Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

Правда, эксперимент получился совсем не научный. Наука опирается на строгие методы и наблюдения, на повторяемый и контролируемый эксперимент, на работу множества ученых и исследовательских центров. Попытка радикально преобразовать общество в России, напротив, базировалась на относительно свежем и радикальном учении, изложенном в работах Маркса и Энгельса, поэтому уже в силу такого скромного «наследия» была ограничена рамками заблуждений и догадок этих людей, которые профессиональными учеными, будем честны, не являлись. Это был эксперимент, организованный идейными авантюристами и неспециалистами, где величины, которые предполагалось достигнуть, задавались волюнтаристски, где правильность или ошибочность мер проверялась на живых людях и поломанных судьбах. Можно сказать, что «научный социализм» взялись строить полные профаны, которым надо отдать должное только за упорство и смелость.

Большевики, занимавшие важнейшие посты в новом социалистическом обществе, зачастую даже не имели никакого образования. Например, народный комиссар труда 1920-х гг. Василий Шмидт окончил всего четыре класса городского училища и по профессии был слесарем и маляром. А ведь наркомат труда занимался такими важнейшими вопросами, как заработная плата, безработица, социальное страхование и т. д. Нарком земледелия Яков Яковлев (Эпштейн) окончил только реальное училище, именно при нем произошел голод 1932–1933 гг. У наркома по военно-морским делам, наркома обороны и председателя президиума ВС СССР Климента Ворошилова за плечами была лишь земская школа. «Всесоюзный староста» Михаил Калинин учился только в земском училище. И т. д., примеры можно приводить и приводить. Руководители министерств не имели специализации по тем задачам, которые их министерства должны были решать. В то же время наступление большевиков против интеллигенции и ученых, считавшихся враждебными их режиму, велось с самого начала – только знаменитыми «Философскими пароходами» в 1922 г. из России были высланы по меньшей мере 30 агрономов и экономистов, 45 врачей, 41 профессор и педагог, 12 инженеров, 16 юристов и др. – всего 225 человек, на тот момент представлявших цвет русской науки, литературы и искусства [28]. Таким образом, новая социалистическая власть представляла собой если не сборище бездарностей, то собрание талантливых разбойников, боевиков и демагогов. Образованные люди, вроде наркома просвещения Луначарского, были среди них явно в меньшинстве.

В силу длительного пребывания социалистов у власти над Россией и окружающими ее странами, именно у нас пагубное влияние социализма сказалось сильнее всего – на экономике, общественной жизни и культуре. Едва ли поддается точной оценке сумма потерянного культурного актива в виде исторических городских центров, отдельных зданий (вроде Сухаревой башни), или целых районов и исторических захоронений (вроде самого крупного Выборгского Римско-Католического кладбища в России, уничтоженного в 1939 г.). Точно так же нельзя точно оценить (но и переоценить тоже) потери в людях, убитых и умерших в ходе красного террора, сталинских репрессий, голода 1922, 1933 и 1946 гг. Экономический ущерб России от коллективизации, в результате которой было уничтожено крестьянство, обращенное в колхозников (сельских пролетариев); индустриализации, из-за которой в стране возник перекос в сторону тяжелой (военной) промышленности в ущерб всем традиционным отраслям легкой промышленности и производства потребительских товаров; дальнейшего подсаживая экономики на сырьевую иглу, начатое при Хрущеве и продолженное при Брежневе, – все это до сих пор отдается нам эхом, все это мы ощущаем на себе и в 2021 г.

Возможно, вас мучает вопрос: как большевики вообще смогли взять власть в России? Кто-то решит, что они обладали особыми политическими талантами или имели очень высокую поддержку среди населения. Всё несколько иначе. Большевики действовали как авантюристы и не ожидали, что власть попадет им в руки так скоро. После Февральской революции у власти находилось очень слабое нерешительное правительство, а переворот в октябре 1917 г. проводился не против консолидированной власти царя, который к тому времени уже был свергнут, а посреди хаоса и неразберихи, неопределенности на фронте, усталости от войны, потери контроля на местах, многовластия. Что еще более примечательно – это то, как переворот подготавливался. Лев Троцкий в работе «История русской революции» свидетельствует, что идея свержения Временного правительства принадлежала Ленину, который приехал в Россию только в апреле. Тогда же он выдвинул свои знаменитые «апрельские тезисы», в которых призвал как можно скорее продолжить революцию, перейти от буржуазной революции Февраля к социалистической революции. Далее он призвал не поддерживать Временное правительство, перейти от парламентской республики к Советам рабочих, батрацких и крестьянских депутатов, национализировать землю и банки, все производство и распределение продуктов. До самого октября (ноября по новому стилю) единогласия в стане большевиков касательно переворота не было. Решался вопрос: как выступать – от имени только партии или Советов? Не были уверены и в том, где начать выступление – в Петрограде или Москве. Еще 27 сентября Ленин пишет Ивану Смилге: «Что мы делаем? Только резолюции принимаем? Теряем время, назначаем “сроки” (20 октября – съезд советов, не смешно ли так откладывать? Не смешно ли полагаться на это?). Систематической работы большевики не ведут, чтобы подготовить свои военные силы для свержения Керенского… Надо агитировать среди партии за серьезное отношение к вооруженному восстанию…» [364, с. 342].

Как писал Троцкий, «через день после своего письма Смилге Ленин пишет уже цитированный выше документ “Кризис назрел”, заканчивая его чем-то вроде объявления войны ЦК. “Надо… признать правду, что у нас в ЦК и в верхах партии есть течение или мнение за ожидание съезда Советов против немедленного взятия власти, против немедленного восстания”. Это течение надо побороть во что бы то ни стало. “Сначала победите Керенского, потом созывайте съезд”. Упускать время в ожидании съезда Советов есть “полный идиотизм или полная измена”. До съезда, назначенного на 20-е, остается свыше двадцати дней: “Недели и даже дни решают теперь всё”. Оттягивать развязку – значит трусливо отречься от восстания, ибо во время съезда захват власти станет невозможен: “…соберут казаков ко дню глупеньким образом «назначенного» восстания”» [364, с. 343]. Тем не менее, несмотря на неуверенность среди большевиков, их противники во Временном правительстве были еще менее сообразительны. В ночь с 24 по 25 октября большевики практически без сопротивления захватили все ключевые точки столицы, включая ставку правительства в Зимнем дворце. Но даже после этого они по-прежнему не были уверены в том, что все сделали правильно. Тот же Троцкий вспоминал: «…когда я доложил о совершившейся ночью смене власти, воцарилось на несколько секунд напряженное молчание. Потом пришли аплодисменты, но не бурные, а раздумчивые. Зал переживал и выжидал» [365, с. 202].

Однако переворот в октябре, с гордостью названный революцией, еще не был окончательным установлением единовластия коммунистов, а советская власть в лице Совета народных комиссаров официально считалась временной, как это и было зафиксировано