Дети закрытого города - Мария Чурсина

— Смотри. — Антон протянул ей прозрачный пакет с простеньким медальоном на атласной ленте. — Это её?

Расставившая крылья птица была похожа на Мать-Птицу и не похожа одновременно. Вета покрутила металлический кругляшок в пальцах. За время работы она так насмотрелась на девочек и девушек, в строгой форме, и в коротких юбках, на длинных острых каблуках, и в детских тапочках-балетках, в бантах, и с дорогими золотыми цепочками не шеях, что опознать украшение, которое можно купить в любом ларьке, было не так-то просто.

— Кажется, её. Во всяком случае, я точно видела что-то такое в школе. А Рония правда стала бы такое носить. Ну, дешёвое, с птичкой. — Вета протянула Антону пакет. — А почему ты спрашиваешь?

— Понимаешь, Март тут выдумал новый способ раскрывать преступления, — сказал Антон. — Как он мне пытался объяснить, нужно было вызывать души убитых, и они сами всё рассказывали.

Вета прыснула, решив, что он шутит, но Антон смотрел совершенно серьёзно.

— И что? Вызывалось? — проговорила она, готовясь приводить доводы за и против. Это же научно — не верить, пока не доказано.

— Ну, не думаю, если честно. — Антон обернулся, чтобы положить медальон на заднее сиденье. — Напротив, я думаю, вместо душ он вызвал кого-то другого.

В их молчание вторгся дождь, часто-часто забарабанил по стёклам, стряхнул в неба остатки жёлтых листьев и бросил их на дорогу.

— Кого? — хотела спросить Вета, но сама вдруг поняла. Она знала. Из всех инфернальных сущностей она знала только одну, но зато эту уж чуяла наверняка, ощущая каждой клеточкой тела. Как будто в тёмной подворотне прячется туманобразное существо и смотрит в спину.

— Пугало. — Антон улыбнулся, что далось ему с трудом.

О стекло ударился планирующий в воздухе лист, и Вета вздрогнула.

— Город? — спросила она у самой себя. — А я, кажется, верю. Пугало убило Игоря и Ронию, а теперь и его. Кого ещё тут можно вызвать кроме города.

«Он и так постоянно смотрит мне в спину», — хотела добавить она, но запнулась.

Овеществлённое потустороннее существо вдруг приняло реальный очертания, и Вета увидела его, словно перед собой.

Это был мужчина, высокий и на вид нескладный, худой, одетый серенько и простовато. Но его всё равно невозможно рассмотреть как следует — он почувствует твой взгляд и исчезнет.

— Я хочу тебя куда-нибудь спрятать, — признался Антон, и Вета поняла, что это было признание в любви, пусть и слишком напоённое сутью его профессии. — Я беспокоюсь. То, с чем ты имеешь дело, сродни чудищу, которое вызвал Март. Если хочешь, назовём его пугалом.

Он так и сказал — «чудищу». Вета хотела напомнить, что имеет дело всего лишь с восьмиклассниками, хоть их и можно, конечно, назвать чудищами, но всё равно… Язык стал непослушным, и всё, что она могла — таращиться на Антона, ловя в своей голове остатки мыслей.

— Я… — пробормотала Вета.

Он потянулся к её плечам, обнял, заставляя неудобно перегибаться через переключатель скоростей. Вете стало тепло от его дыхания и рук, хоть чуть раньше она никак не могла согреться.

— У меня уроки в восьмых классах, — повторила она, как заведённая игрушка. Как будто бы Антон мог не расслышать, что она говорила с самого начала.

Он отстранился, честно и пронзительно взглянул ей в глаза.

— Отпросись у завуча. Скажи, что у тебя болит голова, подвело живот, и ты записана к зубному. Можно подумать, ты так часто отпрашивалась.

У Веты и правда свело всё лицо, как от зубной боли. Очень хотелось сбежать и забыть всё, как страшный сон, но девять человек зависели от её внимания. Жизнью зависели, никак не меньше.

— Я не могу, — глухо сказала Вета.

— Они умрут, — отрезал Антон, всё ещё удерживая её за плечи. — Всё равно все умрут, да ещё и тебя за собой потянут. Их сожрёт чудище-пугало, или как там ты его хочешь называть? Они обречены. Ты не сможешь ходить за ними вечно и вымаливать ещё пару дней жизни.

Его лицо превратилось вдруг в восковую маску — неподвижное, жёсткое. Вета отвела глаза. По капоту машины прыгал мокрый, ошарашенный дождём воробей, блестели чёрные бусинки глаз.

«Лети отсюда, ненормальный», — хотелось сказать Вете.

«Беги отсюда, ненормальная», — вторили остатки здравого смысла.

— Я не могу, — сказала она отрешённо.

Антон тяжело вздохнул, так что на груди натянулась застёжка куртки, выпустил её плечи. В шорохе дождя очень удобно было отворачиваться и барабанить пальцами по рулю.

