Аня Каренина - Лилия Ким

— Не-а, я не могу. Я в Италию уезжаю.

Немая сцена.

— Что?! Когда? С кем? — вопросы сыпались из Облонских бессмысленно и беспорядочно.

— С папой.

Опять немая сцена.

— С чьим папой? — выговорил Стива перед тем, как окончательно лишиться дара речи.

— С моим, конечно!

— А-а-а…

— Я вчера встретила его на даче у родителей Максима, и он предложил мне поехать с ним в Италию, он документы оформит — и поедем.

Аня с наслаждением наблюдала за вытянувшимся лицом Стивы.

— Да-а… Алексей Иваныч явно пощедрел… Помнится, раньше у него было даже семечек не допроситься.

— Алексей Иванович теперь крутой! У него тачка знаешь какая? Танк! Его мама Максима к себе пригласила.

— А, ну если тачка крутая — значит, всё пучком. — Стива опустил углы рта вниз и кивнул Долли. Та нервно рассмеялась.

— Просто тебе завидно, что мой отец нормальный человек, а кто твой — вообще неизвестно! — Аня вдруг сорвалась. — И вообще, не смей о нём ничего говорить! Ты-то чего в жизни добился? У жены на шее сидишь!

— Да чё ты, блин, как с цепи сорвалась?! Я тебе что, сказал что-нибудь? Нашла папика — клёво. Мама! — Облонский постучал в стену. — Слышишь, Анька папашу своего нашла и сегодня уезжает с ним в Италию!

Через несколько секунд в дверях появилась бледная как смерть Анна Аркадьевна.

— Никуда ты не поедешь! Я тебе не разрешаю! Где ты его нашла? Он тебе не отец! Он тебя бросил, десять лет не интересовался! А тут нате, пожалуйста, в Италию! А ты, дура, сразу и побежала! Да будь у тебя достоинства хоть капля — ты бы с ним в одной комнате не осталась!

Внутри Карениной-младшей как будто сорвался какой-то предохранитель. Вся её ненависть к матери, к этой убогой квартирке — тщательно утоптанная, утрамбованная ненависть — взорвалась, превратилась в плотное атомное облако.

— Он тебя бросил, а не меня! Не будь ты такая стерва — мы бы сейчас жили нормально! У него знаешь машина какая?! С какими он людьми в тусовке?! Так что помалкивай! Если у тебя в своё время мозгов не хватило нормального мужика удержать — я при чём? Это ты меня всего лишила!

— Да ты послушай, что говоришь?! Ты же проститутка, шлюха!..

— Сама такая! Думаешь, никто не знает про твой ящик под кроватью? Слышите, Облонские, мама у нас дрочит, когда одна остаётся. Феминистка грёбаная! Во-о-т такой елдак!

Анна Аркадьевна хватала ртом воздух и ворочала глазами как выброшенный на берег окунь.

— Я… я…

Некоторое время стояла гробовая тишина, которая в одно мгновение взорвалась диким хохотом. Долли и Стива ржали, вытирая слёзы, Аня стояла, уперев руки в бока. Каренина-старшая разрыдалась и умчалась в свою комнату так быстро, насколько это вообще возможно сделать в типовой двухкомнатной квартире на инвалидной коляске.

— Нет, правда, что ли? — Долли держалась одной рукой за грудь, а другой за живот.

— Правда, я сама, когда увидела…

— Представляю! — Стива сделал козлиную физиономию. — А вони-то по жизни! Помнишь, как она на тебя из-за твоего прикида? «Как проститутка! Как шлюха!» Да-а… Ну мамаша, конечно, даёт. А как твой папаша? Чё, правда в натуре всё так круто?

— Да! — Аня подпрыгнула. — Ну ладно, пойду собираться. — Каренина-младшая кривила нижнюю губу, показав пальцем в сторону комнаты. Нерешительно помялась некоторое время в проходе, а затем вернулась в кухню. — Слушайте, а можно я чего-нибудь поем, а то голова трещит?… Напилась вчера всего подряд.

— Съешь тогда вот салата, — Долли пододвинула Ане миску. — Да ешь прямо оттуда, мы уже всё. Аспирина хочешь?

— Не-а, аспирин мне уже папа с утра давал. Помогает, кстати.

— Ну так пойдём? — Долли обернулась к Стиве.

— Угу, — кивнул тот, допивая шампанское из стакана.

— Пока, — Аня проводила их грустно-любопытным взглядом. С одной стороны, её мучило любопытство, что же произошло с Облонскими, а с другой — оставаться с мамашей в квартире один на один совершенно не улыбалось. Услышав, как закрылась дверь у Облонских, Каренина-младшая достала свой дневник. Посмотрев ещё немного в сторону комнаты Стивы и Долли, она встала, надела босоножки и тихо вышла из квартиры. Спустилась на этаж ниже, где соседи предусмотрительно поставили на переходном балконе, соединяющем лестницу с лифтом, скамейку. Аня постаралась устроиться поудобнее, прижала поясницу к нагретой солнцем стенке, выложенной мелкой плиткой, открыла свой дневник и начала писать.

18.07.20… г.

Привет, мой дорогой и любимый дневник!

Сегодня вернулась с дачи родителей Максима. Пока мы были там, я всё время думала о Вронском. Наверное, когда выйду замуж за Максима (если я за него выйду теперь, когда нашла папашу) — постараюсь поддерживать отношения с Алёшкой. Так, для души — он такой сейчас красивый! Такой сексуальный! Я стояла с ним и прямо дрожала вся. От него такое желание исходит! Ему, наверное, очень сложно без девушки. Одним онанизмом, как говорит Стива, не удовлетворишься. Я даже думаю, что перед свадьбой, может, проведу с Вронским ночь… Фу! Нет! Нет! Нет! Нельзя из-за какой-то маленькой блажи взять и разрушить всё, что с таким трудом было построено. Будут у меня деньги, реальный муж и слава — будет таких Вронских за мной табун ходить. А сейчас главное — не ошибаться.

