Аня Каренина - Лилия Ким

С жиру у Валерии Сергеевны появилась неизлечимая тоска по сцене. И тут грянула перестройка. Веселовская припёрла мужа всеми возможными средствами ко всем возможным стенкам — так появилось ТОО «АРТ», начавшее как конвейер шлёпать «звёзд». Впрочем, не обладай Веселовский врождённым чутьём «пойдёт — не пойдёт» на всё что угодно, будь то мясо, консервы, цветы или разнообразные певцы и певицы, — быть бы его семье нищими бомжами через год. Впрочем, жена придерживалась иного мнения. Мол, наконец-то она открыла свой подлинный талант в шоу-бизнесе. Да и как же ему было проявиться раньше? Ведь в СССР не существовало такой профессии, как продюсер!

Под тяжестью вывалившихся из тайников памяти воспоминаний Валерия Сергеевна впала в депрессию. Она забыла свою собственную историю! Её жизнь началась заново, как только она оказалась продюсером. Как будто она в этот момент только родилась! И тут — «плясунья из третьего ряда». Не из третьего, а из первого! И никогда не бывала в кордебалете!

Веселовская всхлипнула и налила себе ещё мартини.

— Удавлю, сволочь! Подковник хренов!

«Подковником» Веселовский-старший был окрещён непосредственно на свадьбе. Выпивший и чумной от счастья Альберт Георгиевич рассказывал во всеуслышанье историю своего кузнецкого рода. Как дед его подковы ковал и один во всей деревне мог больную лошадь на спине нести версту. В доказательство своего кузнецкого происхождения жених взвалил протестующую невесту на плечи и совершил с ней круг почета вокруг стола. Свадьба чуть было не накрылась. Валерии Сергеевне, которая была новым мужем возведена в прежний ранг «примы», понадобилась вся сила воли и вся надежда пожить красиво на веселовские деньги, чтобы от возмущения тут же не объявить о расторжении так негламурно начинающегося брака.

Сейчас плачущая прима-продюсер представила себе, как хоронят её мужа… Ведь если этого тупого борова не станет… Господи! Как будет хорошо! Не надо с ним советоваться, не надо выслушивать его идиотских комментариев, больше не придётся прятать голову от стыда за его выходки, а главное — полная свобода! Валерия Сергеевна вздохнула с облегчением, почему-то у неё вдруг словно какой-то моторчик внутри включился. Она встала и пошла в библиотеку. Там взяла с полки книгу Ежтова Анненского «Как удержать мужа», вздохнула и стала читать.

«…Интересуйтесь его жизнью, — писал Анненский, — как говорится, врага надо знать в лицо. Представьте себя его глазами. Теперь подумайте, а какая „идеальная вы“ ему нужна? Подумали? Действуйте!..»

Валерии Сергеевне почему-то представилась тётка с фигурой гранёного стакана вроде тех, что в правительстве заседают. Плечи шире бедёр, но и бёдра, как говорится, не в один обхват. И эта тётка — какая-нибудь госчиновница, или владелица колбасного цеха, или директор хлебозавода. Охо-хо-хо…

«…Ещё мужчины нуждаются в поклонении, восхищайтесь им, — продолжал Анненский, — восхищайтесь искренне, так чтобы он постоянно чувствовал, что он для вас царь и бог. Тогда на вашем фоне любая другая женщина будет выглядеть как пренебрегающая им…»

Веселовская читала, пока её голова не упала на грудь. Она решила немного вздремнуть, а потом продолжить. Растянулась на кожаном диване здесь же, в библиотеке, накрылась шубой и мгновенно уснула. Ей снились сосиски, бесконечные гирлянды сосисок. Будто она стоит голая, а Альберт Георгиевич украшает её этими гирляндами, не понимая, что Валерия Сергеевна не статуя, а живая женщина. Она пытается ему что-то сказать, крикнуть, чтобы он перестал, но, как назло, не в состоянии пошевелить ни рукой ни ногой, не может выдавить из себя ни звука. А Веселовский всё заматывает и заматывает её в сосиски, и вот она как будто уже вся внутри одной огромной сосиски, нечем дышать…

— Задыхаюсь! — Валерия Сергеевна в ужасе подскочила. Над ней стоял улыбающийся Максим и зажимал ей нос.

— С ума сошёл? — мамаша ударила своё двухметровое чадо по руке. — Так же до инфаркта можно довести!

— Извини, мам. Но ты так прикольно испугалась.

— Весело тебе, да? Господи, это называется сын. Ужас какой-то, просто ужас… — Валерия Сергеевна ощущала во всём теле ломоту, ужасно хотелось принять душ.

— Мама, а Ани нету, — заговорщицким голосом вкрадчиво сказал Максим.

— Да? А куда она делась?

— Написала записку, что уезжает с отцом. Представляешь, Каренин — это, оказывается, не однофамилец — это её папаша! От ёлки шишка…

Валерия Сергеевна схватилась за голову.

