50 великих книг о пути к истине - Аркадий Вяткин

Фантастические сны, странные предчувствия, видения и озарения – все это приходило к Юнгу изнутри, зачастую безо всяких внешних причин.

«Подобные явления драгоценны для мистика – и они же часто служат камнем преткновения для психолога, утверждающего, что внутренний мир человека никоим образом не может содержать ничего, помимо отражений внешнего мира и наследственных программ поведения в этом мире, – пишет Элизабет Вандерхилл в своей статье о Юнге. – Из такого подхода логически следует соответствующий вывод: все процессы внутренней жизни, не связанные с реакцией на явления жизни внешней, являются патологией, которую следует искоренять медицинскими средствами». Юнг, разумеется, не мог согласиться с такими бескомпромиссными заключениями, а поэтому развитие им идей о коллективном бессознательном как предшественнике сознания, встречало отчаянный отпор или упорно замалчивалось его коллегами…

Опыт психоанализа показал, что сознание и бессознательное редко приходят к согласию касательно своего содержания, но бессознательное всегда стремится дополнить и даже заменить собой рассудочную деятельность. И в филогенезе и в онтогенезе сознание вторично. Сознание обладает пороговой величиной – все слишком слабые или индивидуально неприемлемые элементы оказываются за его чертой.

Юнг дополнил эти положения Фрейда своими выводами. Он добавил, что сознание организует процесс адаптации на весьма ограниченном интервале пространства, времени, качества – бессознательное же содержит весь забытый индивидом материал и наследственные черты поведения (вида, рода и всего человечества в целом), а также информацию, которая станет известной нам только в будущем: «Мы не способны удержать целостный образ, потому что сознание слишком узко, и видим только вспышки существования. Словно наблюдаем мир через узкую щель и видим отдельные моменты, все остальное пребывает в темноте и неизвестнос-ти». Направленная стимуляция одного лишь сознания, характерная для сегодняшней культуры, разобщает его диалог с бессознательным и лишает его необходимых ресурсов…

Коллективное бессознательное лежит в основе того, что древние называли связью всего со всем, и, по сути, оно не отличается от идей тонкого мира (многомерности, сверхреальности или инобытия).

Коллективное бессознательное в отличие от индивидуального – идентично у всех людей, образуя всеобщее, недифференцированное поле вне зависимости от расы, нации, географической расположенности или исторической культуры. Само по себе коллективное бессознательное аполитично и аморально, поскольку оно не делает отличия между добром и злом в человеческом смысле. Можно было бы развить эту мысль дальше, заявив, что бессознательное внеисторично и мизантропично, но это не совсем так – эволюционно бессознательное возникло первым, и оно не является заведомо врагом или даже оппонентом сознания. Во многих случаях сознание и коллективное бессознательное обнаруживают поразительную солидарность, но таких совпадений по мере дальнейшего развития нашей техногенной цивилизации, как свидетельствует весь исторический опыт, становится все меньше и меньше.

Несмотря на все возрастающее их расхождение в нашем, страдающем интеллектуализмом машинном мире, отрицание бессознательного столь же бессмысленно, как и неприятие законов Ньютона. Несмотря на то, что необозримая область коллективного бессознательного автономна, наличествуя по каким-то своим, в основном неведомым нам законам, она воздействует на наш мир исподволь и только изредка бывает осознанной. Такого рода дефицит осознаваемых каналов связи общих по происхождению и, несомненно, зависимых друг от друга миров приносит ущерб всей нашей цивилизации в степени, которую мы пока не в силах понять или оценить…

Согласно Юнгу коллективные первообразы или архетипы, оказываясь структурными единицами коллективного бессознательного, являются основой не только сказок, мифов, но и произведений искусства или даже научных открытий. Вне такой связи бессознательное попросту отсутствует для человека, имеясь, так сказать, в потенциальном или эвентуальном смысле. Столь неопределенное толкование бессознательного раздражало ортодоксальных психологов, привыкших иметь дело с более внятными и отчетливыми вещами…

