какой-то лохматый французик его поучать вздумал, как правильно писать прозу! Однако поэт в это самое мгновение думал совсем о другом, а именно о только что прозвучавшем прозвище — «Сказочник». И если он не ошибался, то прозвище Сказочник имел лишь один писатель с именем Александр…

— А я ведь так и не представился, — словно подслушав мысли Пушкина, «Эйнштейн» склонил голову. — Путешественник, писатель Александр Дюма, а это мои друзья — Ида…

Пушкин в ответ растерянно кивнул, и даже попытался улыбнуться. Получилось, правда, плохо.

— А вы?

— Меня зовут Александр, как и вас, — пробормотал поэт, все еще приходя в себя от такой неожиданной встречи.

— Александр, эти деньги по праву ваши. Вы их честно заработали, — Дюма подвинул горку золотых монет в сторону поэта. — Думаю, вы стеснены в средствах…

Пушкин, наконец, пришел в себя. Встал, еще раз коротко поклонился, и бросил:

— Александр Сергеевич Пушкин не нуждается в подачках.

Не оборачиваясь, пошел к выходу из трактира. Случившее его выбило из колеи, и ему нужно было немного побыть одному.

— Честно говоря, это уже совсем не смешно, Саня, — укоризненно бормотал он, вышагивая по мостовой в сторону местной ратуши. Небольшая прогулка по городу была отличным средством, чтобы как следует проветриться. — Вчера ты врезал по физиономии Тургеневу, сегодня «обокрал» Дюма-отца, а завтра что⁈ Вызовешь на дуэль и застрелишь Льва Толстого? Хотя он еще совсем пацан…

В таком взбудораженном состоянии он дошел до первой же скамейки у крошечного пруда, где и присел.

— Саня, с этим пора заканчивать. Хватит плодить хронопарадоксы или как там все это называется…

Пока сидел и сам с собой разговаривал, машинально подкидывал в воздух семена клена, несколько деревьев которого росло прямо у скамьи. Продолговатые семена взлетал вверх, а потом на манер вертолетов крутились и медленно планировали на землю. Детская забава, конечно, но хорошо успокаивала нервы. Смотришь, как они крутятся и скользят по воздуху, и чувствуешь, как постепенно уходит напряжение.

Из раздумий Александра вывел восхищенный детский возглас:

— Ух ты…

Пушкин повернулся и встретился взглядом с невысоким белобрысым мальчишкой, которому на вид было около десяти лет, не больше. Присев на самый краешек скамейки, он с удивлением разглядывал крутящиеся в воздухе вертолётчики. Похоже, никогда так не играл с семенами клена.

— Нравится?

— Ага, месье! — восторженно закивал пацан, тоже запустивший пару таких же семечек. — Сами летят, как птички! Только у них крыльев нет.

— Как же нет? Семечка это и есть одно большое крыло, как у лопасти у вертолета. Вертолет — это такая железная коробка, которая летает по небу, а над ним крутятся такие же крылья. Не сейчас, конечно, но когда-нибудь таких вертолетов и самолетов будет много, очень много.

От удивления мальчишка даже рот открыл, глазами хлопает. Похоже, даже представить себе не мог, что железная коробка может летать по воздуху.

— Люди в таких коробках смогут за какой-то час добраться, например, отсюда и до Парижа, — Пушкин улыбался, глядя на шокированного мальчишку, и не мог остановиться. Почему-то именно сейчас захотелось поделиться тем, какими невероятными совсем скоро станут технологии и какие удивительные механизмы войдут в нашу жизнь. Этот мальчишка все равно после их встречи обо всем забудет, решив, что повстречался сумасшедшим господином. — Еще удивительнее, что точно такие же железные коробки, только больших размеров, будут плавать под водой.

Пушкин показал на прудик, где крякали утки.

— Такие механизмы назовут подводными лодками, и смелые моряки в них будут погружаться на самое дно океана, где находятся неисчислимые сокровища. Представляешь, ты погружаешься глубоко-глубоко под воду и через специальное окошко видишь, как твой подводный корабль проплывает мимо затонувшего испанского галеона с золотом и серебром.

Глаза у мальчишки так расширились, что страшно стало — а вдруг лопнут. Скорее всего, пацан уже представляя, как именно он строит этот подводный корабль и отправляется за сокровищами.

— Знаешь, если построить большую железную бочку и взорвать под ней много-много пороха, то можно взлететь так высоко, что добраться до самой Луны? — Александр подмигнул мальчишке, решив уж совсем его «добить». — Да, да, до самой Луны.

Для убедительности ткнул в сторону неба.

Александр хотел продолжить, как послышались быстрые шаги и у скамейки появилась молодая женщина, которая тут же принялась извиняться:

— Месье, простите великодушно. Я только на минутку отвлеклась, а мой племянник, этот несносный мальчишка, тут же убежал. Совсем от рук отбился. И чему их там в этом колледже только учат? Надеюсь, он вас не доставал своими расспросами?

Пушкин поднялся и учтиво поклонился.

— Ничего страшного не случилось. С этим молодым человеком мы очень мило поговорили.

— Правда? — женщина слабо улыбнулась и с облегчением выдохнула. Похоже, думала, что случилось что-то страшное. — Спасибо за ваше терпение. Еще раз извините, месье. Жюль, негодник, попрощайся с этим добрым месье, и мы немедленно уходим.

Мальчишка тут же поклонился с очень лукавой физиономией. Когда же его тетя отвернулась, он показал ладонь с кучей семян клена.

— Извините, вашего племянника зовут Жюль? — у Пушкина перехватило дыхание от внезапно возникшей догадки. — Я не ослышался?

— Да, месье, вы не ослышались — моего племянника нарекли Жюлем. Его отец, мой брат, месье Пьер Верн, выбрал это имя в честь своего…

Но Пушкин уже не слышал ее, понимая, что снова попал впросак.

— Боже, опять! — простонал он, оседая на лавочку. — Второй раз за один день! Такого просто физически не должно было быть! Как