Заклятый друг (СИ) - Джойс Нэн

Пропускаю между поцелуями слова:

— Расскажи. Пожалуйста. Всегда говори. Всё, что думаешь.

Щипаю её губами. Она стонет, оседает. Держу её крепче. Фиксирую. Целую снова нежно.

— Я тебя хочу, — шепчет у моего уха. — Приручить.

— Разве я дикое животное?

Она отклоняется назад, расправляет руки как крылья.

Вдыхает полной грудью, словно подставляя её мне.

Целую её через одежду. Обхватываю твёрдый сосок, оставляя ткань мокрой.

Даша на выдохе:

— Значит, не отрицаешь, что животное.

Ощущаю её пальцы на своём животе. Она просовывает их под границу джинс. Её ноготки царапают кожу.

Мне простонать хочется от удовольствия. Но я только шибко выдыхаю. Провожу зубами под её ухом.

— Кусаться любишь, Макс?

Её пальцы заползают ниже.

Вместо поцелуя в шею она получает от меня стон.

Вторую руку завела за мою спину. Ведёт по кромке волос.

Щекотно до чёртиков.

Ловлю её запястье за своей головой.

Жёстко. И быстро. Убираю за её поясницу.

Вцепляюсь в пуговицы на её пижаме.

— Я хочу сама расстегнуть. Сама.

Отпускаю её руку.

И каждая пуговица, которую она расстёгивает, отдаётся жжением у меня в позвоночнике.

Она мне:

— Хочу твои губы на своих губах.

Инстинкт схлопывает всё человеческое.

Отпускаю всю её только на секунду.

Я уже на коленях перед ней. Заставляю развести ноги.

Подбородком туго провожу снизу вверх между её ног.

Ловлю взгляд, смущённый и жаждущий.

Её щеки наливаются пунцовым.

Она запахла желанием.

Запустила пальцы в мои волосы.

Расстёгиваю её джинсы. Стягиваю вниз, до колен.

Только кончиком языка. Трогаю рядом. Вожу, смешивая свою слюну с ей влагой. Пока она не сжимает в кулачки свои маленькие руки, натягивая мои волосы.

Раздвигаю её пальцами.

Она стонет.

Облизываю всей поверхностью языка. Прижимаю его настолько плотно, насколько возможно, чтобы продолжать долгое ползущее вверх движение.

Даша вся задрожала. Сквозь стиснутые зубы простонала.

Обхватываю её там губами. Трогаю кончиком языка у себя во рту. Выпускаю. Просто целую. Снова обхватываю. Вминаюсь в неё. Сосу её.

Пальцами к ней. Она сочится. Хочет сделать шаг назад. Но её ноги опутаны джинсами.

Упадёт, если попробует сдвинутся.

Её руки слабо пытаются оттолкнуть мою голову.

А пальцы перетирают мои волосы.

Но она не говорит «нет».

Большим пальцем чуть проникаю внутрь.

Она глухо, сдавленно вскрикивает.

— Стой смирно, Чуточка. Стой смирно, пока не кончишь.

Держу её за поясницу. Тяну вниз, заставляя согнуть колени. Насаживаю её на свой рот.

Она вся замирает. Боясь не удержать равновесия. Сжимается. Стонет, Стонет ещё.

И мелко задрожала.

Слизываю с неё всю влагу. Снизу доверху. Сглатываю Дашу, и она течёт по моему горлу, сладковато-солёная.

Она дышит словно только выдохами.

Поднимаюсь, обхватываю и забираю в свои руки тяжесть её маленького ослабшего тела.

Она со стоном позволяет мне стать её опорой.

Всю себя мне отдала.

Тыкаюсь носом в её мокрый висок.

Даша просит:

— Хочу себя попробовать на твоём языке.

61. Даша

Его лицо оказывается перед моим.

Макс упирает пальцами там, под челюстью, и заставляет запрокинуть голову назад.

Как будто напоить собирается.

Смазывает щекой по щекам несуществующие слёзы. Дыханием гладит мой рот.

Приоткрываю губы.

Приближается. Прикасается.

Облизывает. Только кончиком языка в уголке губ.

И опять от меня.

Глаза в глаза.

Ещё к губам. В другой уголок.

Мне щекотно. И я невольно провожу уже своим языком по этому уголку.

Снова глаза в глаза.

Будто убеждается каждый раз, что я жду его. Хочу его обратно к себе.

И в этом ловит какое-то удовольствие.

И возвращается.

