Быть бардом непросто - Ольга Мяхар

— Я не оборотень!

Злобный взгляд и выпущенные когти говорят об обратном.

Протягиваю руку и улыбаюсь:

— Не злись. Я просто хотел спросить: может, ты напечатаешь пару объявлений о поиске работы? А мы их расклеим по всему городу.

Руку отталкивают, она предпочитает встать сама. Пожав плечами, отхожу на шаг назад. Я не навязываюсь.

— Я же сказала, что мы закрыты.

— Знаешь, если ты хочешь заработать золотой — лучше тебе согласиться. Я не собираюсь платить такие деньги всего лишь за стопку бумаги. Пусть даже и чистой. — Эльф все еще стоит у печатной машинки, но смотрит прямо на нее. И голос у него далеко не такой дружелюбный, как всего пару минут назад.

— Вот еще. Помогать темному. Тем более что он пообещал золотой за бумагу!

Чешу затылок и смущенно усмехаюсь.

— Да я… и не отказываюсь. Только деньги у него. — И нагло тыкаю пальцем в сторону светлого, вновь склонившегося над агрегатом и пытающегося нажать одну из клавиш.

— Что?!

На секунду кажется, что она меня убьет.

Но нет! Все обходится… Девчонка, которую, кстати, зовут Кэт, соглашается. Она раскапывает и зажигает пару толстых свечей, втаскивает с улицы заряжавшиеся кристаллы и вешает их в небольшие сетки под потолком. Помещение наполняет пусть и не слишком яркий, но свет. Теперь можно разглядеть рисунки на всех клавишах, чем я и занимаюсь, пока эльф пытается сочинить текст объявления. Девчонка записывает, сидя на одном из ящиков и сжимая в пальцах перо какой-то птицы.

— Петь? Эльф хочет петь?

— А что тебя не устраивает?

— Да ты посмотри на него. Он же темный. Ему, скорее, в убийцы надо податься или в охрану каравана. Хотя… он смазливый. Бабы точно поведутся.

Хмурюсь, но не вмешиваюсь. Мне вот только мнения дилетанта и не хватало. Рей копается в оставленных на полу клавишах, пытается понять, как их вставить обратно в станок.

— Не отвлекайся. Пиши: серенады.

Слышу смех девчонки. Напрягаюсь, понимая, что просто обязан вмешаться.

— Что не так? — злобно изучаю недовольную рожицу.

— Я просто представила, как у меня под окном поет серенаду ночной убийца, которого считают монстром поголовно все дети мира. Заикание — обеспечено. Уверена, что после такого девушке останется только взять веревку, мыло и совершить самоубийство, не дожидаясь, когда за ней придет поющая смерть. О! А что — это идея. Как тебе название вашей группы?

— Какое название? Какая группа?

— Группа «Поющая смерть»! Уверена, все оценят.

— Я один пою. С гитарой.

— А он тут при чем?

Аид недовольно косится на палец барышни, которым на него указывают.

— Ни при чем. Просто… друг.

Зря я это сказал. Эльф потрясенно на меня смотрит, расширив голубые, как летнее небо, глаза.

— Темный и светлый дружат? Все, теперь можно умирать спокойно. В этой жизни я видела все.

— Заткнись и пиши. Тебе за это заплатят, и неплохо, — смущенно отворачиваюсь, стараясь не смотреть на Аида. Можно подумать, я сказал что-то необычное. Сам ведь вечно в друзья набивался. Его улыбки я так и не замечаю.

— Ладно. Диктуйте дальше, музыканты. Еще немного, и я готова буду содействовать бесплатно.

— С чего бы это?

— Да так… поющий серенады темный эльф… я хочу это увидеть.

Фыркаю и спрыгиваю вниз. Тоже мне, фанат моего творчества. Надо выйти наружу, пройтись. Пока я кое-кого здесь не придушил. Рей бежит следом. Я уже привык к тому, что она вечно рядом и всегда молчит. Такое ощущение, что я действую на нее… успокаивающе, что ли. Ну и ладно, главное, чтобы голова оставалась на месте.

Через час объявление готово. Мне его зачитывают, спрашивают мнение будущего исполнителя. Звучит эта ахинея примерно так: «Тёмный певец выступит за небольшую плату на свадьбе, дне рождения, споет серенаду под окном любимой, сочинит стихи для любовного письма, покорит публику внешностью темного эльфа! Обращаться по адресу: Малый переулок у Больших ворот, дом тринадцать».

— Ну? Как?

Отодвигаюсь от Аида, стараюсь прочитать все это еще раз и увидеть текст со стороны.

— В целом… ужасно. Может, лучше стихами? Напечатаем одну из моих баллад.

— Я вам не нанималась трактаты писать. Либо печатаем это, либо выметайтесь.

Кошусь на недовольную кошку. Н-да. Однако выбор небольшой. Неохотно киваю и возвращаю ей лист.

— Пятьсот экземпляров, пожалуйста.

Рука оборотня дрожит, лист красиво падает на пол.

— Сколько?

— Пятьсот, а что? Чем больше, тем лучше.

Рычание, суженные глаза, выпущенные когти.

— А ну выметайтесь отсюда, живо!

Вздохнув, отхожу на шаг назад.

— Какая же ты все-таки нервная.

Кошка шипит и прыгает. Я отшатываюсь, но тут между мною и оборотнем непонятно как появляется Рей. Меня ослепляет вспышка яркого света, после чего раздаются сильный грохот и вопль отброшенной назад девушки.

Хватаю Рей за плечи и, кашляя от дыма, выволакиваю наружу. Аид остается внутри, кричит, что заберет кошку.

У выхода уже собирается народ. Еще бы. Столько грохота и вспышек. Мало ли… пожар начнется.

Из клубов дыма выходит эльф и несет на руках трущую глаза кошку.

— Что там произошло?

— Твоя девочка врезала по ней заклинанием разрушения.

Подхожу к кошке, пытаюсь найти жуткие раны или хотя бы порезы.

— Она увернулась. — Светлый оборачивается назад и задумчиво смотрит на разгорающееся внутри типографии пламя. — Заряд попал в стену рядом со станком. Не знаю, уцелел ли станок.

— Пусти!

Кошка шипит и выворачивается из рук Аида, после чего бросается обратно.

— Сгорит ведь. — Хмурюсь и оглядываюсь на Рей, которая как ни в чем не бывало сжимает мою руку и довольно улыбается.

— Потушить можешь?

— Зачем?

— А затем, что объявление мы так и не напечатали. А я хочу начать петь.

— Или у него опять начнется депрессия, — кивает светлый.

Рей перестает улыбаться и смотрит на меня.

— Можешь или нет?

— Могу.

— Тогда туши.

Ребенок явно обижается, но все же идет в здание и тащит меня следом. Не то чтобы я сильно против… но на нас крыша не рухнет? Уж больно сильно грохнуло.

Через минуту мы стоим внутри обледеневшей типографии. Везде сосульки, снег, злая кошка рычит на меня, требуя, чтобы мы убирались.

Эльф, сложив руки на груди, этакой изящной статуей застывает у дверей.

— Подумай, теперь тебе этот золотой попросту необходим. Он покроет расходы по восстановлению типографии. А станок практически не пострадал.

С уважением смотрю на Аида. Спокойный, уравновешенный, одним словом — светлый. Даже разъяренный оборотень стихает, глядя на него и анализируя сказанное.