Быть Лолитой - Элиссон Вуд

не понимала в своей жизни. Я пыталась повторить то, что срабатывало прежде, по крайней мере, работало когда-то прежде.

Он мне так и не ответил. После этого мы ни разу не общались, прошло больше десяти лет.

4

До тридцати лет я работала с подростками в разных некоммерческих организациях. Вела различные курсы для школьниц, проводила уроки полового воспитания в школах, организовывала профилактические программы помощи подросткам о том, «как выбрать здоровые отношения» и предотвратить детское домашнее насилие. Писала гранты для спонсирования работы, которой занималась, такие тексты, как: «Доказано, что, ставя себя в позицию жертвы с самого начала, человек становится жертвой и в будущем; насильственные отношения цикличны по своей природе, и жертва может оказаться в ловушке этих циклов насилия, повторяющихся с новыми партнерами. Обучая подростков строить здоровые отношения во время учебы в школе, мы даем им надежную поддержку на всю жизнь».

В свои двадцать пять я поняла, как сильно мне нужна была эта поддержка, когда я была еще подростком. И все же я тогда понимала это лишь косвенно, лишь крупицы озарения, точно светлячки в ладонях. Я не понимала, как со всем этим связан учитель. Мистер Норт не часть этой истории – так я себя убеждала. «Конечно, наши отношения были провальными, – могла сказать я, – но он меня не насиловал. Я хотела этого не меньше, чем он. Это никогда не было настоящим насилием. Я просто была глупой».

К тому времени я не читала Набокова много лет. Все озарение, полученное мной в университетские годы, растворилось, заменяясь на мысли о моем настоящем, о работе, которую проводила с подростками, о неудачных попытках начать здоровые романтические отношения с мужчинами. Я не могла удержать в голове все сразу. Не давала названия тому, что случилось со мной. Просто отпустила.

5

Я стала одержима. Хотела найти свою фотографию, сделанную в тот вечер за сценой во время пьесы. То чувство, которое я испытывала, глядя на него, ту силу в своем взгляде, то, какой соблазнительной я пыталась выглядеть. Помнила бело-голубое платье, которое взяла напрокат для костюма, коричневые туфли, которые были моими. Помнила красную помаду. Помнила, как смотрела прямо на учителя, когда сделали снимок.

Несколько дней листая альбомы и перебирая коробки, нашла: снимок был совсем не таким, каким я запомнила. Да, у меня красные губы, платье бело-голубое, а туфли из коричневой кожи. Но мое выражение лица – ничего сексуального. Никакой силы. Я сидела на металлическом складном стульчике, больше никого в кадре, мой подбородок поднят, указывая на что-то надо мной, руки на коленях, и я совсем не выгляжу, как взрослая женщина, какой себя представляла. Симпатичная, да, но еще грустная.

Когда я хотела найти снимок, часть меня хотела найти доказательство того, что я и правда выглядела взрослой, может, с некой силой во взгляде. Глубоко внутри я хотела найти доказательство своего нестерпимого желания, своей страсти, доказательство, что тогда у меня была поддержка. Что, может, я и правда была особенной и такой сексуальной, что он не мог устоять, что я совратила его.

Вместо этого я встретилась лицом к лицу со своим самым ужасным страхом. Я смотрела и смотрела на нее. У меня большие глаза, располагающее лицо. Уголки губ поджаты и опущены вниз. Я выглядела так, будто вот-вот собиралась расплакаться. Я была ребенком, но он не был. Снимок запечатлел один из тех моментов, когда я чувствовала себя на пике сексуальности и соблазнительности в глазах учителя. И если он отражает хотя бы часть того, как я выглядела на самом деле, любое оправдание, какое я пытаюсь придумать учителю, рушится и разбивается вдребезги. «Полюбуйтесь-ка на этот клубок терний».

6

Дождливый вечер в клубе Boys&Girls. Мне двадцать девять. Мы с еще одной сотрудницей по имени Стефани на протяжении двух месяцев вели еженедельные курсы «только для девочек» о половом воспитании, а также программу обучения обо всем: как надеть презерватив, информация о ВИЧ и половых заболеваниях, о том, как договориться о безопасном сексе или отказаться от секса, что и как устроено. Одни и те же восемь школьниц приходили к нам на три часа каждую неделю. Всегда начинали с пиццы.

Мы как раз закончили наше занятие. Девочки еще не ушли, доедали пиццу и конфеты, а мы со Стефани отвечали на вопросы один на один, которые у нас спрашивали. Кто-то разлил газировку, и я вытирала пластиковый стол, темный, так как на таком не видно разводов, рядом болтали три девочки. Все учились в старших классах, им по семнадцать-восемнадцать лет. Большинство девочек в группе поначалу стеснялись, постоянно краснея на первых занятиях, но теперь мы все спокойно общались, используя анатомически подходящие слова в беседах, по крайней мере, когда находились вместе в зале.

Одна из девушек, Николь (я знала, что ее парень немного старше нее), спрашивала у другой девушки, Лиз, о планах на выходные. «Ты снова идешь с ним на свидание?» – Лиз покачала головой, у нее были прыщики на щеках: «Не, он ненормальный». Николь подняла глаза, оторвав взгляд от своего куска пиццы, на веках у нее блестящая фиолетовая подводка. Лиз наигранно понизила голос: «Ну, ты понимаешь». Третья девушка, которая до этого момента молчала, захихикала вместе с ними, чавкая жвачкой вместо слов.

Николь поджала губы. «О, вот как?» Все засмеялись. Они знали, что я стою рядом, слышу их зашифрованную речь, но делаю вид, что не понимаю. «Ты знаешь, как это все!» – сказала Лиз, они стали толкать друг друга локтями и умолкли. Николь откинула волосы за плечо и наклонила голову, говоря: «Девчонки, в этом нет ничего такого. У меня был секс с тремя парнями. Надо просто расслабиться и получать удовольствие». Она сделала глоток газировки из чистого пластикового стаканчика, оставив розовый отпечаток своих губ. «А если ты не получаешь удовольствие, это твоя проблема, потому что надо говорить, чего ты хочешь». Третья девушка подняла руку и в знак согласия хлопнула подругу по ладони: «Да!»

Девушки засмеялись. С одной стороны, я была рада, что они обсуждают секс без сопутствующего стеснения. Ведь в этом и была цель. Обзывания кого-либо шлюхой не приносят пользы никому. Но наблюдая, как они застегивают молнии на куртках, вешают рюкзаки на плечи и звонят родителям, чтобы те их забрали, я не видела в них взрослых, утонченных, сильных женщин. Я видела старшеклассниц. Несмотря на всю свою уверенность, Николь была ребенком. И мне пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не схватить их за руки и не сказать им