Условности - Теодор Драйзер

полностью оправдать. Теперь, когда выяснилось, что он не имел никакого отношения к попытке отравления и повинен лишь в супружеской неверности, из-за которой его жена была очень несчастна в браке и желала умереть, газетная братия готова была оказать ему снисхождение. В конце концов, его жена ведь не умерла. Да и миссис Дэвис понесла наказание. Можно, конечно, говорить что угодно, но, внимательно взглянув на миссис Стил и миссис Дэвис – пусть не с духовной, но хотя бы с материальной точки зрения, – как бы поступили вы?

Как бы то ни было, разговоры о Стиле в редакциях газет не умолкали. Некоторые из редакторов отделов городских новостей и заведующих редакциями наконец задались вопросом: что делать со Стилом и стоит ли вообще с ним что-то делать? Как с ним быть теперь, когда все неприятности позади? Продолжать подвергать его гонениям? А смысл? К тому же это нечестно, никому не сулит выгоды, да и вообще того не стоит. И теперь, когда гроза миновала, нельзя ли что-нибудь для него сделать? В конце концов, он весьма уважаемый репортер и всегда был в хороших отношениях с коллегами. Почему бы не принять его обратно? А если нет, то как теперь станут относиться к нему его друзья? Разорвут с ним отношения, постараются забыть, или что? Собирается ли он остаться в Г. и бороться за место под солнцем или предпочтет уехать? Но если он уедет или останется, то с кем именно? Этакое полублагожелательное, полуэгоистичное любопытство.

7

Наконец несколько сотрудников нашей и еще несколько сотрудников других газет, более-менее близко знакомых со Стилом, решили поступить следующим образом: отправиться прямиком к нему и поинтересоваться – не для огласки, конечно, а с глазу на глаз, – какие шаги он хочет предпринять, что он сам думает по этому поводу и могут ли местные газеты каким-то образом ему помочь. Хочет ли он восстановиться в должности? Собирается ли остаться с женой? И что говорить о миссис Дэвис, если вообще следует о ней говорить? Словом, они вознамерились побеседовать с ним без всякого злого умысла и не вынося сор из избы, как друзья и коллеги, чтобы далее действовать в меру своих возможностей в соответствии с его пожеланиями.

Выполнить эту миссию вызвались два местных репортера, которых Стил искренне уважал. Явившись к нему, они озвучили все вышеперечисленные вопросы. Как мне потом рассказали, его застали сидящим на крыльце очень маленького, ничем не примечательного домика, в котором они с женой обитали после того, как с миссис Дэвис сняли все обвинения, и читал газету. Сидевшая рядом с ним миссис Стил выглядела еще более исхудавшей, недовольной, бледной и непривлекательной, чем прежде. На прилегавшем к дому участке гулял их сынишка. Подойдя к крыльцу, репортеры попросили Стила переговорить с ними с глазу на глаз, и его супруга поднялась и ушла в дом. По словам одного из репортеров, она выглядела так, словно ожидала очередных неприятностей. Стил же, напротив, беспрестанно улыбался и буквально источал радушие и гостеприимство. Конечно же, он надеялся на лучшее, желая побыстрее покончить с любым источником новых проблем. Было заметно, как нервозно он потирает руки и облизывает губы.

– Заходите, ребята. Поднимайтесь на крыльцо. Обождите минутку, я сейчас вынесу стулья.

Он поспешно удалился, но быстро вернулся назад, как показалось его гостям, полный решимости произвести на них наилучшее впечатление.

Узнав о причине их визита, изложенной в высшей степени тактично и деликатно, Стил вновь расплылся в улыбке, явно желая, чтобы о нем снова думали хорошо. На вопрос о том, собирается ли он остаться в городе, Стил ответил:

– Пока да.

Впрочем, у него попросту не было выбора. За последнее время ему не удалось скопить достаточно денег, чтобы как-то изменить текущую ситуацию, а те сбережения, что у него были, пошли на оплату лечения жены и прочие издержки.

– Ну а если между нами, Стил, – произнес один из репортеров, знавший его лучше, чем остальные, – как насчет миссис Дэвис и твоей жены? Как собираешься с ними поступить? Намерен остаться с женой или со временем уйдешь к той, другой женщине? Ты только не пойми превратно. Мы не хотим создавать тебе проблем и не собираемся предавать огласке твои откровения. Просто парни в редакции пребывают в некотором недоумении. Они не собираются о тебе писать. Никаких порочащих статей. Просто хотят узнать твое мнение о произошедшем, чтобы в случае возникновения очередных спекуляций на неприятную тебя для тему постараться сгладить острые углы.

– Да, я понимаю, – радостно и без особых раздумий ответил Стил. – Полагаю, об этой Дэвис можно забыть. Я разорвал с ней всяческие отношения. Честно говоря, она ничего для меня не значила. Так, обычная…

Тут он употребил эпитет, коим обычно награждают представительниц древнейшей профессии. Что же до его жены, то он, разумеется, останется с ней. Она хорошая женщина. Любит его. Да к тому же у них сын. С походами на сторону покончено. Так что и говорить не о чем. Он хоть и оступился однажды, но впредь подобного не повторится… И так далее.

Впоследствии эти двое посланников рассказывали, что не раз мысленно морщились, слушая откровения своего приятеля, поскольку у них сложилось впечатление, будто Стила и его любовницу связывало нечто большее, нежели банальное утоление плотских потребностей. Как он мог с такой легкостью все перечеркнуть после столь душераздирающих приступов ревности со стороны миссис Стил и страстных признаний в чистой, возвышенной и бессмертной любви со стороны миссис Дэвис? Только представьте! Побеседовав со Стилом еще немного, репортеры ушли, убежденные в том, что, какие бы чувства ни испытывал к жене или миссис Дэвис, он был буквально затравлен царившими в окружающем мире условностями, причем до такой степени, что был вынужден отчаянно искать оправдания. Он был слаб и в сложившейся ситуации старался всеми силами сохранить лицо. Как выразился впоследствии один из тех двух журналистов, было во всем этом что-то неприятное. Отчего он вдруг так изменился? Зачем так легко оскорбил миссис Дэвис? Почему, признаваясь прежде в том, что все же испытывает к ней некоторую привязанность, теперь добровольно выставлял себя грубияном и негодяем, да еще в такой оскорбительной манере? Впрочем, в том, что он негодяй, сомнений не оставалось, ибо миссис Дэвис никак не могла быть столь безнравственной особой, коей он пытался ее выставить. С этим все единодушно согласились. Таким образом, в Г. за Стилом закрепилась репутация негодяя, и его больше не взяли ни в одну из местных газет.

Лично я не мог этого понять.