50 великих книг о пути к истине - Аркадий Вяткин

Уже в тот период ему виделись яркие и загадочные сны, которые самым неправдоподобным образом переплетались с событиями его повседневной жизни.

Надо сказать, что сны, как и другие феномены бессознательного, всегда играли важную роль в биографии Юнга.

Позднее он напишет: «Остальные воспоминания о путешествиях, людях и окружающей обстановке поблекли рядом с событиями жизни внутренней… Встречи же с иной реальностью, моя борьба с подсознательным, остались в памяти навсегда»…

Очевидно, Юнг не доверял своим снам и видениям безоговорочно. Тем не менее бессознательное активно воздействовало на Юнга и в более зрелые годы в форме синхронностей, полтергейстов и проскопий, снов и видений, порождая сомнения, тревоги, размышления, поступки – зачастую непонятные как ему самому, так и его окружающим. Будучи по своей природе очень впечатлительным и в то же время вдумчивым ребенком Карл испытывал мучительные конфликты своих неизвестно откуда приходящих переживаний и требований окружающей среды, а его интерес к паранормальному пугал окружающих, которые находили в этом только патологию. Имеющаяся потребность в наличии некой личной тайны, наивные попытки создать практически совершенно ему ненужный личный фетиш, а также периодически возникающее чувство раздвоенности – все это свидетельства воздействия некой иррациональной силы, которую он впоследствии назвал коллективным бессознательным. Это был настойчивый зов со стороны многомерной реальности или инобытия, но поскольку Юнг эгрегориально принадлежал по менталитету к европейской культуре ХХ столетия, то он не мог стать ни шаманом, ни восточным посвященным…

Одно время ему нравилось сидеть на вросшем в землю большом камне, предаваясь, как он пишет, «метафизической игре», в которой «Юнг» и «камень» попеременно менялись местами как своеобразные «личности» или точки отсчета. И тогда у него возникал вопрос: «Кто я? Тот ли, кто сидит на камне, или я – камень, на котором он сидит?» Надо напомнить, что эти умственные проблемы и сомнения появлялись у ребенка, которому не исполнилось и 10 лет. Лишь значительно позднее Юнг окончательно пришел к истинно даосскому выводу об относительности любых точек зрения…

Наш мир, считал Юнг, – это круг света, в фокусе которого находится наше эго. Разделение мира на субъект и объект – условно и относительно… Отсюда мюнхгаузеновский фокус вытаскивания себя вместе с конем из болота за волосы – парадоксален только для нас, и вполне «нормален» для буддийского философа…

Несмотря на то, что Юнг внутренне соглашался с идеей Творца, Бог у него не носил антропоморфного характера. Апофеозом личного расхождения с христианством оказалось почти что дзеновское видение, потрясшее Юнга до глубины души: перед его внутренним взором возник кафедральный собор и голубое небо: «Высоко над миром, на своем золотом троне сидит Бог – и из-под трона на сверкающую новую крышу собора падает кусок кала и пробивает ее. Все рушится, стены собора разламываются на куски»… «Казалось, что я испытал просветление, – пишет об этом позднее Юнг. – Мысль о том, что я должен думать о причинах осквернения Богом своего собора, была ужасна»…

Но важнее всего то, что произошло впоследствии: видение уничтожило не церковь – оно раздробило прежний косный мир Юнга и его представления о нем.

Произошло нечто, практикуемое в школах дзен и чань-буддизма, а также в магических практиках кастанедовского дона Хуана – разрушение идеи физической реальности и присоединение к тонкому миру, называемому в трудах Юнга коллективным бессознательным.

Многое из того, что впоследствии Юнг обобщил в своих книгах, имеет в основе подобные видения, иногда приобретающие характер просветления, где рассудочная деятельность вторична, имея вспомогательный, инструментальный характер…

Несмотря на то, что Юнг поначалу надеялся пойти по стопам отца и стать священником, он, в то же время, очень рано увлекся философией. Своеобразный характер Юнга и разногласия со своим родителем привели к тому, что он пренебрег семейными традициями и решил получить медицинское образование, а позднее – стать психологом…

Однажды в библиотеке у своего одноклассника любознательный юноша наткнулся на небольшую книжку о спиритических явлениях, которая его сразу же захватила и поглотила. Так и складывались его интересы – философия плюс загадочные явления человеческой психики – однако, к его удивлению, среди друзей эти темы вызывали только насмешки, страх и отрицание.