— Что происходит? — поинтересовался Антон. — Ещё недавно ты называла их монстрами, ты хотела сбежать из города, собиралась писать заявления в милицию, или что там было? Теперь ты готова в пекло за ними идти?

Она дёрнула верхнюю пуговицу на блузке: вдруг стало тяжело дышать. Было душно, и в салоне машины пахло искусственной хвоей — ароматом, способным обмануть только последнего глупца, никогда не видевшего настоящую сосну.

— Ты же не любила их? — повторил Антон, повышая тон. Ему нужно было говорить — Вета знала, он боялся молчания ещё больше, чем неведомое пугало. — А теперь бросаешься их защищать?

— Не любила, — усмехнулась она, дёргая следующую пуговицу. Если она не вздохнёт полной грудью сейчас, она просто умрёт. — Я тут пытаюсь симулировать любовь. Ты когда-нибудь думал, чем её можно заменить?

Ей не хотелось говорить о том, почему она остаётся на самом деле. Она знала, что Антон не поймёт.

Воробей таращился на них сквозь заднее стекло, и Вете в первый раз подумалось: что, если это город смотрит на них глазами птиц. Наблюдает, подслушивает и улыбается, хоть клювы не приспособлены для улыбок, но ему так хочется.

— Вот оргазм, скажем, можно симулировать. Легко! А любовь можно?

Надолго повисло молчание, всё до краёв переполненное стуком дождя о стекло.

— Вопрос, наверное, в том, — сказал, наконец, Антон, — кто поверит в такую любовь.

Она всё-таки пришла на урок. Руслана раскладывала на столе тетрадь, учебник и письменные принадлежности. Вера сидела на краю парты, закинув тонкие ноги одну на одну. Она была как всегда, без жилетки. Болтала о чем-то с Алейд и покачивала ногой в такт словам.

— Завтра пойдём навещать Валеру, все вместе, — произнесла Вета тоном, не терпящим возражений, и опустила на стол журнал.

Вера скривилась.

— Классно! — закричал откуда-то из угла Марк.

— Пойдёмте, — согласилась Алейд. — Знаете, как скучно одному дома сидеть.

— А я не могу завтра, у меня шахматная секция, — весело отозвался Арт, тихонько возвращая на место макет сердца, которым, наверное, собирался запустить в Марка, пока не пришла Вета.

— У нас нет времени подстраиваться подо всех! — повысила голос она. — Идём завтра и точка.

Класс притих, дети настороженно рассматривали её, пытаясь понять, чем успели её разозлить.

— Записываем тему — кровеносная система, — сказала Вета, перекладывая на своём столе ручки и карандаши. — Аня, собери пожалуйста у всех тетради с домашним заданием.

Она услышала, как с тяжёлым вздохом Аня поднялась со своего места, потыкала в плечо Руслану, но та только вяло отмахнулась. Шли тяжёлые секунды, как капли крови на пол. Вета обвела класс взглядом.

— Я что-то невнятно сказала?

Арт вздохнул, показушно прижимая ладонь к груди. Ей даже почудилось, что вот сейчас он скажет: нас бросили, как вы не понимаете, у нас травма. Как на самом первом уроке.

— А нас расформируют, — просто сказала Алейд.

Вета помедлила, думая, что не так расслышала её слова. Так бывает иногда, говорят, у учителей вырабатывается привычка не прислушиваться к приглушённым голосам: всё равно всех не разберёшь. Говорят, у них вырабатывается особый командирский тон.

«Не улыбайтесь им», — сказала однажды Лилия, как будто вбивая каждое слово в несчастную голову Веты. — «Никогда не улыбайтесь. И не кричите. Когда вы улыбаетесь — они чуют вашу слабость. А когда кричите — страх. Как собаки, знаете? Собаки тоже чуют страх».

— Куда ещё расформировывают? — произнесла Вета своим обычным голосом, без приказного тона.

В классе зашуршали, принялись переглядываться. Она одна была перед ними, как перед многоликим отлаженным механизмом. Она одна, а их — восемь.

— По другим классам и школам, — пояснила Руслана с привычной усмешкой — «хорошо, я расскажу, раз никто больше не способен. Я отвечу. Я получу очередную пятёрку. Она мне не нужна, но раз вы так настаиваете…» — Это всё из-за войны.

Вета улыбнулась.

— С чего вы взяли такую ерунду? Лично я ничего подобного…

— Нам Лилия сказала. На прошлой перемене. Кого-то заберут, чтобы выслать, а остальных разбросают по другим классам. — Руслана наклонила голову, давая понять, кого оставят. Веру, например.

Вета положила красную ручку между страниц ежедневника, прикрыла глаза. Сплошной гул окружил её со всех сторон. Она в самом деле пыталась обыграть их всех? Нельзя выиграть у того, кто ночами зовёт тебя на набережную и сталкивает с парапета. Нельзя.