Круглый год с литературой. Квартал третий - Геннадий Красухин

Известен анекдотический случай, когда на важном правительственном заседании Тютчев отключился, что-то быстро записал на листке бумаги. А, уходя, забыл этот листок. Его прихватил коллега Тютчева Капнист, впоследствии обнародовавший листок. Это оказались известнейшие, гениальные стихи:

Как ни тяжёл последний час -Та непонятная для насИстома смертного страданья, -Но для души ещё страшнейСледить, как вымирают в нейВсе лучшие воспоминанья…

Не правда ли, странное отношение к своим стихам? Кого из поэтов мы в этом отношении поставим рядом с Тютчевым? Некого. Хлебников, по рассказам друзей, мог терять свои стихи. Но он обладал феноменальной памятью: он их всех помнил. Эма Коржавин носил свои стихи в наволочке. И если б не его друг, многих ранних стихов Коржавина мы бы сейчас не прочитали. Но позже Коржавин стал более ответственно относиться к своему творчеству.

Тютчев (родился 5 декабря 1803 года) сохранял безалаберность до смерти. Очень похоже, что, создавая стихи, он и сам не знал им цены. А что это удивительно, мы поймём, прочитав ну хотя бы вот это – великое! – стихотворение:

Когда дряхлеющие силыНам начинают изменятьИ мы должны, как старожилы,Пришельцам новым место дать, -Спаси тогда нас, добрый гений,От малодушных укоризн,От клеветы, от озлобленийНа изменяющую жизнь;От чувства затаённой злостиНа обновляющийся мир,Где новые садятся гостиЗа уготованный им пир;От жёлчи горького сознанья,Что нас поток уж не несётИ что другие есть призванья,Другие вызваны вперёд;Ото всего, что тем задорней,Чем глубже крылось с давних пор,-И старческой любви позорнейСварливый старческий задор.

С Ириной Михайловной Семенко, родившейся 27 июля 1921 года, я лично знаком не был. Но с большим уважением относился к её литературоведческим штудиям. Читал её книгу о Жуковском. Есть у меня в малых «Литпамятниках» «Опыты в стихах» Батюшкова. Книгу подготовила Семенко. Безупречная работа публикатора, комментатора, литературоведа.

Была Ирина Михайловна женой Елеазара Моисеевича Мелетинского, выдающегося филолога.

И ещё один подвиг, который совершила в науке Ирина Михайловна, – её книга «Поэтика позднего Мандельштама. От черновых редакций к окончательному тексту». Для того, чтобы написать её, Семенко пользовалась рукописными источниками, предоставленными ей Надеждой Яковлевной Мандельштам. А Надежда Яковлевна была строга. Редко кому могла дать черновики мужа.

Умерла Ирина Михайловна в 1987 году.

28 ИЮЛЯ

Аполлон Григорьев – любимец Блока, который особенно оценивал его «цыганщину», критик и теоретик литературы, вслед за Белинским публиковавший ежегодные обзоры современной литературы, глава так называемой «молодой редакции «Московитянина», где особой любовью окружил А.Н. Островского, которого считал русским гением, наконец, активный литературный и театральный критик журнала «Время» братьев Достоевских, какой через несколько лет стал называться «Эпохой». Кажется, нет такой новинки, привлёкшей внимание публики, на какую не откликнулся бы Григорьев.

И в то же время читающая публика, потянувшаяся было к Григорьеву, быстро охладевала: его зажигательные статьи оказывались похожими и однообразными. Аполлон Александрович Григорьев, родившийся 28 июля 1822 года, называл свою критику «органической», противопоставляя ей революционно-демократическую Добролюбова и Чернышевского и «эстетическую» Дружинина. Но, в отличие от тех и других, был как бы бессистемен, мог легко бросить начатую было мысль, чтобы переключиться на другую, редко его работы оказывались логически выверенными.

В то же время эстеты упивались высказанными им мыслями. Он, тяготевший поначалу к славянофилам, оставил в своих кумирах одного только Хомякова, который не просто преклонялся перед народным русским духом, что Григорьева стало тяготить, но совмещал это преклонение с верой в безграничность жизни. А подобная вера по Григорьеву и есть питательная среда искусства.

