Собрание сочинений в 4 томах. Том 1 - Николай Погодин

Николай Погодин

Собрание сочинений в четырех томах

Том 1

Жизнь и творчество Николая Погодина

После разрыва с мужем Евдокия Григорьевна Стукалова, забрав детей — Анку и Раиску, навсегда ушла из родной тамбовщины на Дон. Трудно было «безмужней» женщине из «российских» да еще с малыми детьми устроиться и осесть в богатой казачьей станице Гундоровской.

Там в 1900 году, сорока трех лет от роду, она родила сына, которого в метрической книге Успенской церкви станицы Гундоровской Донской епархии записали Николаем, а под именем проставили «незаконнорожденный». После этого ханжество и неприязнь сытых мещан погнали Евдокию Григорьевну с тремя детьми дальше…

Когда ей стало совсем худо, она подалась в Ростов, где проживал ее брат Василий Григорьевич Монаенков, портной по профессии. Но и он не мог похвастаться достатком. Монаенков с женой надомничали. Теперь, с приездом сестры, в комнате, одновременно служившей и мастерской, стали проживать девять душ. Василий Григорьевич был портной-штучник и шил брюки на фирму «Миколайчик и К0», платившую по 25 копеек со штуки. Поэтому в работе участвовала вся семья. Евдокия Григорьевна вела хозяйство и выполняла несложные портновские операции, а дети пришивали пуговицы. Коля, у которого с детства было плохое зрение, с трудом вдевал нитку в ушко иголки, нервничал и колол себе пальцы, а когда двоюродные братья дразнили его «слепая тетеря» — плакал.

Но не всегда была работа, и тогда в свободные вечера Евдокия Григорьевна выцарапывала острием иглы на покрытом черным или цветным лаком яйце маленькие картинки-писанки на пасхальные сюжеты, которые продавала на паперти церкви. Как-то на пасху в соборе проводился конкурс на лучшую писанку, и Евдокия Григорьевна заняла второе место, получив в награду шесть рублей, деньги по тому времени не малые. И еще умела она в долгие зимние вечера замечательно рассказывать разные истории. Любила говорить о героях французской революции, про которых вычитала по складам в своей единственной книге — «История французской революции». Коля жадно слушал, не спуская с матери глаз.

В тринадцать лет Коле улыбнулось счастье. Его сестра Раиса, ставшая к этому времени модисткой, прилично зарабатывала, и мальчика отдали учиться в трехклассную начальную школу имени Святополка Мирского. Читать и писать он умел и поэтому сразу был принят в третий класс, который и окончил первым учеником и лучшим рисовальщиком. Он много и без разбора читал, хорошо декламировал и сам писал стихи, подражая Игорю Северянину. Учительнице его стихи очень нравились. Зная способности мальчика, она мечтала увидеть его гимназистом и стала хлопотать для него стипендию на бесплатное обучение. Но из этой затеи ничего не вышло. Проучившись всего один год в начальной школе, свое дальнейшее образование Коля Стукалов продолжил в «горьковских университетах».

В четырнадцать лет он поступил учеником в слесарные мастерские, а затем в контору по распространению лент для пишущих машинок и зубоврачебных инструментов. Однажды хозяин, заметив расторопность и сообразительность подростка, сказал ему: «Коля, ты умный мальчик, и я из тебя сделаю человека».

Когда грянула Февральская революция, Николай бегал по улицам Ростова, торгуя свежими номерами местной газеты «Приазовский край», а позже стал экспедитором издательства.

После Октябрьской социалистической революции Николай Стукалов пошел добровольцем в Красную гвардию, но вскоре его свалили сыпняк и воспаление легких с катастрофическим осложнением на глаза. Он чуть не ослеп. Мать и сестры, на иждивении которых он тогда оказался, не отходили от него. Молодой организм победил… Когда-то хозяин обещал сделать из Коли человека, но человека из него сделала Советская власть, открывшая настежь все двери перед «кухаркиными детьми».

Наборщики, с которыми Стукалов сдружился в свою бытность экспедитором, считали его толковым парнем и помогли устроиться в газету, где не хватало репортеров. Начиная с 1920 года ростовская газета «Трудовая жизнь» стала печатать мелкие хроникерские заметки Николая Стукалова, которые он подписывал псевдонимами «Нахичеванец» и «Николай Скиталец». Прочитав роман Л. Андреева «Сашка Жегулев», он увлекся одним из героев книги и очередную свою заметку подписал: Николай Погодин. Так родился псевдоним, который вошел в историю литературы.

