Быть Лолитой - Элиссон Вуд

гораздо лучше. Она убедила меня обсудить все это с психотерапевтом. Она одолжила мне другое платье, чтобы мы могли вернуться на вечеринку, сделав вид, что все началось сначала. И в этот момент шаблон начал разрушаться. Я начала понимать, что это я принимала решения, которые затягивали меня в такие ситуации, и что я больше не хочу быть несчастной – теперь мне нужно научиться принимать другие решения.

Если бы Лолита, Долорес, выжила, готова поспорить, она бы тоже снова и снова оказывалась в дерьмовых отношениях. Как можно понять, как должна выглядеть любовь, если «Лолита» является величайшей историей любви нашего тысячелетия? Если таков твой первый роман? Я знала об этом не только из исследования, которое говорит об этом, но благодаря тому, что встретилась с этим лицом к лицу.

Во время учебы в магистратуре я оказалась в такой же ситуации с другим студентом. Я начала писать об учителе и «Лолите», так что обсуждение завязалось само собой. Парень говорил, что «Лолита» о любви, потому что Гумберт говорил, что влюблен, и значит, это любовь. Даже преподаватель согласился. Я на миг поджала губы. Затем возразила:

– Ничего в том, как Гумберт относится к Долорес, не говорит о его любви. Слова не имеют значения, важны поступки. Языка недостаточно. «Лолита» совсем не о любви. И на самом деле не о любви и все то, что случилось со мной.

Никто не стал спорить.

8

В именах скрывается сила. Все великие писатели знают об этом. Некоторые извлекают больше пользы, чем другие, из того, как скрытый намек в имени может повлиять на мысли людей. Места, по которым путешествовали Гум и Ло в «Лолите», включают озеро Клаймак[22], улицу Гримма[23], гостиницы «Привал Бессонных Ловцов» и «Привал Зачарованных Охотников», городок Рамздэль[24], я могу продолжать и продолжать. Слова с сексуальным подтекстом, кажется, никогда не закончатся. Давая чему-то имя, вы заявляете на это права: «У меня есть власть называть тебя по имени». Это существительное (имя), глагол (называть), оба личные и политичные.

В западной культуре имена по умолчанию патриархальны, а женские фамилии изменчивы. Имя девочки меняется в зависимости от ее семейного положения, имя мальчика неизменно с самого рождения. Нравится вам или нет, вас, вероятно, назвали в честь отца (его фамилией), чья фамилия была фамилией его отца, чья фамилия была фамилией его отца и так далее. Женщины исчезают. Мужчины удваиваются и удваиваются. Когда вы в последний раз встречали девочку с фамилией матери? Знакомьтесь, Гумберт Гумберт, знакомьтесь, Гумберт Гумберт второй, третий.

В какой-то момент, когда закончились наши отношения, я перестала думать о нем как о Нике. Или даже мистере Норте. В моей голове он стал Учителем. Стал не какой-то личностью, а учителем, тем, кто учит. (Напрашивается вопрос: учит кого?) Теперь, когда думаю о нем, всегда удивляюсь, вспоминая его настоящее имя. Его профессия, его власть надо мной – вот что я помню. Его имя всегда меня удивляет. Я должна перестать думать о нем и о том, что он сделал с моим телом, и сказать: Ник.

В «Лолите» Гумберт редко называет Долорес Гейз настоящим именем. С самого начала она почти всегда Лолита или похожий вариант, его личное, персональное имя для сексуальных утех. Оно используется так часто, что сейчас, когда мы обсуждаем книгу и девочку в центре истории, мы говорим о Лолите, не о Долорес. Но это вовсе не та, кем она является.

Мы не используем имя, которое дал ей Гумберт, но используем это определение. Если кого-то называют Лолитой, имеют в виду, что девушка сексуальна, слишком хрупка и опасна. Не по годам развитая в сексуальном плане юная девочка. На деле Лолита является жертвой сексуального маньяка. Но мы не это имеем в виду, используя слово Лолита сегодня.

9

Иногда я задумываюсь, а не является ли «Лолита» лишь литературной интерпретацией, изобретательным способом возвысить все то, что со мной случилось, преподнести, приподнять это над банальной бутафорией. Задумываюсь, не преувеличиваю ли я, не являюсь ли ненадежным рассказчиком в этой истории, не совратила ли я его и правда сама, не стала ли «Лолита» лишь идеей, наполнившей наши отношения смыслом.

Но потом я достаю тонкую коричневую книжицу, коллекцию марок, которую он мне подарил. Я знаю, она дорогая, потому что он сам мне сказал об этом. Ограниченное издание, редкое, особенное. Ему пришлось его искать и ехать в город, чтобы купить. Сейчас я ищу в интернете и вижу, что такое издание можно продать почти за сто долларов, что для меня в восемнадцать лет приравнивалось к тысяче. Книжица называется «Избранные материалы: коллекция заметок, примечания, исправлений и описаний бабочек Владимира Набокова». Я открыла брошюру, страницы с марками слиплись после стольких лет забвения, после того, как провели так много времени в коробке, где хранятся все остальные бумаги, оставшиеся у меня от учителя. Давление времени склеило их, и я медленно расправила одну за другой перфорированные страницы.

Вот черно-белая фотография двадцатиоднолетнего Набокова в очках за печатной машинкой, затем уже взрослый Набоков с ручным сачком для бабочек. Сбоку его цитата, повернутая в противоположную от фотографий сторону: «Мои удовольствия самые глубокие из известных людям: писательство и охота на бабочек». Эта цитата размещена близко к страницам с примечаниями к его работам, не уверена, есть ли среди них «Лолита», так как отрывки короткие и разрозненные, даже не целые фразы.

Затем идет страница, на которой восемнадцать набоковских рисунков бабочек: «Вере от В.: Colias Lolita Nab.», – теперь цвет выглядит как фиолетовый, хотя, возможно, когда изображение только было напечатано, это был синий или пурпурный. Темное тельце, расправленные крылья с черными краешками, на каждом крыле по черной точке, два усика. На другой странице размещено нечеткое фото бабочки похожего пурпурно-синего окраса.

Хотя я могу сказать, что рисунки выполнены с любовью (Набоков наблюдал за этими бабочками часами, ловил мягким сачком и отпускал, чтобы они жили, а затем по памяти с заботой рисовал их акварелью), фотографии являются доказательством того, что для него любовь не всегда ассоциировалась с биением сердца. Бабочки на фотографиях неподвижны, пришпилены с помощью иголок и клея навеки. Нельзя не думать о том, что в его мыслях любовь к бабочкам стала причиной их убийства. Не знаю, мучились ли они, бабочки, понимали ли своим мозгом насекомого, что такое боль в принципе. И как можно убить нечто столь маленькое, не повредив? Должно быть, нужны навык, практика, своего рода забота. Как поймать что-то так, чтобы