Григорьев выступал против провозглашения в искусстве абстрактной голой истины. Он считал, что художник выражает истину цветную – справедливую для данного национального характера. Именно такую истину ищет и находит Григорьев в «Капитанской дочке» Пушкина и в «Герое нашего времени» Лермонтова. Понятно, что лермонтовского Максим Максимыча Григорьев превозносит как яркую фигуру национального характера, а Печорина – ненавидит, считая этого персонажа воплощением всего заимствованного, чуждого национальному.

Мне, по правде сказать, Григорьев-теоретик никогда не был ни близок, ни интересен. Но его поэзия меня трогала и трогает до глубины души. Ведь это он, Григорьев, умерший 7 октября 1864 года, написал «Цыганскую венгерку», которую придётся резко сократить: очень длинновата в цитировании:

Две гитары, зазвенев,Жалобно заныли…С детства памятный напев,Старый друг мой – ты ли?Как тебя мне не узнать?На тебе лежит печатьБуйного похмелья,Горького веселья!Это ты, загул лихой,Ты – слиянье грусти злойС сладострастьем баядерки –Ты, мотив венгерки! […]Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,С голубыми ты глазами, моя душечка!Замолчи, не занывай,Лопни, квинта злая!Ты про них не поминай…Без тебя их знаю!В них хоть раз бы поглядетьПрямо, ясно, смело…А потом и умереть –Плёвое уж дело. […]Шумно скачут сверху внизЗвуки врассыпную,Зазвенели, заплелисьВ пляску круговую.Словно табор целый здесь,С визгом, свистом, крикомЗаходил с восторгом весьВ упоенье диком.Звуки шёпотом журчатСладострастной речи…Обнажённые дрожатГруди, руки, плечи.Звуки все напоеныНегою лобзаний.Звуки воплями полныСтрастных содроганий…Басан, басан, басана,Басаната, басаната,Ты другому отданаБез возврата, без возврата… […]

Ей-Богу, так и хочется, прочитав это, процитировать Аверченко, хотя он писал по другому поводу: «Отчего же вы не пьёте ваш херес! Камин погас, и я не вижу в серой мгле – почему так странно трясутся ваши плечи: смеётесь вы или плачете?»

Блок обожал эти стихи. И я их очень люблю.

Однажды Фёдор Иванович Тютчев написал:

Эти бедные селенья,Эта скудная природа -Край родной долготерпенья,Край ты русского народа!Не поймёт и не заметитГордый взор иноплеменный,Что сквозит и тайно светитВ наготе твоей смиренной.Удручённый ношей крестной,Всю тебя, земля родная,В рабском виде Царь НебесныйИсходил, благословляя.

Стихи эти попались на глаза Василию Степановичу Курочкину, родившемуся 28 июля 1831 года, который написал насмешливый ответ поэту:

Как не вскрикнуть тут с поэтом:Край родной долготерпенья!Если розги в крае этомЛучший метод просвещенья?Ладно всё. Отец не споритИ нисколько не в обиде,Хоть всю школу перепоретКроткий пастырь в пьяном виде.

Конечно, не сравнишь по силе поэтического воздействия с великими стихами Тютчева! Но сатирик Курочкин не случайно учуял слишком высокий пафос Фёдора Ивановича. И, так сказать, спустил его на землю.

О Курочкине, умершем 27 августа 1875 года, стоит вспомнить ещё, что он вместе с карикатуристом Николаем Александровичем Степановым основал журнал «Искра», в короткое время ставший очень популярным.

И ещё следует поставить в заслугу Курочкину, что он явился одним из первых русских переводчиков француза Пьер Жана де Беранже. Помните Фёдора Ивановича Шаляпина, распевающего песню А. Драгомыжского «Старый капрал»? Она написана на слова Курочкина, точнее, на его перевод Беранже.

Помнят ли сейчас о Вадиме Васильевиче Шверубовиче, родившемся 28 июля 1901 года, сыне Василия Ивановича Качалова и Нины Николаевны Литовцевой, актёров Художественного театра?