«У меня было такое чувство, – писал Юнг, – что меня вытолкнули на край света; то, что представляло для меня жгучий интерес, для остальных было недействительным и даже вызывало страх. Страх перед чем? Я не мог найти этому объяснения. В конце концов, в самой идее о том, что возможны события, выходящие за рамки ограниченных категорий пространства, времени и причинности, не было ничего абсурдного или способного потрясти мировые устои»…

По окончании медицинского факультета Юнг написал диссертацию «О психологии и патологии так называемых оккультных явлений», оказавшуюся прелюдией к его длившемуся почти 60 лет творческому периоду. Уже в этом исследовании легко увидеть логическую основу всех его последующих работ в их развитии – от теории комплексов к архетипам, от содержания либидо к представлениям о синхронности и т. д.

В 1900 году Юнг переезжает в Цюрих и начинает работать ассистентом у известного в то время врача-психиатра Э. Блейлера в клинике для душевнобольных Бургхольцли (пригород Цюриха). Там был строгий режим и полумонашеская, почти казарменная дисциплина, что являлось временной, но необходимой уступкой физическому миру с его косными, устоявшимися традициями с целью получить практический навык, упорядочить, привести в систему собственные мысли, планы, намерения. Сам Юнг пишет об этом: «Это был как бы постриг в миру, я словно дал обет верить лишь в возможное, обычное, заурядное; все невозможное исключалось, все необыкновенное сводилось к обыкновенному»…

Благодаря клиническому опыту Юнг пришел к выводу, что большинство неврозов возникает от внутреннего конфликта сознания и бессознательного.

В результате предпочтения рационального пути остальным, свойственного европейской культуре, попытками отгородиться от бессознательного и заменить его с виду надежной, но искусственной и ограниченной действительностью, у человека возникает внутреннее напряжение, прорывающееся неконтролируемой деятельностью бессознательного в виде неврозов. Этому наиболее подвержены так называемые интеллектуалы, и в меньшей степени люди физического труда. «Наши страдающие от внутренних разладов современники, – только лишь “ситуативные невротики”, – писал Юнг, – их болезненное состояние исчезает, как только исчезает пропасть между эго и бессознательным»…

Встреча с Зигмундом Фрейдом обогатила мировоззрение Юнга, дав его собственным исследованиям новый толчок. Однако было нечто в идеях его учителя, с чем Юнг категорически не мог согласиться. Это касалось не только пансексуальной теории неврозов, но и, к примеру, духовности, в которой Фрейд видел только ущемленную сексуальность. Вся человеческая культура в представлении Фрейда оказывалась не более чем фарсом, патологическим результатом подавленного полового влечения. Будучи не признаваемым косной академической элитой тех лет, Фрейд оказывался настолько же консервативным и в отношении собственной теории, понимая ее как неопровержимую истину…

Психическая энергия, – вопреки своему учителю полагал Юнг, – это любая потребность, а не только сексуальная. Поводом для окончательного разрыва стала публикация Юнгом ряда статей о коллективном бессознательном, которое Фрейд категорически отвергал. Отойдя от идей психоанализа, Юнг назвал свое направление в науке аналитической психологией. Таким образом, Юнг снова оказался в одиночестве. С одной стороны, он потерял Фрейда, своего лучшего соратника и учителя. С другой стороны, его (впрочем, как и Фрейда) не признавала ортодоксальная психология…

Фантастические сны, странные предчувствия, видения и озарения – все это приходило к Юнгу изнутри, зачастую безо всяких внешних причин.

«Подобные явления драгоценны для мистика – и они же часто служат камнем преткновения для психолога, утверждающего, что внутренний мир человека никоим образом не может содержать ничего, помимо отражений внешнего мира и наследственных программ поведения в этом мире, – пишет Элизабет Вандерхилл в своей статье о Юнге. – Из такого подхода логически следует соответствующий вывод: все процессы внутренней жизни, не связанные с реакцией на явления жизни внешней, являются патологией, которую следует искоренять медицинскими средствами». Юнг, разумеется, не мог согласиться с такими бескомпромиссными заключениями, а поэтому развитие им идей о коллективном бессознательном как предшественнике сознания, встречало отчаянный отпор или упорно замалчивалось его коллегами…