Собрание сочинений в 4 томах. Том 2 - Николай Погодин

Локкарт. А если этот заговор провалится?

Рейли. Нашей русской клиентуре будет плохо. Только и всего.

Локкарт. Мне, может, не улыбается перспектива быть расстрелянным…

Рейли. Этого не случится.

Локкарт. Почему же ты так думаешь?

Рейли. Из Лондона сейчас не выпускают в Россию группу русских эмигрантов-большевиков. Их выменяют на твою персону. Никакого риска.

Локкарт. А ты?

Рейли. Я — разведчик. Меня не выменяют. Терпеть не могу минорные мотивы.

Локкарт. А вдруг сорвется и не выменяют?

Рейли. О мой бог! Чего ты боишься? Это правительство слетит, само собой. Пойми же.

Локкарт. Но они держатся четыре месяца и не слетают.

Рейли. Четыре месяца! Как долго! Не смеши меня.

Локкарт. И вся страна покрылась Советами.

Рейли. Советы — это только временное увлечение безумной черни. Я заявляю тебе как разведчик: никаких Советов нет в действительности. Есть политические интриги. Так и только так я информирую Лондон.

Локкарт. Рейли, ты дьявол!

Рейли. Если мы с тобой, как умные и энергичные англичане, не воспользуемся моментом, Россия уплывет в другие руки. Нефть, лес, пшеница, уголь… Что Индия и Африка по сравнению с богатствами России!

Локкарт. Нефть, лес, пшеница… Рейли, ты дьявол! Ты меня втягиваешь в чудовищную авантюру.

Рейли. Заговор Локкарта — это войдет в историю Европы.

Комната. Архибогатая обстановка. Вечер. Оля, Веснин, Барабинский, Ладогин.

Ладогин (нехотя и смущаясь, читает наизусть с подсказками «Бесы» Пушкина).

«Бесконечны, безобразны,В мутной месяца игреЗакружились бесы разны,Будто листья в ноябре…Сколько их! куда их гонят?Что так жалобно поют?Домового ли хоронят,Ведьму ль замуж выдают?Мчатся тучи, вьются тучи…».

Но я последний стих не доучил, на дежурство нас подняли. Короче говоря, обстановка одинаковая. «Мчатся тучи, вьются тучи…»

Барабинский. Детские стишки. Дроби надо проходить скорее, но и правописание. Я в чертей не верю.

Оля (Барабинскому). А вы скажите нам, что мог Пушкин подразумевать под бесами?

Барабинский. Подразумевать?.. (Неуверенно.) Царский гнет.

Веснин. Гнет тут ни при чем.

Барабинский. Если ты такой начитанный, ответь.

Веснин. Меня не спрашивают.

Ладогин. Можно высказаться? Мы, чекисты, стоим на страже социалистической революции. Так? Так. Кругом же всякая нечисть, «бесконечны, безобразны», то есть буржуи, анархисты, царские генералы, эсеры и спекулянты. «Закружились бесы разны». Так или не так?

Веснин. Чудак! Тут говорится про какое время?.. «Сбились мы, что делать нам?»

Ладогин. Что делать? Революцию делать.

Оля. Елизар, вы чудный! Бесы — это темные силы жизни, стоящие на нашем пути.

Барабинский. Стишки мы проходили в церковно-приходских училищах. Ты, Оля, налегай на подготовку.

Веснин. А ты, Артем, куда стремишься?

Барабинский. В Максимы Горькие не собираюсь… Застряли на одном стихе.

Оля. Будем писать диктовку. Тетради у всех? (Диктует.) «Чуден Днепр при тихой погоде…»[64].

Входит Иволгин.

Иволгин. Просвещаемся?.. Прекрасно. Но занятия придется отложить на некоторое время. Оленька, мне необходимо поговорить с товарищами.

Оля. Знаю. (Уходит.)

Иволгин. Сегодня меня вызвал Александрович…[65] Он меня вызвал и сказал: «Локкарт. Отвечаете головой. Вокруг него ютятся подозрительные лица — надо присмотреться. Можете подобрать людей в помощь. Это указание Дзержинского».

Ладогин. Своих мало, за чужих отвечать. Что за птица?

Иволгин. Дипломат.

Веснин. А что с ним делать?

Иволгин. Что делать — видно будет… Я назвал вас троих. Веснина возьмем для связи. Мне придется действовать в роли контрразведчика. Поучимся, если этого требует революция. Тебя бы, Елизар, я взял в свои помощники… Желаешь?

