Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

мировой революции. То, что большевики победили именно в России, хоть и противоречило догматам марксизма, но не противоречило взглядам Ленина, который считал Россию вполне готовой к социалистической революции. Ленин желал России поражения в мировой войне, и гражданская война была его ближайшей целью. Это он говорил вполне определенно в апреле 1918 г.: «Во-первых, нельзя победить и искоренить капитализма без беспощадного подавления сопротивления эксплуататоров, которые сразу не могут быть лишены их богатства, их преимуществ организованности и знания, а следовательно, в течение довольно долгого периода неизбежно будут пытаться свергнуть ненавистную власть бедноты. Во-вторых, всякая великая революция, а социалистическая в особенности, даже если бы не было войны внешней, немыслима без войны внутренней, т. е. гражданской войны, означающей еще большую разруху, чем война внешняя, – означающей тысячи и миллионы случаев колебания и переметов с одной стороны на другую, – означающей состояние величайшей неопределенности, неуравновешенности, хаоса. И, разумеется, все элементы разложения старого общества, неизбежно весьма многочисленные, связанные преимущественно с мелкой буржуазией (ибо ее всякая война и всякий кризис разоряет и губит прежде всего), не могут не “показать себя” при таком глубоком перевороте. А “показать себя” элементы разложения не могут иначе, как увеличением преступлений, хулиганства, подкупа, спекуляций, безобразий всякого рода. Чтобы сладить с этим, нужно время и нужна железная рука» [170].

Как мы видим, Владимир Ильич прекрасно осознавал, к каким последствиям ведет революция в его понимании – хаосу, разрухе. Часто мои левые оппоненты возражали мне, что большевикам пришлось восстанавливать страну после разрухи мировой и гражданской войн, из-за чего было потеряно целое десятилетие и пришлось проводить запоздалую индустриализацию мертвой хваткой над гражданскими и экономическими свободами. Но ведь их вождь именно этого и желал – он желал породить в России ту самую разруху, которая привела к утере большого количества времени. Под «эксплуататорами» Ильич имел в виду не какие-то внешние враждебные силы, а наших же соотечественников, которым не повезло принадлежать к «эксплуататорскому» классу. Это были не только помещики, чье землевладение к тому времени давно уже уступало крестьянскому; но и интеллигенция, офицерство, зажиточные и средние крестьяне, городская буржуазия – цвет нации.

Иными словами, Ленин сознательно разрушал Россию. А ради чего? По всей видимости? ради этого: «Мы оборонцы после 25-го октября 1917 года, мы завоевали право на то, чтобы защищать отечество. Мы защищаем не тайные договоры, мы их расторгли, мы обнаружили их пред всем миром, мы защищаем отечество от империалистов. Мы защищаем, мы победим. Мы защищаем не великодержавность: от России ничего не осталось, кроме Великороссии, – не национальные интересы, мы утверждаем, что интересы социализма, интересы мирового социализма выше интересов национальных, выше интересов государства. Мы оборонцы социалистического отечества» [179, с. 341–342].

О каком отечестве здесь говорит Ленин? О социалистическом отечестве. Это социалистическое, но не русское, отечество, как могло бы быть у социалистов-революционеров. Это именно интернациональное отечество, без определенных границ, расширяющееся во все стороны по мере распространения революции. Очевидно, что интересы революции и социализма, интересы идеологические у Ленина стоят несравнимо выше интересов страны, государства, граждан. Собственно, и граждан для Ленина не существует – он видит лишь борьбу классов в международном масштабе и ради победы в этой борьбе готов идти на какие угодно жертвы и временные уступки. Россия для Ленина была лишь плацдармом для этой космических масштабов борьбы – тем более будучи богатой ресурсами и населением, – это очень лакомый кусок для человека с такими амбициями. Что касается патриотов, то для Ленина подобные люди были врагами, «социал-шовинистами», «мещанскими националистами». Защита отечества для Ильича не имела никакого значения, если это не социалистическое отечество. А социалистическое отечество – не национальное, оно прежде всего интернациональное, не имеющее постоянных границ. В своих критических обзорах Каутского Ленин эту идею излагает достаточно подробно: «Меньшевики хотели всеобщего мира. Они хотели, чтобы все воюющие приняли лозунг: без аннексий и контрибуций. До тех пор, пока это не достигнуто, русская армия должна была, по этому взгляду, стоять в боевой готовности. Большевики же требовали немедленного мира во что бы то ни стало, они готовы были, в случае необходимости, заключить сепаратный мир, они старались силой вынудить его, усиливая и без того уже большую дезорганизацию армии» (Каутский). Большевики должны были, по мнению Каутского, не брать власти и довольствоваться учредилкой» [180, с. 292]. Здесь Ленин не отрицает слов Каутского. Но для него такая стратегия была верной, в отличие от Каутского. Далее в тексте Ильич обвиняет меньшевиков в том, что их интернационализм состоит в требованиях от империалистического буржуазного правительства реформ, при этом продолжая его поддержку до тех пор, пока все воюющие стороны не примут лозунг «без аннексий и контрибуций». То, что небольшевистские социалисты выступали с патриотических позиций, в «защиту отечества», было в глазах Ленина крупным недостатком, а не достоинством. В данном случае речь шла о Временном правительстве, в составе которого были и меньшевики. Разумеется, большевики не могли ждать, пока Россия закончит войну с Германией победой, поскольку тогда они не смогли бы взять власть в условиях выгодного для них военного хаоса.

Для Ленина непораженчество есть фактически социал-шовинизм: «Теоретически, это – полное неумение отделиться от социал-шовинистов и полная путаница в вопросе о защите отечества. Политически, это – подмена интернационализма мещанским национализмом и переход на сторону реформизма, отречение от революции. Признание “защиты отечества” есть оправдание, с точки зрения пролетариата, данной войны, признание ее законности. А так как война остается империалистской (и при монархии и при республике) – независимо от того, где стоят неприятельские войска в данный момент, в моей или чужой стране, – то признание защиты отечества есть на деле поддержка империалистской, грабительской буржуазии, полная измена социализму. В России и при Керенском, в буржуазно-демократической республике, война продолжала оставаться империалистской, ибо ее вела буржуазия, как господствующий класс (а война есть “продолжение политики”); и особенно наглядным выражением империалистского характера войны были тайные договоры о дележе мира и грабеже чужих стран, заключенные бывшим царем с капиталистами Англии и Франции. Меньшевиков хвалит Каутский за то, что они настаивали на сохранении боевой готовности армии. Большевиков он порицает за то, что они усиливали и без того уже большую “дезорганизацию армии”. Это значит хвалить реформизм и подчинение империалистской буржуазии, порицать революцию, отрекаться от нее» [180, с. 292–294]. Иными словами, реформизм как способ сохранения национального единства в условиях разнообразия политических сил Лениным осуждается. Большая часть политических сил на тот момент, даже левых, не желала заканчивать войну таким позорным образом, да и не верила в возможность этого. Для Ленина же, чуждого патриотизма и национальной