Восемь недель - Хулина Фальк

финальными титрами, где герой и героиня только что получили долгожданный счастливый конец. Они сидят на траве, прижавшись друг к другу, и просто наслаждаются обществом друг друга. Вот что значит наблюдать за этими фонарями.

Счастье. Жить долго и счастливо.

Что ж, как только люди вокруг меня снова появляются в кадре, я чувствую, что это только начало бесконечной истории.

— Давай вернемся внутрь, — шепчет мне на ухо Аарон, прежде чем прижаться губами к моей щеке. И вдруг меня накрывает очередная волна счастья. На этот раз не от огненных парящих фонарей, а от парня, в которого я всегда была влюблена.

Будь он проклят, за то, что у меня кружится голова, и мое сердце жаждет его.

О, почему он должен был давать мне обещания, которые, как мы оба знали, он не сможет сдержать?

— Да, — соглашаюсь я. — Я хочу напиться.

ГЛАВА 32

«Как мило, но я бы хотел, чтобы ты была трезвая» — Wish You Were Sober by Conan Gray

Аарон

— София, любовь моя, давай тебя… — Иииии, и она падает на кровать.

Когда она сказала, что хочет напиться, я не ожидал, что она так напьется. Я подумал, может, она выпьет одну-другую рюмку, а не утопится в спиртном до такой степени, что уже не сможет ходить по прямой. Или по любой траектории, на самом деле.

Она все еще в своей одежде, с аксессуарами и макияжем. Я могу снять с нее серьги, заколки и тому подобное. Я бы даже снял с нее макияж, потому что знаю, как сильно она возненавидит себя утром, если не смоет его перед сном. Но я отказываюсь переодевать её. Это аннулирование конфиденциальности, с которым я не собираюсь связываться. Не в том состоянии, в котором она сейчас.

Я бы с радостью снял с нее одежду, но только не тогда, когда она еще не трезва.

— София, — говорю я снова и снова, снимая аксессуар за аксессуаром. Она просто не просыпается. Время от времени я зарабатываю сварливый стон и отчаянную попытку пощечины… так что, по крайней мере, я знаю, что она жива.

Убедившись, что она не будет тыкать в себя заколками или серьгами, я осматриваю её комнату и пытаюсь выяснить, где она хранит салфетки для макияжа. Это то, чем девушки снимают макияж, верно? Я не уверен, но клянусь, Ана пользовалась ими постоянно, и похоже, что они удаляют макияж, так почему бы и нет?

Я обыскиваю каждый ящик туалетного столика Софии и, конечно же, в самом последнем нахожу почти пустую упаковку салфеток для макияжа. По крайней мере, я надеюсь, что это салфетки для макияжа, потому что не могу понять ни одного слова на этих этикетках. К счастью, на обратной стороне упаковки есть перевод на английский язык, так что теперь я с облегчением осознаю, что не сожгу случайно лицо Софии, когда буду использовать их на её коже.

Стоя на коленях перед Софией, я глубоко вздыхаю, прежде чем вытащить одну из салфеток из упаковки и начать удалять макияж с её глаз. Существует ли определенный порядок снятия макияжа? Если да, то я определенно не буду его придерживаться.

К тому времени, как я удалил большую часть макияжа с её глаз, на её тумбочку было брошено около пяти салфеток, потому что ими больше нельзя было пользоваться. А когда я добавляю шестой, София вдруг открывает глаза и смотрит на меня немного дезориентировано.

— Привет, — говорит она немного медленно, сонно.

Подавив смешок, я продолжаю стирать с нее макияж.

— Привет.

Она тяжело дышит и переворачивается на бок, медленно качая головой, когда я встаю и наклоняюсь над ней, чтобы удалить последние остатки макияжа.

— Я хочу спать.

— Как думаешь, сможешь сначала переодеться? — Сомневаюсь, но спросить не помешает.

София садится или пытается это сделать. Как только она садится, она тянется к краю платья, чтобы подтянуть его, и быстро расстраивается, когда оказывается слишком слаба, чтобы вытащить ткань из-под задницы. Ну, на которой она сейчас сидит.

Я позволил ей еще немного побороться, просто чтобы выбросить использованные салфетки для макияжа и найти что-нибудь, что София могла бы надеть на сон.

Как только я решаю, какую рубашку она может надеть, и поворачиваюсь, София снова лежит на спине, отказавшись от раздевания.

— Я упала, — ноет она, пытаясь сесть обратно. Поэтому я иду помочь ей подняться… снова. Снова выпрямившись, она изо всех сил пытается задрать платье, но безуспешно. — Помоги мне, Никс.

Я решаю покончить с этим, чтобы она могла пойти спать. Подняв Софию с кровати, я ставлю её на пол. Она держит руки у меня на плечах для равновесия, пока я натягиваю ей платье на бедра. Не сводя глаз с нее, я быстро поднимаю платье через ее голову и позволяю платью упасть на пол. Внезапно София начинает смеяться, но не мешает мне натянуть рубашку ей на голову и тело, чтобы прикрыть её спину.

— Она пахнет тобой, — говорит она и широко ухмыляется.

— Правда?

София чрезмерно кивает головой, и я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице. Моя улыбка не остается незамеченной и, кажется, на мгновение отвлекает Софию.

Ее руки тянутся к моему лицу, её большие пальцы поднимают уголки моего рта выше, и ее смех превращается в мягкую улыбку.

— Ты знал, что у тебя кривая улыбка?

— У меня? — Конечно, я это знаю.

— Да! — Она слегка вздыхает. — Мне это нравится. Это мило. Ты милый.

— Ты думаешь, я милый? — Я беру Софию на руки и снова укладываю её на кровать. Как только она ложится на спину, я стягиваю с нее колготки, но она вроде как помогает мне, сбрасывая их в конце.

Как только это будет сделано, я на секунду оставлю её одну, просто чтобы найти спортивные штаны, которые можно надеть на ночь.

— Очень милый. У меня масса твоих фотографий, — признается она. Ради нее самой я сделаю вид, будто она никогда этого не говорила.

Я выпалил пару вещей, когда был пьян, и должен сказать, что признание некоторых из них до сих пор вызывает у меня тошноту, когда я об этом думаю. Некоторые вещи просто предназначены для того, чтобы остаться несказанными, а для некоторых ушей они должны остаться неуслышанными.

Переодевшись в спортивные штаны и избавившись от рубашки, я пробираюсь в кровать. Подкрадываясь, потому что, кажется, София уснула.

Но она не спит. Потому что в ту секунду, когда я ложусь рядом с ней, она поворачивается на бок,