Ладогин. С мировой буржуазией я еще дела не имел. Пожалуйста.

Барабинский. А я куда же?

Иволгин. Тебе придется непосредственно присматривать за господином Локкартом.

Барабинский. Легко сказать — присматривать. Задача…

Иволгин. Нелегкая, конечно. Сейчас мы засядем на неделю и выработаем оперативный план. С этого дня мы на Лубянку ни ногой, а потом и эту квартиру покинем.

Веснин. А как же Оля?

Иволгин. Оля будет нас кормить. (Зовет.) Ольга!

Входит Оля.

Ты будешь нас кормить недельку.

Оля. Нет, Сергей, я не хочу… не в состоянии! Если я ни на что больше не гожусь, как варить селедку, то надо это мне сказать. Я вам чужая, да? (Слезы.) Вот и скажите. Я уйду.

Иволгин. Оля, пойми, у нас особая работа… когда ни другу, ни брату…

Оля. А меня не надо понимать? Что я такое? Отломанная ветка? Растение без почвы, без внимания… Ты — брат, а что ты знаешь о том, что делается у меня в душе…

Ладогин и Барабинский уходят.

Иволгин. Мне некогда заглядывать в собственную душу… а ты живешь тургеневской жизнью, Оля. Брось, очнись.

Оля. Дурак.

Иволгин. Не надо было путать, Ольга. Тогда ты тоже говорила «дурак». Души твоей не понимал.

Оля. Не смей… простить не можешь. Чужая и чужая, и уходи.

Иволгин. Увы, мне не до сцен. Подумай, успокойся и поймешь. (Уходит.)

Оля (Веснину). А вы чего стоите?

Веснин. Зря вы оба горячитесь. Любит он вас.

Оля. Меня никто не любит.

Веснин. Детские слова.

Оля. Вы тоже притворяетесь из жалости, а в душе…

Веснин. Не буду говорить, что там в душе.

Оля. Никто забыть не может.

Веснин. Эх, Оля, вы сами забыть не можете.

Оля. Милый мой Веснин, мне, правда, тяжко жить. Как вырваться? И еще этот дом, чужой, противный… Одна, одна. Одна? Вы можете сейчас отсюда позвонить Дзержинскому, напомнить обо мне?

Веснин. Оленька, вы для такой работы не годитесь.

Оля. Конечно, не гожусь… Можете или нет?

Веснин. Нет, то есть… Что же я ему скажу?

Оля. Сама скажу. Лишь бы напомнить.

Веснин (идет к телефону). Оля, это ведь серьезное дело.

Оля. Да не считайте же хоть вы меня за девочку.

Веснин (позвонил. Смущение). Товарищ председатель, говорит сотрудник ВЧК Веснин. Здравствуйте, товарищ Дзержинский. Только с вами будет говорить другой человек, Иволгина Оля… (Слушает.) Помните?.. Та самая…

Оля. Помнит!

Веснин. А мы живем коммуной. (Передает трубку.) Говорите же…

Оля (в трубку). Вы мне тогда сказали… Ох, простите. Здравствуйте… Правильно, волнуюсь. Вы мне велели обратиться к вам, когда мне будет трудно. Я не могу жить лишним человеком, который ни на что не нужен. Прошу вас, дайте мне рекомендацию на фронт. Я могу принести большую пользу… буду выносить раненых с поля боя… (Пауза). Самое горячее, от души спасибо. (Кладет трубку.) Веснин, я принята на фронт!

Входит Иволгин.

Иволгин. Что тут у вас происходит?

Оля. Произошло, голубчик. Я поеду в Царицын. Ты не понимаешь, а товарищ Дзержинский понимает, что у меня делается на душе. Вот тебе и тургеневская барышня.

Апрельским вечером в одном из тихих арбатских переулков. На лавочке у ворот небольшого особняка сидят Барабинский и Мариша.

Мариша. Назначаете свидания, а сами без внимания. Коварный мужчина.

Барабинский (в манере приказчика). А вы все семечки грызете, поцеловать нет никакой возможности.

Мариша. «Поцеловать»… Добейтесь.

Барабинский. А я и так у ваших ног.

Мариша. Вы на лицо взирайте, на ноги нечего.

Барабинский. Так говорится между барышней и кавалером.