Рус Четвертый. Рус-4 - Вадим Крабов

Гелиния нервно сглотнула, в который раз огляделась и со стоном: «Гнатик, сыночек…», — упала в руки мужа. Ледышка, несколько мгновений назад заменявшая ей сердце, куда-то пропала. То ли скользнула в пятки, то ли растаяла — девушка не обратила на это внимания.

— Верни его, Русчик, — шепотом кричала она, — я больше ни на мгновенье его от себя не отпущу! Брошу княжество, вот увидишь! Во всем тебя слушаться буду, только верни мне сына! Русчик! Прости… не уберегла… — как она хотела, чтобы сейчас у неё хлынули слезы! Но по неизвестной и очень обидной причине, глаза оставались сухими. Это стало её раздражать… «Ну наори на меня, Русчик!!! Я заслужила!!!» — металось в её голове и она ужа приготовилась накричать на супруга сама, совершенно не замечая столпившихся вокруг людей — служанок и стражей, пребывающих в ужасе от случившегося личных телохранителей, на свое счастье оставшихся за дверью «детской». И народ все пребывал и пребывал…

— Все вон отсюда, — рыкнул Рус и толпа, хаотично и в то же время синхронно, как стая рыбешек перед акулой, расплылась, покинув пределы комнаты, и прижалась к противоположной стене коридора. Дверь, с внутренней стороны сильно изъеденная структурой: будто она была не деревянной, а железной и какой-то сумасшедший кузнец долго травил её кислотой, — оставалась распахнутой. Со всего дворца продолжали сбегаться люди. Обитатели дворца замедлялись при приближении к Детской комнате и незаметно пристраиваясь к своим коллегам-придворным. Перекидывались короткими шепотками; ахали-охали, закрывая ладошками любопытные рты и носы, и замолкали.

Сама собой установилась тишина. Люди боялись нарушить её даже шумным дыханием… от этого у многих засвербело в носу и мучительно захотелось чихнуть. Время текло медленно-медленно и каждый, включая венценосных супругов, чего-то ждал… Гелиния продолжала прижиматься к груди Руса, а он медленно гладил жену по спине, глаза которой были широко распахнуты и совершенно сухи… по дворцу разлился неуместный (Гелиния с Русом это чувствовали совершенно точно!) траур.

— Где мой внук?!! — яростный вой Пиренгула перекрывал стук его же сапог, неумолимо приближающихся… обстановка, как ни странно, наоборот, разрядилась и пару десятков носов пробил чуть ли не одновременный облегченный чих… — Что?!! Заболели все?!! Убью!!! — с этим криком по коридору пролетел жар и на лестнице показался взъерошенный властитель Тира и Альвадиса. Его красные бешеные глаза метали молнии. Придворные еще сильнее прижались к стене, мечтая слиться с ней, стать незаметными.

Пиренгул быстрым шагом, который тем не менее представился «государевым шествием», пролетел по коридору, последний раз ожег взглядом притихшую челядь, принадлежащую, кстати, не ему, а Гелинии — вполне независимой государыне, и шагнул в «детскую»… где чудесным образом успокоился. Горячее марево, кружившее вокруг его тела, опало.

Явление Максада, Отига, Леона, Андрея и даже яркой Грации в полном облачении Верховной жрицы, — по сравнению с прибытием Пиренгула, — прошло почти незаметно. Тем более, лишних свидетелей, ставших серьезной угрозой не только сохранению тайны, но и помехой передвижения по коридору и ближним ярусам, подчиненные коронпора как-то тихо и незаметно вывели-увели в только им известные места.

Все «безопасники» были неприметными людьми: кто был склонен к Силе, кто не был, но они были единственными, кто имел доступ к некоторым хитрым старинным каганским амулетам. В связи с этим, их очень уважали. Часто — заочно уважали, потому что ни один обыватель никогда не был точно уверен с кем он имел честь беседовать по тому или иному поводу. Если, конечно, собеседник не представлялся и не показывал специальный медный ярлык — защищенный от подделки не только алхимией, но и страхом неминуемого разоблачения «носителя фальшивки». Самозванцы всегда исчезали и еще ни один родственник не смог вымолить у Максада показать место могилы… подобные слухи, распространяемые и поддерживаемые самой службой безопасности, упорно циркулировали по всему Кальвариону с Альвадисом, как вдруг случается недогляд — покушение на саму княгиню с наследником. Сказать, что это ударило по престижу всей службы «страшного» коронпора — ничего не сказать…

Но в Детской комнате, ставшей в данный момент «бывшей детской», всех собравшихся меньше всего волновал престиж «безопасников».

— …таким образом, пропали одна кормилица, твой помощник, Гелингин, и наследник, — закончил доклад Максад. Слова «твой помощник» выделил с чувством собственной вины — коронпор лично подпустил того парня к своей, можно сказать, дочери: Гелингин он знал с самого её рождения и любил совсем по-отечески. А имя «Игнатий», словно само не хотело срываться с языка — о нем и думать было больно.

Весь вышеперечисленный ближний круг сидели по-тирски на голом каменном полу, который сразу нагрелся до приятного тепла. Серый пепел, в котором распознали прах одной кормилицы, её годовалого сына — сверстника Игнатия, и одного охранника, тщательно вымели и упаковали в каганскую погребальную урну. Придется родственникам, малознакомым семьям, хоронить их вместе. Смерть, так водится, связала всех, не спросив разрешения, не разбирая общественное положение.

— Наследник… — многозначительно протянул Максад, явно ожидая ответа.

— Жив! — горячечно воскликнула Гелиния. — Я чувствую… правда?! — не глядя мужу в глаза, еще сильнее вцепилась в его кушинарскую куртку, которую Рус по случаю жары распахнул. Княгиню давило горе, терзало чувство вины; она боялась смотреть на закаменевшее лицо супруга, на убитую горем фигуру отца… и она по-прежнему не могла заплакать, как ни старалась.

Рус еле заметным движением подтвердил ощущение супруги и коронпор продолжил:

— Значит, мальчика увели по «тропе», куда — неизвестно, — при этом покосился на Руса и тот нарочитым морганием снова подтвердил слова главного княжеского безопасника. — Сначала, без сомнения, обоих, княгиню с сыном, хотели убить — использовалась мощная боевая структура из арсенала лоосок… измененная структура, как подправил меня уважаемый Отиг…

— Более того, невозможная! — встрял пораженный магистр-Хранящий. — Во-первых, сейчас такой Силы у Богини нет; во-вторых, структура сложная, выполненная на двух Силах: кроме Её, э-э-э определенной формы Силы Жизни, была использована Сила Тартара — как бы Смерти. Редкая Сила в ойкумене, мало сектантов поддерживает этот культ, и не только и даже не столько потому, что он строго преследуется, но и потому, что адепту надо добровольно посвящаться этому властителю ада. Жрецы, конечно, обманывают новичков, утверждают, что их души после смерти станут самими дарками, однако в это слабо верится. Народ чувствует обман, да и образ дарков малопривлекателен, поэтому мало кто решается… — магистр, незаметно для себя, привычно перешел на наставнический тон.