Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина

зоне жабьими прыжками планомерно наступает. Как он предсказуем, этот нелепый идиот! Самое время подкатить глаза и громко выдохнуть:

«Когда ж тебя нелегкая к себя возьмет, деревянное ты недоразумение, первая гордость весьма достойного отца?».

Утратил юный Петенька былой запал и креативность. Неуклюже начал, с большим трудом ко мне в «семью», сюда, пролез и сразу бестолково слился на эффектном — по его, наверное, мнению — посещении, когда пытался напугать и заставить оглядываться при каждом моем выходе на улицу через свое плечо. Буратино надо бы одеколон сменить, чтобы подкрадываться к дамам, оставаясь незамеченным, вот после этого проблем с его любимым состоянием инкогнито не будет. Подвижный женский нос — весьма чувствительная штука, пока ведь никому не удавалось обмануть и спутать весь слабый обонятельный процесс. Резкий цитрусовый аромат, который в тот вечер ударил по незащищенному носовым платком центру моего обоняния и впоследствии заставил страдать имеющиеся слезные каналы от избыточной влаги, я не забуду никогда. Петруччио — абсолютно бесталанный актер, но однозначно жалкий подражатель, бесперспективный отпрыск замечательных родителей. Надо же, как успешным Велиховым с их жалким первенцем не повезло…

— Я думал, что ты посетишь нас хотя бы на Крещение, но ты там загостилась, видимо. Уже конец января, цыпа. Что на это скажешь, Тосик? Домой не пора? Что это за старая знакомая, которая платы за проживание не берет, но безвозмездно предоставляет кров? К нам приезжаешь, только гардероб сменить…

Места знать надо и обладать аппаратом управления «подруги», которую достаточно лишь пальцем поманить и заставить выполнять любое тобой загаданное желание слабым, тихим голосом с интонированием и громким придыханием нескольких волшебных слов:

«На что поспорим, мой милый недалекий друг?».

Весьма рада, что хотя бы своему азарту Велихов с возрастом не изменил. С вовлеченностью в игру у Петруччио уверенный порядок, как у кобеля, послушно выполняющего команды, услышав только лишь громкий звук дрессирующего его хозяйского свистка.

Отец сидит напротив и с глупым, определенно недалеким, выражением лица таращится в содержимое широкой, но не глубокой чайной чашки, в которой остывает его черный-черный кофе, как последний выдох, выпускающий тонкую струйку сизого дымка.

— Как твои дела, малышка?

У меня все хорошо, согласно пятилетнему плану, расписанному в ежедневнике: прибыль — мою будущую финансовую подушку безопасности и независимости, например, хотя бы от него — я стабильно получаю из двух источников, один из которых вынужденно, между прочим, находится под прикрытием — этот бизнес я очень тщательно скрываю. А теневая касса меня за это милостиво благодарит и мощно разрастается, ежемесячно отсыпая на мой сберегательный счет неплохие дивиденды в виде отечественных денежных поступлений, каждое из которых подтверждается звенящим колокольчиком рингтона, стоящего на уведомлениях моего банковского приложения. Мне бы с налогообложением разобраться, чтобы не обманывать родное государство. Обязательно, конечно же, но со временем, где-то через три недели, например, я однозначно проведу ревизию и в полном объеме выплачу свой двадцатипятипроцентный долг стране, который задолжала за несколько плодотворных и щедрых на подачку в мой карман успешных торговых месяцев. Я не наживаюсь на казне, а просто… Действительно не понимаю! Вообще не понимаю, как можно получить лицензию на товары, которые сейчас, что называется, из-под полы, мечтающим о постельном наслаждении продаю, набивая свой виртуальный кошелек.

Мое первое, весьма амбициозное, скорее, чересчур нахальное, собственное дело не понравилось как раз таки вот этому человеку. А он бы мне с лицензией помог! «Не понравилось»? Пожалуй, с этой всеобъемлющей формулировкой я немного переборщила. Скорее, папа не ожидал и слегка опешил, когда узнал, чем занимается его младшая дочь, когда в куклы не играет, расчесывая пластиковые волосы патлатой бабе розовой расческой вдвое большей по размеру, чем голова несчастной глупой парии, у которой сиськи сильнее выпирают, чем квадратный втянутый куда-то зад. И, наверное, впервые в своей жизни не смог подобрать подходящих слов, чтобы выразить то ли, как он чересчур обескуражен моей находчивостью, чутьем и деловитостью, то ли, как расстроен тем, что меньшая по наклонной плотской плоскости пошла. Однако мой родитель спешно выпутался и моментально нашелся, как и всегда. При этом он проявил недюжинную смекалку и выбрал третий — ну, очень неожиданный — вариант для того, чтобы призвать к порядку или порядочности очень непослушную меня.

Отодвинув, предусмотрительно убрав с дороги свою чику, короче, мягко устранив препятствие в виде жены и моей матери, он реализовал отличную попытку продавить меня, воззвав к девичьей скромности, целомудрию и даже непорочности. Тогда я вообще не узнавала своего отца. Мужчины все-таки законченные лжецы и великолепные лицемеры. Значит, как что-то нехорошее, с какой-то парадоксальной точки зрения, касается их милых крошек-дочерей, они мгновенно переводят тумблер полового поведения в позицию:

«Запрещено! Терпи и да воздастся!»;

а как дело начинает пахнуть керосином и что-то там уже зовет на крайне пошлый подвиг, например, то сдерживающая или контролирующая размах пружина почти по мановению волшебной палочки возвращается в исходное положение и помещает кнопку в начальное, почти стационарное, и в то же время жутко развязное состояние:

«Все хорошо и все разрешено — границы только в нашей голове! Дерзай старик, ночь будет многообещающей и великолепной».

Так вот, мне показалось, что в тот день, в тот час, минуту и секунду, находясь на нашей просторной кухне в общем доме, он меня немножечко стыдился и пытался что-то из старообрядческого вынести на божий свет и донести гулящей дочери о том, как грешно сеять похоть, наслаждение и физическое удовлетворение там, где должен быть мир, покой и половая скука.

«Ты ли это, папа? Я совсем не узнаю тебя» — посмеивалась про себя, смиренно опустив голову и уткнувшись взглядом в пол на нашей кухне.

По крайней мере, Сергей Смирнов краснел и очень глупо, я бы сказала, неуверенно и нервно, улыбался, когда, заикаясь, вещал о том, что нежной хрупкой девушке негоже заниматься тем, что я вполне осознанно выбрала в качестве источника своего стабильного дохода.

«Не вижу в этом никаких проблем, папуля» — хлопала глазами и пищала, сложив ладошки в намасте. — «Людям это очень нужно. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, да?».

Он дряхлым селезнем громко крякнул и с силой, очень больно прикусил себе язык. Потом на соло вышла отошедшая от первого шока одухотворенно улыбающаяся мама, которая пыталась достучаться до