Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес

упустил бы. В глазах короля и его людей есть что-то такое, что тревожит меня, – какой-то безымянный страх, который они и сами будто не понимают.

Что именно лежит перед нами? Ларонгар – мужчина со множеством недостатков, но трусости среди них нет. Какие такие ужасы таит королевство Круор, что этот закаленный в битвах король боится войти в него даже со всей мощью своей армии за спиной?

Я поворачиваюсь в седле, оглядывая длинную вереницу темных силуэтов всадников, протянувшуюся по равнине позади меня. Потребовалась большая часть того, что еще оставалось от человеческого дня, чтобы все они перешли в этот мир. Многие никогда раньше не пересекали миры, и переход дался им нелегко. Они очень мучились как из-за ощущений, остающихся после того, как саму их суть разорвали на клочки и сшили заново, так и из-за ужаса открытого неба над головой. Но каждый член этого могучего собрания – воин до мозга костей, от самого закаленного командира до самого юного гонца. Теперь они готовы выступать.

Опустив забрало своего шлема, я направляю голову Кнара к вратам. Морлеты согласились вернуться в этот мир после заката, но им не нравится свет этой яркой луны над головой. Кнар выпускает из ноздрей потоки дыма, беспокойно перебирая раздвоенными копытами. Маленькая серая лошадка Арториса закатывает глаза и пытается отойти в сторону, опасаясь стоящего рядом хищника. Мудрое создание; Кнар с легкостью мог бы повернуться и вырвать ей горло, если бы я не держал его так крепко.

Маг сильнее натягивает поводья и хмуро глядит на меня. На нем низко надвинутый капюшон, но лицо подсвечено снизу небольшим флаконом какой-то сияющей жидкости, что висит на цепочке вокруг его шеи.

– Помните, – говорит он, – как только мы окажемся на той стороне, ваши всадники не должны выезжать за путевые столбы. Они отмечают безопасную дорогу через Круор. Сходить с этой тропы – очень рискованно.

Я киваю и поднимаю руку, подавая войску сигнал. За моей спиной откликаются лающие голоса моих командиров, готовящих мужчин и женщин. Моя рука опускается, и я пришпориваю Кнара. Врата достаточно широки, чтобы леди Парх и маг могли бы проехать по правую и левую руку от меня, но я прохожу сквозь воздух, мерцающий под аркой, первым. Эффект… странный. Это лишь отдаленное эхо той боли, которая обычно сопутствует путешествиям через Промежуточные врата. Лишь легкая рябь, прошедшая по моей плоти, как будто у меня отшелушилось несколько слоев кожи. Когда я выхожу на той стороне, пейзаж словно нисколько не изменился. Мир за аркой – точно такая же озаренная луной равнина. Так является ли королевство Круор частью мира людей или нет? Еще один вопрос, на который ни Ларонгар, ни его маги не смогли – или не захотели – ответить.

Путевые столбы видно довольно-таки хорошо – это высокие белые колонны, по меньшей мере десять футов в высоту, с вырезанными на них пятью гладкими, плоскими лицами, сужающимися до острой точки. Они выглядят призрачными и неуместными в этом пустынном пространстве. Я подвожу к ним Кнара, и мои воины следуют сразу за мной. Они проходят через врата по трое зараз и строятся у меня за спиной. Мы двигаемся подобно большой извивающейся змее под взглядом этой омерзительной серебряной луны.

– Уж лучше бы мы летели, – рычит леди Парх. – Столбы легко можно разглядеть с воздуха. Это бы сэкономило нам многие часы.

– Летите на свой страх и риск, – мрачно отвечает маг Арторис. – Без путевых огней вы далеко не уйдете.

– Каких огней? – Парх вытягивает шею, вглядываясь в парные ряды белых колонн. Они выстроились по обе стороны от дороги, установленные через каждые двадцать ярдов. Ее вопрос вполне объясним; пусть белый камень и отражает лунный свет, но сам он не светится. Уж явно не так, как наши камни лорста.

Арторис ухмыляется, его губы выгибаются под ухоженными усами.

– Увидите, – говорит он, больше ничего не добавляя.

Дальше мы едем в тишине. Это самая сложная часть любой кампании. Не сама битва, не схватка, кровь и ужас. В такие мгновения пульс колотится в ушах, а контроль захватывают инстинкты, управляя каждым действием, ведущим хоть к триумфу, хоть к смерти. Но это? Это долгое, медленное перемещение по странной и неприветливой территории оставляет слишком много времени, чтобы думать о доме. Обо всех тех, по ком мы скучаем, и всех тех, кого можем больше никогда не увидеть.

Я бросаю взгляд на далекое небо над головой, усеянное звездами, и вдруг вспоминаю первый раз, как посмотрел на такое небо, – в ту ночь, когда встретил Фэрейн. Кажется, что с тех пор прошла целая вечность, но на самом деле не больше нескольких коротких недель. Она сидела передо мной в седле Кнара, ее маленькое тело прижималось к моей груди. Какой тонкой и хрупкой она казалась. И все же это именно она придала мне сил той ночью. Это она заметила, какой ужас сковывал мою душу, когда я смотрел на открытый простор космоса и темноты над головой. Затем она прикоснулась ко мне и влила в мою душу покой.

Пусть я этого тогда и не понимал, но именно в тот момент я влюбился. Влюбился в смертную женщину, которая одним-единственным прикосновением могла унять мои страхи, придать мне отваги и сил. Она делала меня целым. Конечно же, такая любовь стоит любой жертвы, любой цены.

Над головой что-то содрогается.

Странная рябь – была и тут же пропала.

Я моргаю и хмурюсь. Что это я только что видел? В следующий миг оно появляется вновь: разветвляющийся хлыст черноты, более глубокой, чем бездна ночи. Мгновение он ветвится по небу, а затем опять исчезает, оставляя после себя тревожащий оттиск, отпечатавшийся на изнанке моих век. У меня за спиной раздаются удивленные вскрики. Морлеты вскидывают головы, бряцают сбруей, броня скрипит, когда всадники пытаются сдержать своих скакунов.

– Что это было? – вопрошаю я, резко останавливая Кнара.

Мифат откидывает свой капюшон и смотрит вверх, на небо. Одной рукой он сжимает флакон, висящий на шее. Появляется еще одна ветка темноты, и он выплевывает проклятье.

– Это черная молния, – говорит он, соскакивая со своего седла. После этого он подносит ладонь ко рту и кричит: – Они наступают!

– Кто наступает? – требую ответа я, но маг не отвечает. Он бежит к ближайшему путевому столбу, срывая флакон с шеи, а затем что-то бормочет, выливая светящуюся жидкость себе на пальцы, и принимается выводить на столбе вереницу каких-то символов. Мгновение они сияют, удерживая форму, а затем распадаются и расползаются по всей колонне. Она