В 1921 году очерк Николая Погодина, посвященный первому продналогу, был перепечатан газетой «Правда», а вскоре он получил телеграмму от Марии Ильиничны Ульяновой — секретаря редакции — с предложением сотрудничать в газете.

«Этот счастливый день вижу сейчас во всех подробностях, точно эго случилось вчера, — вспоминал Н. Погодин сорок лет спустя. — Ошеломляла, если хотите, отрывала от земли самая подпись… Неповторимое, единственное в жизни чувство это было от того, что подписала телеграмму мне сестра Ленина…».

До 1924 года Н. Погодин был корреспондентом «Правды» по ростовскому краю и сотрудничал в местных газетах, а в 1925 году он переезжает в Москву и становится разъездным очеркистом «Правды». В критической литературе при анализе творческого пути драматурга Н. Погодина его работа в «Правде» рассматривается, как правило, лишь в связи с его первыми пьесами — «Темп» и «Поэма о топоре», созданными на основе очерков «Темп» и «Поэма стальная». Сам же драматург считал: «…суть в том, что свою общественную, политическую закалку получил в «Правде», когда были в расцвете ленинские нормы…»; работа в газете научила его «социальной грамотности».

В 20-е годы «Правда» в своей деятельности исходила из ленинского обращения к работникам печати, где подчеркивалась необходимость уделять «побольше внимания самым простым, но живым, из жизни взятым, жизнью проверенным фактам коммунистического строительства…»[1]. И разъездной корреспондент «Правды» Н. Погодин, постоянно находясь на переднем крае борьбы за новую жизнь, остро чувствовал ее биение и с поразительной зоркостью обнаруживал в советских людях «красные ростки» нового, коммунистического. Начиная с 1921 года в таких газетных миниатюрах, как «Об очерках-докладах», «Как писать», «Красный факел» в гостях у рабочих», «С диспута о литературе», «Искры эпохи» и других, определились идейные и эстетические взгляды молодого журналиста. Свое наиболее полное выражение они нашли в статьях «Уходи!.. Уходи!..» и «Новый материк», написанных в Азербайджане.

В статье «Уходи!.. Уходи!..» Погодин с позиций современности и ее героя резко критикует эстетов от литературы и кино, которые отворачиваются от повседневного героизма простых тружеников и, стремясь уйти от действительности, создают псевдоромантических героев. В статье «Новый материк» он пишет о людях творческого труда, о наших героях-современниках: «У нас в Баку люди своими руками творят землю, увеличивают площадь суши, создают новый материк, и кто же знает об этом?»

Идея неразрывной связи советской литературы с советской действительностью становится основной идеей Н. Погодина, которую он пронес через все творчество. В последней своей статье, опубликованной посмертно, он писал: «Меня волнует главный вопрос нашей литературы — современность и ее герой…»

В своих статьях и очерках молодой журналист умел отражать явления, только-только намечающиеся в жизни, и находить в характере советских людей ленинские черты. В 1921 году на примере 1-й Донской государственной фабрики он показывает, как «в руках рабочего» (так называется и статья), который поставлен Советской властью директором, ожило разрушенное предприятие. Сущность руководителя нового типа, поднятого из низов Советской властью, заключается, по мнению Н. Погодина, в ленинской любви к народу, в преданном служении ему. Поэтому рабочие и любят своего директора и сам журналист любит своего героя, который является для него примером бескорыстного служения народу. Образ директора Бахметьева — это начало пути Погодина к показу образов советских руководителей, выполняющих предначертания партии. С самых первых литературных шагов и в течение всей жизни его увлекали неуемные, несгибаемые, целеустремленные люди.

В 1926 году Н. Погодин опубликовал сборник статей и очерков «Красные ростки». В этом сборнике ярко выражено авторское отношение к своим героям. Он любит или ненавидит их и всегда выносит свой журналистский приговор.

Свою первую книжку Н. Погодин посылает на суд М. Горькому в Сорренто, откуда вскоре получает ответное письмо, в котором великий писатель с присущей ему прозорливостью определил самое существенное в таланте Погодина. Он дал высокую оценку его умению передать «не просто внешние изменения старого русского быта, не мелочи, а глубочайшее перерождение старинного русского человека…»[2].