Невеста - Франциска Вудворт

Каждый раз она одерживала верх в их споре. Даже когда он был уверен, что наконец её подчинил, она извернулась и умудрилась его унизить. Да кто она такая и что о себе возомнила? Ярость боролась со здравым смыслом, который убеждал его проявить терпение. Да ещё нотации Андриана, который допытывался, чем он успел обидеть Ольгу, но был уверен, что именно он во всём виноват. Её обидишь!

И вот он возвращается, и что узнаёт? Она целыми днями колесит по округе. Зачем? Ведь явно что-то задумала. Узнав, куда она уехала, он взял жеребца и поехал за ней. Увидев её лошадь и не найдя её саму, он испугался, что что-то случилось. Когда же обнаружил её на берегу, раздетую, такую расслабленную, у него помутилось в голове. Чем она думает, выставляя свои прелести на всеобщее обозрение?! А затем его обожгло подозрение, что она ждёт любовника. Ведь успела она выскочить за эльфа в первый же день их знакомства. И всё её поведение, когда она обнаружила его присутствие, подтверждало это. Развратница! Бесстыжая!

Волк бесновался внутри, требуя заявить права на самку, чтобы каждый знал, что она его… и он сорвался.

«Она предлагает себя каждому: кузену, эльфу, флиртует с придворными, и лишь над тобой смеётся. Чего ты ждёшь? Возьми то, что принадлежит тебе по праву сильнейшего. Это она в твоей власти, а не наоборот», — шептал внутренний голос и он ему поддался.

Не стал миндальничать, но был раздавлен обрушившимися на него ощущениями. Хотелось ласкать её, и слушать жаркие стоны, сбившееся от его прикосновений дыхание.

Кристиан был готов сойти с ума, почувствовав запах её возбуждения. Наконец, она желает его и он ею обладает, но мысль о том, что так же она предлагала себя другим, отравило всё удовольствие. Не будь его запрета, она так же бы стонала под эльфом. И ведь ждала же в таком виде кого-то здесь. Кто посмел приблизиться к его женщине?! А следующая мысль обожгла его. Иметь женою шлюху? Быть повязанной с ней меткой, хотеть только её и наблюдать за её играми с другими? Нет! И он выплёскивал свою ярость, наказывая её за то, что она такая и не оправдала его ожиданий. За то, что хочет её. За то, что безнаказанно доводила его всё это время.

Ему хотелось унизить её и выказать своё пренебрежение. Она же не стесняясь демонстрировала такое к нему отношение. Он не побоялся дать ей кинжал, и специально доводил, чтобы она бросилась на него. Желал доказать, что она бессильна перед ним и пора склониться.

Он ожидал всего — истерик, проклятий, но не того, что она вонзит его в себя. В полнейшем шоке он смотрел на то, как заструилась кровь и его избранная падает. Волк завыл, раздирая его изнутри, и его самого скрутило от боли. Несмотря на это, он не мог пошевелиться, до конца не веря в происходящее.

Его избранная ранила сама себя, истекает кровью… Стоило её глазам закрыться, как нечеловеческий вой вырвался из его груди и он в страхе бросился к ней. Нет… Н-е-е-е-ет!!!

— Не смей закрывать глаза! Посмотри на меня! — требовал он, в ужасе перед тем, что её теряет.

Одно слово, сказанное ею в ответ, перед тем, как она обмякло, ранило не хуже тысячи кинжалов и разъедало его как кислота: — «Противно…».

Кристиан завыл, чувствуя металлический запах её крови, который сводил его с ума. Кровь его избранной… и он сам довёл её до этого.

Лишь страх за её жизнь не дал ему перекинуться и сойти с ума. Он слышал слабый стук её сердца. Кристиан поискал глазами, чем бы перевязать рану, и стащил с себя рубашку, прижав к животу. Необходимо было во что-то её завернуть, и на глаза попалась её юбка. Бросившись к ней, он обнаружил, что она влажная.

«Она сушила свою одежду», — лишь в этот момент понял он. Избранная плохо держалась в седле и скорее всего, упала в воду. Осознание этого подкосило его. Он себе такого напридумывал, а она СУШИЛА ОДЕЖДУ!

Что же он натворил?! Чувство вины убивало, но надо было спешить. Он завернул её и встал, держа на руках. На лошади везти нельзя, растрясёт, и он перешёл в боевую форму. Издав тоскливый вой, он сорвался на бег, бережно держа свою ношу. Молясь, чтобы её сердце билось. Молясь, чтобы успеть к целителю.

Глава 12

— Как она? — в комнату зашёл Андриан.

— Жар спал, но она не приходит в себя.

— Что говорит Соргус?

— Сегодня её осматривал. Сказал, что кризис прошёл.

— Тебе надо поесть. Я посижу с ней.

— Не хочу, — безразлично ответил Кристиан.

— Посмотри, до чего ты себя довёл. Если свалишься рядом с ней, ей это не поможет.

— Отстань от меня, — попросил он кузена.

— Эльф рвётся увидеть её.

— Ему-то что надо? — вскинулся Кристиан.

— Говорит, что она пока ещё его жена, и он имеет право её проведать. — Видя, как скривился Кристиан, от себя добавил: — Мне кажется, он действительно беспокоится за неё. Пустил бы ты его. Он же не успокоится.

— Хорошо, — нехотя согласился он. — Только предупреди его, что ненадолго.

— Ты бы сходил, помылся. Я принёс тебе свежую одежду.

— Не хочу.

— Кристиан, это уже переходит все границы. Ты хочешь, чтобы она очнулась и снова упала в обморок от вони от тебя? Я посижу с ней, иди!

— Почему ты меня выпроваживаешь? — напрягся и подозрительно посмотрел он на Андриана. — Ей хуже? Что тебе сказал Соргус?

— Кристиан, ты сходишь с ума! — резко бросил кузен. — Целителя я сегодня не видел, а желаю остаться с ней лишь потому, что она моя семья и ты можешь доверить мне её охрану.

— Прости, — запустил пятерню в волосы Кристиан и отбрасывая их с лица. Стало стыдно перед Андрианом. — Наверное, я действительно пойду приму душ. Только ты тут же зови меня, если будут изменения.

— Кристиан, ты идёшь в соседнюю комнату и сам услышишь, если будут изменения. — Посмотрел он на него как на душевнобольного.

— Да, — согласился он. Кузен смотрел выжидающе, и Кристиан неохотно покинул кресло рядом с постелью, в котором проводил все эти дни.

Став под душ, он опёрся руками о стену и опустил голову, чувствуя опустошение. Как в тумане вспомнился путь во дворец, когда он принёс к целителю истекающую кровью Ольгу. Рану удалось быстро залечить, но она потеряла много крови, и началось воспаление. Потянулись дни, когда она горела от жара и металась в бреду. Кристиан лично вливал настойки, уговаривал, успокаивал и не отходил ни на шаг, дежуря у её постели.

В бреду она постоянно звала дочь, умоляла кого-то не забирать её и плакала, плакала. Что за демоны её терзали? Он привык, что она сильная, язвительная, несгибаемая и было дико видеть её такой слабой и уязвимой.

«Она должна выжить, — убеждал он себя. — Если она так любит дочь, то никогда её не покинет».