Дети закрытого города - Мария Чурсина

Руслана судорожно вздохнула, пальцы проскребли по горлу, как будто она задыхалась. Под кожей ясно проступили ключицы.

— Знаю я, какая у вас была причина. Мальчишки бесились, вот и все причины.

— Нет, ты не права.

— Всё очень плохо, Елизавета Николаевна. Вас позвали из другого города, потому что на самом деле никто не хотел брать наш класс. Никому не нужна такая проблема. Просто все знали. Инка повесилась, а Рома попал под машину. Нам сказали, что попал. И никто даже не шевельнулся, понятно вам? Они все такие, они не будут нас защищать.

Вета, спокойная до судорог, указала ей на диван, и они уселись друг напротив друга, каждая прислонилась к подлокотнику.

— Что у вас теперь случилось?

Девочка нервно выпрямилась, откинула скорбный шалашик из волос назад, за спину.

— Приходил директор и говорил, что мы так плохо вели себя, и вы ушли из школы. Что у нас не те лидеры. Ну и вообще, всё то, что обычно говорят в таких случаях.

«А за спиной директора стояла Лилия и, теребя кисточки на шали, пристально смотрела то на него, то на детей из бывшего восьмого „А“, — подумала Вета, — из бывшего моего класса».

Может быть, они собрали всех бывших «ашек» в одном кабинете — словно классный час, а, может быть, ходили по тем классам, по которым разбросало её детей, и тогда их новые одноклассники смотрели на директора с тоской и интересом — ругали-то не их.

«Задумайтесь, возможно, вы идёте не за теми лидерами». Она словно слышала, как произносит это директор, отдышливо и очень веско. Те, кто сидят на первых партах, вжимаются в спинки стульев, потому что директор нависает над ними каменной глыбой. Те, кто сидят дальше, тихонько радуются этому.

«Вывернуть всё наизнанку, найти других виноватых — так умно, так по-учительски», — думала Вета и сама замирала от мысли, что вчера она сама была учителем и говорила нужные формальные слова, потому что такие слова созданы как раз для того, чтобы все кругом понимали лучше. Это как специальный код. Как азбука Морзе, только ещё проще раз в десять.

«А голову ты дома не забыл?», «вам одну оценку на двоих ставить?», «так, вышел и зашёл, как положено!».

— Почему вы не рассказали всё мне сразу? — спросила Вета, глядя Руслане в глаза. Она не любила откровенных разговоров, но в этот раз, как и в сотню предыдущих, всё вышло не по её воле.

— А что мы должны были сказать? — криво усмехнулась Руслана, глядя исподлобья. — Что, мол, пугало у нас тут ходит и кушает детишек? И вы бы сразу нам поверили?

Вета не выдержала и опустила глаза. Она первая. Просто поняла, что уже давно проиграла им во все возможные игры. К чему теперь исходить на анализы?

— Хорошо. Теперь я всё знаю. Но в последнее время всё успокоилось, разве нет? Город перестал приходить за вами.

Руслана помолчала, рассматривая Вету, и та поняла, что говорить о пугале «город» у них пока ещё было не принято. Возможно, они даже не знали, кто прячется под изорванным сюртуком.

— Вы были с нами, — произнесла она, как само собой разумеющееся, и на лице дрогнуло сердитое выражение. — Жаннетта Сергеевна тоже не сразу догадалась, что нужно делать, но потом поняла, и всё прекратилось. А потом Жаннетту выгнали из школы.

— А потом выгнали меня, — в тон ей повторила Вета, глядя на уголок обоев, бежевых, с витиеватыми узорами-веточками.

Как ловко у них всё это выходило. Приняли — прогнали. Сказали: «Как хорошо, что вы приехали!», а потом выдали: «вы берёте двухнедельный отпуск». На что они рассчитывали? Что город за две недели съест всех, кто ещё остался в живых?

Вета молчала. Все её мысли были — просто роспись в собственной слабости. Что она могла сказать Руслане? Что город вчера приходил к ней, и что сбежать от него удалось только каким-то чудом? Руслана ждала от неё готового решения на блюде, а решения не было никакого, даже самого маленького и некрасивого.

— Я должна подумать, что нам делать, — сказала Вета и прикрыла глаза. Она знала, какого ожидать ответа.

— Так я и знала, что вы ни на что не способны, — с ненавистью и отчаянием выдала Руслана и вскочила. — Да вам будет всё равно, если мы умрём. Вы нас не любите!

Вета подняла голову и взглядами встретилась с Антоном. Он всё ещё стоял в дверном проёме, хотя его никто и не замечал.

«Учителя не для любви нужны? А ты попробуй, объясни это подросткам».

