Условности - Теодор Драйзер

– К черту! Что за чушь! – возмущенно возражал другой редактор. – Ни одной женщине не придет в голову свести счеты с жизнью, чтобы освободить место сопернице. Совершенно бредовая идея.

– А что, если, – вопрошал третий, – она попросту не рассчитала дозу отравы? Как знать? Может, она и не собиралась принимать так много.

– Господи ты боже мой! – восклицал четвертый. – Нет, вы только их послушайте! Устроили тут заседание Ассоциации Шерлоков Холмсов! Может, уже хватит?

Спустя еще неделю или около того отыскалась девушка, работавшая в кондитерской. Она уехала из города по окончании испытательного срока, отправившись в Денвер. Когда ей показали фотографии миссис Дэвис, миссис Стил и еще нескольких женщин и спросили, не покупала ли одна из них в означенный день двухфунтовую коробку конфет, она не опознала никого за исключением разве что миссис Стил. Хотя по фотографии трудно было сказать наверняка. Вот если бы посмотреть на нее вживую… В результате, не поставив в известность газетчиков, освещавших это дело, девушку попросили вернуться в город. Там, в здании окружной прокуратуры, ей предъявили для опознания нескольких женщин, подобранных специально для этого случая, среди которых оказалась и миссис Дэвис. Однако, внимательно рассмотрев их всех, девушка никого не узнала. Тогда послали за миссис Стил, которая к тому времени уже выздоровела и снова была на ногах. Она явилась по вызову в сопровождении представителя прокуратуры. И едва только она переступила порог комнаты, где все еще находились и другие женщины, девушка-продавщица воскликнула:

– Так вот же она! Вот эта женщина! Да-да, это именно она.

На этот раз девушка была абсолютно уверена.

6

Как и принято в подобных случаях, миссис Стил, несмотря на всеобщее сочувственное к ней отношение, предстала перед следователями, которые вскоре добились от нее правды. Не выдержав, она истерически разрыдалась.

Именно она купила конфеты и начинила ядом. Ее жизнь рушилась буквально на глазах, и ей хотелось умереть. Она самолично написала адрес на бумаге, в которую была завернута коробка конфет, как и предполагали некоторые умники из нашей газеты, но сначала потренировалась копировать почерк миссис Дэвис, взяв в качестве примера надпись на конверте с письмом, адресованным мистеру Стилу. Конфеты она начинила не мышьяком, а крысиным ядом, который зачем-то купила задолго до этих событий. Желая навлечь подозрения на миссис Дэвис, она положила понемногу яда в каждую конфету – достаточно, чтобы убить крысу, – дабы создалось впечатление, что отравлена вся коробка. На такую мысль миссис Стил натолкнула одна газетная статья, попавшаяся ей на глаза много лет назад. Она ненавидела миссис Дэвис за то, что та украла у нее мужа, и следила за любовниками.

По ее собственному утверждению, съев одну из конфет, она решила, что этого будет достаточно, чтобы покончить с жизнью. Однако, прежде чем положить конфетку в рот, она убедилась, что миссис Дэлримпл, жена одного из газетчиков, которую она первой позвала на помощь, дома, чтобы ей можно было позвонить или послать за ней сынишку. Ее целью было поселить в душе миссис Дэлримпл уверенность в том, что яд прислала миссис Дэвис. После ее кончины миссис Дэвис понесла бы наказание, неверный муж не смог бы воссоединиться со своей любовницей, а сама она избавилась бы от страданий.

Итог: с миссис Дэвис немедленно сняли все обвинения, но против миссис Стил таковых не выдвинули. По мнению окружной прокуратуры и газет, наиболее точно отражавших мнение общественности, она и без того достаточно настрадалась. К тому же настрой местного населения попросту не позволил бы прокурору привлечь бедняжку к ответственности. Ее сломленность и покаянное признание оказали такое действие на горожан, что отныне и навсегда они заняли сторону миссис Стил, как еще совсем недавно готовы были встать на защиту миссис Дэвис. Ведь теперь было доподлинно доказано, что именно миссис Стил, а не миссис Дэвис оказалась настолько эмоционально измотана, что была готова – и даже предприняла попытку – принести на алтарь любви кровавую жертву, погубив не только себя, но и свою соперницу. Как бы то ни было, именно кровавое жертвоприношение или, если хотите, сама мысль о чем-то подобном лежала в основе общественных настроений, заставляя местное население сочувствовать той, что была исполнена решимости убить во имя любви.

Но не думайте, что история на том и закончилась. Как бы не так. Было в ней кое-что еще, причем весьма любопытное, на что я хочу обратить ваше внимание. Как я уже сказал, все газеты отнеслись к миссис Стил весьма благосклонно – это действительно так, – как и авторы слезливых историй, эти неподкупные барометры общественного мнения. Они на разные лады расхваливали миссис Стил, воспевая ее преданность, ее невыносимое безгласное горе, трагизм ее ситуации и намерение принести себя в жертву. Она буквально стала любимицей всех этих журнальных псевдоаналитиков.

Что же до миссис Дэвис, то в ее адрес не было высказано ни единого слова сочувствия, не говоря уже о похвалах или понимании. Хотите верьте, хотите нет, но о ней больше не упоминали, позволив ей вновь кануть в пучину безвестности. Отныне ее словно никогда и не существовало. Кажется, она на несколько недель вернулась в дом, в котором жила раньше, а потом и вовсе исчезла из поля зрения.

Однако вернемся к Стилу. Ведь существовала и третья, весьма примечательная составляющая этой истории. После того как миссис Дэвис была полностью оправдана и бесшумно удалилась со сцены, как, вы думаете, он отнесся или должен был отнестись к происходящему? Куда бы отправился? Что бы предпринял? Какую бы позицию занял? Заявил бы, что вновь предан жене? Или предан миссис Дэвис? Или же заявил бы о своем разочаровании и безразличии ко всему? Я был немало озадачен, хотя считал себя человеком совершенно посторонним, которому не было никакого дела ни до Стила, ни до разворачивавшейся в его жизни драмы, если, конечно, не принимать во внимание общей озабоченности подобными вещами, имеющими важное значение для интимной и общественной сторон нашей жизни. Признаться, озадачен был не только я. Происходящее сбивало с толку и остальных, особенно тех, кто имел отношение к газетам в этом городе: авторов передовиц, редакторов отделов городских новостей, заведующих редакциями, следивших за постоянно меняющейся чередой событий и не знающих при этом, что обо всем этом думать, и, я бы сказал, не способных выбрать какую-то определенную линию поведения. Допуская, что Стил состоял в сговоре с миссис Дэвис с целью избавиться от жены, все эти люди были в равной степени готовы как вздернуть его на виселице, так и