Заклятый друг (СИ) - Джойс Нэн

И снова на свежий воздух.

Волнуюсь, что забыл о чём-то.

О чём я мог забыть?

Не сразу замечаю, что моя нога нервно отстукивает по трещинам старой цементной дорожки.

Что-то. Я. Не. Учёл.

Снова набираю Даше. И она не отвечает.

Тогда звоню Виталику. Но и он не берёт трубку.

Неприятное чувство, похожее на панику, уже подбирается к горлу. Я опять внимательно просматриваю карту, есть ли на пути сюда отметки об авариях.

Сердце начинает биться неровно.

Что-то нужно делать.

Нельзя же просто сидеть и ждать их приезда. Если они не отвечают, и уже полчаса как должны быть здесь.

Тут сорок минут по одной дороге до шоссе, не разминёмся.

Тушу очаг, накрываю мангал крышкой, и пулей в машину.

За деревней ряд фонарей обрывается.

Тесно в темноте. Свет фар её режет, но она бессмертная.

Лес по обе стороны давит. Но ещё хуже от темноты впереди — нет встречной машины.

Нет даже проблеска надежды.

Когда заканчивается лес, и я выезжаю на песочную ленту, перекинутую через убранное поле, мне звонит Виталик.

Я так глубоко и резко вдыхаю, что челюсть сводит.

И даже не успеваю задать ему вопрос.

— Я нигде не смог их найти.

Ещё прежде, чем он начал объяснять, что случилось — я всё понял.

Колода Дашиных игральных карт хаотично высыпалась на плоский стол моего сознания.

То, как смотрела на меня Маша, когда выходила из Дашиной палаты.

Холодное смирение, с которым Соболева принимала раз за разом пилюлю правды.

И постоянно анализирующий меня взгляд, когда я эту правду говорил.

Её равномерная радость от встречи с Ваней каждый новый день, в который она якобы снова ничего не помнила.

И вот это вот её «кусаться любишь, Макс», «а если я скажу нет».

Как я мог не услышать того жутковатого подтекста, когда она это говорила? Ведь сам таким подтекстом свои слова наделял, когда мы стояли вчера у ванной комнаты.

Встречаемся с Виталиком у вокзала, и начинаем шерстить оттуда.

И к тому времени, когда по камерам наблюдения понимаем, в каком поезде они уехали, их уже в этом поезде нет.

— Я бы не сказала тебе, даже если бы знала, куда они поехали, — говорит Маша по Колиному телефону. — Не ищи её.

И передаёт телефон моему другу.

Она сняла налички совсем немного. На сколько ей хватит? Одной с младенцем.

«Сколько можно потратить? Для того, чтобы освоиться на новом месте?»

С жестокой насмешкой спрашивала.

Уже зная, что заберёт у меня самое главное.

Себя и моего сына.

Я поднимаю всех на уши в эту ночь. Сотрудники вокзала, охранники торгового центра, Татьяна Георгиевна, Павел, Айдар, Вера, родители Соболевой, Серёжа.

Да я на всё готов, чтобы их вернуть.

С третьего раза дозваниваюсь до Кати.

— Ты издеваешься надо мной?

Манипулирую тем, что она мне за историю с Полиной должна.

— Нет, — категорично заявляет.

В четыре утра мы с двумя лучшими разрабами из моего «Докбит» заваливаемся в офис, и начинаем удалённо взламывать Катин комп.

Исходный код программы у нас, и мы запускаем.

Пока спизженный «Кагеиро» ищет Дашу на просторах нашей страны, люди Павла работают над поиском устройств, с которых могли звонить из моего дома. Вдруг у Даши был ещё мобильный.

Проверяют банковские транзакции.

Нужна хотя бы одна зацепка — куда она могла поехать? Кто будет ей помогать?

К восьми утра я понимаю, что остаётся надеется только на искусственный интеллект.

И пока мы запускаем по третьему кругу, уже на свежеполученных источниках видеонаблюдения, программу, я снова беру курс на доёбывание Маши.

При очередной попытке слить меня я честно говорю:

— Ты ведь понимаешь, что я возьму билет и прилечу. Если ты мне на расстоянии не поможешь.

— Зачем ты её обманул? — не выдерживает она. — Она ведь почти тебя простила. Какого хрена ты стал задвигать эту историю про то, что вы были счастливы? Она из-за этого уехала. Нетерпеливый ты придурок!

Маша бросает трубку.