Руслана выскочила из квартиры, жестоко хлопнув дверью, а Вета осталась сидеть и теребить юбку на коленях. Антон опустился на подлокотник.

— Ну я и дура, — сказала она задумчиво. — Боже, какая дура. С чего я вообще взяла, что смогу быть учителем?

— Вовсе ты не дура.

Она сжимала и разжимала кулаки, не находя выхода тому, что творилось внутри. Слов не было, одни ругательства на языке. Лилия, змея, отточенный карандаш ей в горло! Жаннетта не могла даже предупредить, старая идиотка. Дети, всего лишь дети, но демоны побери! Могли бы хоть намекнуть, зачем устраивать эти гадости. Она стукнула кулаком по краю дивана и боли почти не почувствовала.

— Чёрт, Антон, они же все вокруг меня, все знали это! И ни один мерзавец даже не подумал рассказать. Я должна была им все: не бросать, любить, спасти. А они только делали таинственный вид и говорили мне, какой я плохой учитель. И родители эти, стая воронья… Хотя родители, наверное, ничего не знают. Они, может, только и знают, что их хулиганский класс ни один нормальный учитель после Жаннетты не возьмёт. Я полная дура.

Пальцы сжались, комкая юбку, и Вета сорвалась, наконец, выдав всю злобу и отчаяние.

— Ну скажи ты мне, что делать? Ты же мужчина, в конце концов! Скажи, что мне делать?

Солнце пекло, как сумасшедшее. Вета сидела на чужом стуле, поджав под себя ноги, и бездумно смотрела в одну точку. Через распахнутое окно в комнату врывался запах раскалённого асфальта. По трассе носились машины — визжали, как резаные. Потом затихли. Вета слушала радио и растирала онемевшую ступню.

— …Использовано оружие массового поражения. Жертв среди мирного населения удалось избежать, но часть прибрежных территорий ушла под воду. Потерявшим жильё предоставлены места в больницах и гостиницах.

Вета покрутила чёрную лаково блестящую ручку настройки, хоть ей и не разрешали трогать вещи на чужом столе. Ей было тоскливо, хотелось выть. Когда она ехала сюда — в запрещённый для неё до сих пор квартал — сил ещё хватало на какую-то надежду, теперь силы закончились совсем.

На гостевом стуле было неудобно. Она давно перестала корчить из себя благовоспитанную девицу и забралась с ногами, грудью легла на стол и лбом уткнулась в сложенные руки. Солнце напекло макушку.

По коридору прошелестели шаги, и сквозь голос радио Вета услышала, как открылась дверь.

— Это та самая девушка, которая видела город?

Она подняла голову и обернулась: на пороге стоял мужчина, ничем особенно не примечательный. В сером костюме, с простоватым лицом, с фигурой среднестатистического гражданина — он ничем бы не выделился из толпы.

— Да, — сказала Вета растерянно, понимая, что не знает, как к нему обращаться.

— Товарищ полковник, — подсказал он, улыбаясь одними губами. Вете стало раз в десять неуютнее. Он уселся на своё место — прямо под распахнутое окно и предложил: — Рассказывайте. Так что вы видели?

Она не хотела ничего говорить, но вспомнила злую Руслану и заставила себя:

— Я работала учителем, и у меня в классе погибло двое детей.

Роберт медленно кивнул. Его руки спокойно лежали на столе, и Вета поймала себя на том, что сама хрустит суставами.

— Они ничего мне не рассказывали, но однажды подбросили записку. Что было в ней… я дословно не вспомню, но что-то вроде: «Пугало вернулось».

— Как-как, простите? — вежливо протянул Роберт.

— Пугало, — повторила Вета, чувствуя, как отчаянно краснеет. — Я, конечно же, подумала, что это шутка.

— Пугало, — повторил полковник, как будто чтобы лучше запомнить. — Так-так, я вас слушаю.

И Вета сообразила, что не знает, как перейти от смутных описаний к утверждениям.

— Потом я поняла, что оно существует на самом деле.

— Пугало? — снова уточнил Роберт, спокойно, будто к нему каждый день заявлялись сумасшедшие учительницы. — Да-да, продолжайте.

Она сглотнула и прислушалась: машины шумели по-прежнему, только теперь шелест шин по асфальту будто бы отдалился, а на первый план вышел низкий гул, как, бывает, гудят высоковольтные провода. Это радио, поняла Вета, она увела звук, но не решилась выключить совсем, когда вошёл Роберт.

Вета обернулась на чёрный радиоприёмник — зелёная лампочка сети не горела.

— Я его увидела. Ну, он ко мне сам пришёл.

— Он? — переспросил полковник, складывая большие пальцы подушечками друг к другу. Тон его больше не казался Вете рафинированно вежливым. Нет. Скорее, холодным.