Его осторожность очень хрупкая. Уже трещит, как карамельная струна в недовольных руках.

Накрываю его руки своими.

Он проскальзывает в меня кончиком языка. Втекает и вытекает. Как море в грот. Короткой волной. Которой пока не хватает силы. Перебраться через высоту каменного порога.

Хочу прижаться к нему вся. Но меня ноги не слушаются. Я даже толкнуться не могу.

Он меня чувствует. Обнимает крепче.

Я прячусь в жаре его тела от безобидного холода. И не знаю, что мне сделать. Чтобы показалось, будто холод за моей спиной лютый.

Хочу с ним под одеяло. Чтобы темно и не стыдно.

И хочу под застывшую вспышку молнии. Чтобы видеть всего его. И запомнить.

Спрашивает:

— Поцелуешь меня?

Я послушно приоткрываю рот.

Он проскальзывает туда. Ищет во мне. Терпеливо. Разборчиво. Продвигаясь внутрь всё дальше с каждым разом.

Язык накатывает на мой. Щекочет самый кончик. Дразнит. Исчезает.

И я шевельнулась вслед за ним.

Макс рвано выдохнул. Вжал меня в себя. Руки вниз. По моему телу сцеживающим движением.

И провалился внутрь.

Языком в рот. Пальцами под рёбра. Бедром между моими голыми ногами.

Граница между нами срезалась и засочилась. Как я опять. Там, где его горячее бедро упирается в меня.

Он проникает глубоко. Полностью накрывая мой язык своим. И выходит влажно. Так, что даже когда между нами уже несколько сантиметров, я чувствую тонкую нить слюны, моей и его, перемешанной. Цепочкой, соединяющей наши разомкнутые губы.

Она растягивается. Рвётся. Лопается. Так ощутимо, будто была не из влаги.

Из того, что никогда не должно было утратить прочности.

Он сбрасывает с себя толстовку.

Высеченный как из мрамора Макс.

Даже золотые волоски на его руках кажутся частью чего-то сложного, разработанного на основе замысловатых чертежей.

А эти чертовы жилки, огибающие выпуклую кость у основания кисти. Они сводят меня с ума так, будто раньше не сводили.

Желание провести по ним упруго, потереться об них щекой. Так часто простреливало в моё сознание из бессознательного, когда мы просто были друзьями.

Это желание теперь такое сильное, как будто свежее, как будто в первый раз возникло.

Я просовываю руку между нашими телами, прижимаю ладонь к твёрдой выпуклости. И спрашиваю шёпотом:

— А если я сейчас скажу «нет», ты сможешь остановиться?

Он весь холодеет.

62. Макс

Однажды я не смог остановиться.

Но если сегодня получилось — это ведь не прощает меня?

— Арский! Ты всё проворонил!

Крон пронёсся мимо и захватил фрисби.

— Сам отбирай теперь!

Я догоняю собаку. Рыжий шалопай дразнится, пятится и демонстративно рычит.

Удаётся ухватить тарелку за край, и мы начинаем перетягивание.

— Давай же, Крон! Сжалься над ним, — подбадривает Даша.

Пёс отпускает фрисби и бежит в сторону Даши прежде, чем я успеваю отшвырнуть тарелку.

Соболева подпрыгивает высоко. Так, что свободная на ней толстовка подлетает, оголяя белый животик.

Ловко перехватывает тарелку у свистящего воздуха.

— Не отдам! Не отдам! Не отдам! — крутится то в одну сторону, то в другую.

Крон массивный, и ему нелегко разворачиваться, чтобы обогнуть мою жену.

Дашка отскакивает, легонько подпрыгивает, и бросает мне тарелку.

На этот раз ловлю.

И чувствую себя счастливым дураком.

Разве можно быть счастливым от того, что вы просто бросаете друг другу фрисби? Играете в одной команде против собственной собаки. И ты знаешь, что Дашино расположение к тебе — следствие обмана.

А завтра она снова будет ненавидеть тебя.

Соболева отдаёт пойманную фрисби Крону. Тот не отстаёт.

— Что? Ещё играть? — наклоняется к собаке. — Ты такой большой. Такой большой, — треплет его гриву. — А играешь как щенок, да?

Отбирает тарелку. Играется с собакой. Седлает его. Падает на землю.

Крон пытается подлезть ей под бок, чтобы добыть спрятанную под толстовкой тарелку. А Дашка хохочет.

Сдаётся. Бросает фрисби прочь.

Я помогаю ей встать.