А я нервно смеюсь, пряча лицо в ладони.

67. Даша

— Какой ангелочек! Глазки голубые! Папины, да? — продавщица переводит весёлый взгляд с моих тёмных глаз обратно на Ванины, и не отрываясь, вслепую набирает в пакет румяные яблоки. — Или через поколение передалось? Мы с мужем светлоглазые, а вот оба моих сына в свекровку, она черноокая как цыганка.

— Папины, папины, — хмыкаю я.

И мне приятно, что уже давно это не бесит, не о чём-то плохом напоминает. Но я только сейчас себе в этом признаюсь.

— Сливы возьмёте? Отменные!

— Нет, в следующий раз, спасибо.

Мы выходим с рынка не без подаренного за красивые глаза крупного граната. И едем домой.

Местный таксист, который собирался везти в посёлок жену с покупками, предложил нас подбросить за небольшую сумму. Тем более у него в багажнике была люлька от их младшенькой дочери.

— А вы к нам надолго? Снимаете дом? Или родственники?

Я уже была уверена, что останусь. Но как будто боялась спугнуть ту определённость своего будущего, на которую наконец-то посмела рассчитывать.

Поэтому отвечаю супруге таксиста туманно, и перевожу тему на ближайшие достопримечательности.

— Подосиновики, подберёзовики, и двадцать два белых, — хвастается водитель недавним уловом грибов в «нашем» лесу.

А его жена не соглашается с тем, что год оказался урожайным, и жалуется, что июльская жара минувшим летом загубила нежные помидоры, и несмотря на частый полив часть огурцов всё же горчила.

— Зато сколько закатала, — возражает ей муж, — весь погреб заставили твоими перцами, огурцами и вареньем.

Мне помогают донести пакеты до двери. И я обещаю, что загляну на чай. Может даже этим вечером.

Дом не просто кажется уютным. Он как будто родной.

Вкусно пахнет деревом. Лампочки в старых маленьких люстрах излучают тёплый свет. И скрип его половиц напоминает: здесь и до тебя жили люди; готовили, смеялись, видели сны.

И это греет душу.

Я убираю продукты в старый пузатый холодильник, бросаю вещи в спальню, и мы с Ванькой идём гулять по участку.

Коляски у меня, конечно, пока нет. Но очень выручает слинг.

Через пару часов укладываю Утяша спать. И возвращаюсь в сад ещё до заката.

Я жду. Я знаю, что он приедет.

Но всё равно, когда слышу рёв двигателя вдалеке, сердце начинает биться сильнее.

Пытаюсь дышать глубоко.

Боже мой. Что же я ему скажу?

Шаги, скрип калитки.

Меня буквально подкидывает. И я вскакиваю с деревянной лавочки.

Всё внутри колотится.

Как будто мы не виделись с ним много лет.

А ведь только вчера говорили, и я даже прикасалась к нему.

Он идёт, бросает на меня взгляд.

И отводит.

На секунду подумал, что ему померещилось.

Снова глаза в глаза.

Замирает. И моё сердце вместе с ним.

— Даша… Соболева… Чуточка…

Словно все мои ипостаси перебирает. Шепчет заклинание из трёх волшебных слов.

И моё сердце качнулось. И забилось снова.

Да. Я уверена. Да.

— А я вернулся за ноутом, — бормочет он. — А я думал, что ты сбежала. А я…

Его растерянность меня умиляет. И я невольно улыбнулась.

Макс весь переменился. Его будто импульсом каким-то прошибло.

Он вздрогнул, сделал полшага, и затарабанил:

— Ты для меня всё, Даша. Ты мой друг. Моя муза. Мать моего сына. Хрупкая принцесса, которую я буду защищать. Мудрая женщина, с которой я буду советоваться. Только позволь мне это. Быть с тобой. Я не могу изменить то, что сделал. Мне это прошлое не затереть. Но я буду упорно и настойчиво драить дорогу к нашему будущему. Построю всё, что ты захочешь. Буду всегда говорить тебе правду. Я люблю все твои колючки, Соболева. Твою упертость, импульсивность, капризность. Я обожаю твои повадки. Я дурею от твоей смелости. И восхищаюсь твоим умом. И я боюсь тебя потерять. Я боюсь этого больше всего на свете, Чуточка. Мне не стыдно тебе в этом признаться. В моей перед тобой уязвимости. Хочу, чтобы ты понимала, насколько важна для меня. Я буду доказывать это тебе на постоянной основе. И…