— Что?! Господи! — «Меня посадят!» — мелькнуло у неё в голове.

— Да что случилось, мам?

— Я ему всё рассказала, что ты её у Левина арендовал, что она проститутка!

— Зачем?

— Да какая теперь разница!

— Ха! — Максим грохнулся в кресло напротив и схватился руками за живот. — То-то он ей уши надерёт! — Веселовский-младший колотил ладонью по подлокотнику, издавая поросячий визг, пока не подавился слюной и не закашлялся.

Выброс феминистки

Аня смотрела на убегающее под колёса джипа шоссе и не могла поверить в происшедшее. Когда утром отец вошёл к ней в комнату и как-то по-особенному тепло поцеловал, она пережила какое-то странное чувство.

— Папочка! — и обняла его за шею.

— Ну-ну, — он отодвинул её руки. — Собирайся, поехали.

— Куда?

— К подруге твоей, Щербацкой.

— Ты Кити знаешь?

— Знаю. Тебе надо с ней встретиться.

— Она уже вернулась?

— А она что, уезжала?

— Ну как же — с Левиным.

— А, это… ну короче, поехали.

Ане он показался ужасно смущённым. «Это, наверное, потому, что он меня сразу не узнал!»

Ехали молча. Каренин был мрачным.

— Надо тебе за документами домой заехать.

— Зачем? — Аня очнулась от своих мыслей.

— Визу оформлять, в Италию поедешь.

— В Италию?! С тобой?!

— Конечно, со мной, не с Левиным же.

— Ой как здорово!

«Не в своём уме, что ли?» — подумал Каренин.

Аня не знала, что говорить. Её папаша богат! Теперь, может, даже и не надо терпеть этого мудака Веселовского! Он ей всё обеспечит — и институт, и шмотки, и работу! «Господи! Не верится, как хорошо!» Потом Каренина вдруг испугалась. «А вдруг он меня так и не узнал? Нет, не может быть! С чего бы тогда стал предлагать в Италию ехать? Просто ему, наверное, неудобно… Стыдно, может?» Аня решила ничего не говорить — пусть папаша придёт в себя. Всё-таки встретить дочку через десять лет на даче у Веселовских да ещё узнать, что она невеста их сына, — это сильно!

— Тебе сколько надо, чтобы до дома доехать? — спросил Каренин, останавливаясь возле входа в метро.

— Отсюда час где-то…

— Так, значит, иди домой, бери свидетельство о рождении, помойся там… ну в общем, что тебе надо сделай, потом приезжай по этому адресу, — Каренин дал Ане визитку, на которой был написан только адрес. — Там увидишься с Кити, я оформлю пока документы.

— А во сколько?

— Вечером, часов в восемь.

— Хорошо, папочка! — воскликнула Аня и, обхватив Каренина за шею, поцеловала.

— Иди давай!

— Какой строгий!

Аня вылезла из машины, прошла несколько метров, обернулась, помахала рукой и послала воздушный поцелуй.

— Нимфоманка, что ли? — пробормотал себе под нос Каренин. Он ещё никогда не видел, чтобы девица так радовалась отъезду в иностранный бордель.

Придя домой, Аня обнаружила нечто странное. Стива и Долли сидели вместе на кухне. Облонский ласково обнимал и целовал жену, что-то нашёптывая ей на ухо.

— Что празднуем? — изумлённо уставилась Каренина-младшая на кучу тарелок с салатами, бутербродами и початую бутылку шампанского.

— Так… Мы же семья.

— А-а… — протянула Аня, чувствуя, что на кухне она явно лишняя, но ей очень нужно было взять дневник. — Может, вам тогда куда-нибудь пойти? Ну там в кино или в театр?

— А что? Пойдём? — Стива чмокнул Долли в нос.

Долли просто сияла. Она была согласна на всё.

— Щас кофе попьём с тортиком и пойдём. Ань, ты с детьми посидишь?

— Не-а, я не могу. Я в Италию уезжаю.

Немая сцена.

— Что?! Когда? С кем? — вопросы сыпались из Облонских бессмысленно и беспорядочно.

— С папой.

Опять немая сцена.

— С чьим папой? — выговорил Стива перед тем, как окончательно лишиться дара речи.

— С моим, конечно!

— А-а-а…

— Я вчера встретила его на даче у родителей Максима, и он предложил мне поехать с ним в Италию, он документы оформит — и поедем.

Аня с наслаждением наблюдала за вытянувшимся лицом Стивы.

— Да-а… Алексей Иваныч явно пощедрел… Помнится, раньше у него было даже семечек не допроситься.

— Алексей Иванович теперь крутой! У него тачка знаешь какая? Танк! Его мама Максима к себе пригласила.

— А, ну если тачка крутая — значит, всё пучком. — Стива опустил углы рта вниз и кивнул Долли. Та нервно рассмеялась.