Осенью 1913 года Юнга потрясли и глубоко встревожили не раз повторявшиеся у него ужасающие видения утопающей в крови Европы. В августе следующего года разразилась мировая война: рациональная поверхность западной мысли и западной цивилизации была, казалось бы, навсегда разрушена всеобщим шизофреническим извержением болезненно обостренных чувств, принявших форму автономных комплексов…

Другой поворотный пункт в жизни Юнга следует отнести к концу Второй мировой войны. В начале 1944 года, пишет Юнг, он сломал ногу, а также у него приключился инфаркт, во время которого он потерял сознание и почувствовал, что умирает. У него возникло космическое видение, в котором он рассматривал нашу планету со стороны, а самого себя не более чем сумму того, что он когда-то сказал и сделал в течение всей своей жизни…

Юнг искренне считал, что мир сознания является миром, полным ограничений и стен, блокирующих Путь.

Он неизбежно односторонен, поскольку такова его сущность. Увеличение объема одновременного содержания сознания приводит к его немедленному затуманиванию и спутанности вплоть до полной деформации. Сознание не просто требует ограничений, но по своей сути оно само есть самое строгое ограничение. Суть сознания – расщепление на отдельности, фрагменты…

Сотрудничество Юнга в последние годы жизни с физиком Вольфгангом Паули привело обоих к убеждению, что изучение физиками глубин материи, а психологами – глубин психического, могут быть лишь разными способами подхода к единой, скрытой реальности. Ни психология, ни физика не может быть в этом случае достаточно «объективной», поскольку наблюдатель неизбежно влияет на наблюдаемый эффект, а само разделение субъекта и объекта наблюдения сменяется неким их синтезом…

В возрасте 83 лет на исходе своих дней Юнг заключает: «Даже сегодня я продолжаю оставаться одиноким, так как вынужден узнавать и постигать предметы, которые недоступны другим, да большей частью люди вообще не желают о них знать».

Умер Юнг в своем доме в Кюснахте 6 июня 1961 года. Местный пастор в погребальной речи назвал покойного «пророком, сумевшим сдержать всеохватывающий натиск рационализма и давшим человеку мужество вновь обрести свою душу».

37. Остин Осман Спейр – забытый оккультист

Некоторые превозносят веру в моральный кодекс, который сами постоянно нарушают и никогда не достигают своей цели. Следуя в правильном направлении, они становятся успешными в управлении сами собой, и являются самыми здоровыми, здравомыслящими и самоудовлетворенными. Это можно назвать противоположностью моей доктрины. Они достигают удовлетворения в допустимом, в то время как мое – абсолютно полное. Оставим здесь того, кто не достаточно силен для великой работы. Он может затеряться в свободе. Так пусть же скромные расправят свои крылья бесстрашно!

В детские годы он считался вундеркиндом. Став взрослым, Спейр ударился в магию и оккультизм, а талант художника и стихотворца позволил отразить ему спонтанно возникающие запредельные образы на холсте и бумаге. Имея резон называть себя основателем нового направления в магии, он, тем не менее, не сумел распространить свое учение, которое сохранилось только благодаря узкому кругу его приверженцев. Причиной явилось отсутствие у него организаторского таланта, чтобы стать лидером, а также неспособность изложить свои замысловатые рассуждения более популярно.

Остин Осман Спейр (Austin Osman Spare) родился 30 мая 1886 года в селении Сноу Хилл вблизи Лондона пятым по счету ребенком в семье отставного полицейского. Почти единственным его развлечением в ранние детские годы было рисование. Не имея других игрушек, уже с четырех лет он постоянно сжимал в руке карандаш, изображая на клочках бумаги, оставшихся от школьных тетрадей его старших братьев и сестер все, что находилось перед его глазами. Родители первыми оценили незаурядный талант своего отпрыска и в 12-летнем возрасте отдали его в художественную школу. Примечательно, что и в обычной школе Остин учился очень хорошо, увлекался чтением художественной литературы, в особенности стихами Гомера и Омара Хайяма, которые привлекали его экзотичностью и скрытым подтекстом. А будучи подростком, он неожиданно для всех проявил способности и в стереометрии, получив за одну из своих работ, представленных на конкурс, престижную математическую премию. Все эти увлечения не прошли даром и в дальнейшем отразились на его основном творчестве…