Зря я, наверное, вчера напилась, но с другой стороны — можно теперь сказать, что вот я девочка непьющая, с пары фужеров так убралась… Так с первого взгляда, кстати, кажется, что Максим вроде бы пацан такой реальный, самостоятельный, а на самом деле полностью от родителей зависит. «Мамочка, папочка…» Фу! Смотреть противно. Хоть он меня и ненавидит — а всё равно женится, потому что папа его так хочет. Ха-ха!

Ты себе представить не можешь, дневник, кого я встретила на этой даче (кстати, дача супер! Это просто что-то!). Алексея Ивановича Каренина собственной персоной! Он почти совсем не изменился. Такой же сухощавый, с бородкой — совсем как на его фотографиях у мамы! Только седой весь. Сначала хотела ему сказать, что это я, его дочка Аня, но потом как представила себе, что он всем про мать мою расскажет, — решила лучше помолчать, не устраивать скандала при родителях Максима, особенно сейчас, когда всё кайфово, потому что они его заставляют на мне жениться. Ещё пару таких поездок, и они его на мне точно женят. Тем более что теперь выяснилось, что я дочка их знакомого. Папаша сразу принялся пристально на меня смотреть. Я думала сперва, что не узнал. А может быть, узнал, но засомневался? Кстати, его очень обрадовало то, что я встречаюсь с Максимом. Он аж просиял весь. Знаешь, дневник, пообщавшись с ним, я начинаю думать, что, может быть, он не такой уж козёл, как мама говорит. Джип у него как танк!

Я думаю: почему же он пришёл за мной утром и предложил поехать в Италию? Точно! Он меня сразу узнал, просто ему, наверное, стыдно за свой поступок тогда. Вот он и собрался в эту поездку со мной, чтобы, короче, навести мосты. Как это я сразу не догадалась? В общем, не важно, как всё это было, главное, что сейчас всё отпадно — я поеду с папашей в Италию, потом вернусь, мы как раз начнём снимать клип и я выйду замуж за Максима. Кстати, я решила уехать, не предупреждая их, — пусть поволнуются, что я из-за их сына-козла решила группу бросить, они ведь меня уже везде включили, а тут такой облом! Ему ещё дополнительно по мозгам надают.

У Стивы с Долли внезапно очень странно настало полное и взаимное согласие. Ничего не понимаю, хотя у Анненского написано, что иногда измена идёт на пользу семейным отношениям. Может, это именно тот случай? Да… Моих родственничков умом, как говорится, не понять.

Ну в общем я успокоилась и поняла, что такой уверенной себя вообще никогда в жизни не чувствовала. Меня теперь вообще не волнует, кто что скажет. Перечитываю строчки начала этого лета и просто смеюсь. Кто бы знал — я завидовала Кити! Я считала её самой крутой, думала, что мне никогда такой не стать. А теперь что? Кити просто шлюха, у неё, кроме её ног, больше ничего нет. А я выйду замуж за Максима, буду петь, буду сниматься в клипах, стану известной — это же суперкарьера! Кто бы мог подумать… И Вронскому найдётся место. Я хочу, чтобы он был где-то рядом. Кто знает, как сложится мой брак. Тем более что я собираюсь оставаться женой Максима ровно столько, сколько это нужно для дела и не дольше, а Вронский будет мне благодарен. Мне ведь будет нужна своя команда. Может, у нас с ним со временем получится дуэт типа «Roxette»? Всё ведь может быть.

А сейчас поеду с папашей в Италию, типа навёрстывать упущенное, а когда вернусь — начнётся совсем новая жизнь.

Аня закрыла тетрадку и откинулась назад. Спина ужасно затекла, писать на коленях было неудобно, даже руку свело. Некоторое время она просто наслаждалась солнечным теплом, разлитым в воздухе. В первой половине дня спальный район почти пустой. Где-то внизу играют дети в загаженной собаками песочнице, бабки волокут с рынка свои телеги или сидят у подъездов, выливая вёдра грязи на правительство, соседей и вообще на всё, что движется. Каренина подняла глаза, и впервые за долгое время её взгляд скользнул вдаль, по бесконечному ряду чёрных крыш, на которых плавится от солнца смола, где ржавые антенны как-то ухитряются принимать телесигнал, где толстыми решётками закрыты почти все выходы, чтобы не лазали бомжи и прочая сволочь, которая снимает детали из цветного металла с лифтов, выкручивает лампочки и предохранители. Бесконечная вереница чёрных, плоских, одинаковых крыш. Аня задумалась: а сколько человек живёт в каждом из этих домов? Вот у них в подъезде на каждом этаже шесть квартир, в каждой живет в среднем три человека, в некоторых по четыре-пять, а во всех однокомнатных — один-два, шестнадцать этажей… Это три умножить на шесть — восемнадцать, восемнадцать на шестнадцать… Это десять на десять — сто и плюс восемь на шесть, сорок восемь — сто сорок восемь человек в одном подъезде! А в доме пять подъездов, а вместе с таким же соседним — десять, значит тысяча четыреста восемьдесят человек только в двух домах! А в двадцати? Десять с половиной тысяч! А в двухстах — сто с половиной! А в двух тысячах — полтора миллиона!..