«Джамп» значит «Прыгай!» - Виктор Галданов

При звуках его истошного пьяного голоса, толпа обывателей моментально раздалась в стороны, оставив вокруг лишь тех, кто были ему нужны – и кому был нужен он.

Несмотря на грузную кеглеобразную фигуру с изрядным брюшком, весил Барский не более ста килограммов, под жирком живота крылся неплохо накачанный пресс. Поэтому для него не составило труда в свою очередь схватиться за одежду тех, кто его держал и, оттолкнувшись ногой от того, что стоял напротив, сделать сальто.

Удар полной ступней оказался роковым – стоявший напротив бритоголовый человек в шляпе с воплем полетел под колеса стремительно проносившегося поезда. Этому воплю ответил визг ужаса – публика, на глазах которой всё это происходило, была в шоке.

Двое державших Барского с боков, выпустили его, и он схватил их за бритые загривки и с размаху стукнул друг о дружку лбами. Еще одному нападавшему Барский ударил носком ноги в пах и с полуоборота, заметив, что вагоны замедляют ход, рванулся к поезду. И ему это почти удалось – он почувствовал, как пальцы третьего вцепились в его рукав, а потом его отпустили. Он слышал, как вскрикнула женщина, когда его нога покинула платформу. Он почувствовал ногой край платформы и рванулся вперед…

Затем вдруг все исчезло, кроме рева поезда и нависающей над ним глыбы вагона, и его ударил край вагона, словно расплющивающий таран, а колеса, как ножи, рванулись к его ногам. Секунду ему казалось, что он вот-вот упадет под гильотину колес, затем все куда-то исчезло.

Он миновал рессоры, муфты сцепления, колеса и ноги его вскарабкались на буфер. Закрепившись в этом шатком положении, он выхватил пистолет. Один из преследователей, устремившийся было за ним, оторопело взглянув в отверстие ствола, направленное ему прямо в лоб, потихоньку отстал. В два шага Барский перебрался на платформу, на которой в позе кобелей, взгромоздившихся друг на дружку раком стояли на задних колесах шесть «ЗИЛов». Поезд проплывал мимо людей, стоящих на платформе, которые смотрели на Барского ошарашенными взорами и указывали на него пальцами. Затем вдруг у края платформы мелькнул знакомый затылок в мягкой фетровой шляпе. Берзиньш удалялся прочь, погрузившись в размышления и преисполненный осознания выполненного долга. Скрипнув зубами, Барский с наслаждением съездил рукоятью пистолета по белобрысому стриженному затылку и предатель упал, обливаясь кровью. Делом одной минуты было перебраться на противоположный край платформы и выскочить с противоположной стороны. Но это едва не кончилось трагически – с противоположной стороны с угрожающей скоростью надвигалась электричка. Барский сделал отчаянное сальто, выпрыгивая из-под колес, и, сложившись впополам, покатился по насыпи.

Он лежал под выступом платформы и к нему вместе с болью возвращалось сознание. Хотя ему показалось, что с того мгновения, когда его ударило поездом, прошла целая вечность, на самом деле все заняло лишь несколько секунд, так как за его спиной все еще двигался товарный состав. Он встал на четвереньки и пополз под платформой, ища выход. Он в безопасности до той поры, пока не прошел товарный поезд. После его прохода сюда сбегутся с десяток болванов с фонариками, и уж второго случая они ему не представят.

И вновь ему повезло: едва он подошел к автобусной остановке как показался автобус. Пока он, собрав все силы пытался войти, автобус собрался отходить. Он втиснулся в него, выложив все свои силы до последней капли, после того, как был зажат дверями.

– Гляди куда лезешь, смотреть надо, – заворчал в микрофон водитель.

Валерий, извиняясь, развел руками. Черт бы побрал этот автобус, этот поезд, эту электричку, эту работу…

– Я говорю не город, а сплошной бомжатник! – крикнула через весь салон кондукторша. – Какого хрена ты, спрашивается, под колеса лезешь, блин, урод толстомордый?

На помощь Барскому поспешила дородная тетя, сверток которой занимал большую часть заднего сидения, и которая только что успешно отстояла свое право провозить его бесплатно.

– И как это вы смеете здесь хамить людям! – заговорила она громко, обращаясь как к кондукторше, так и к остальным пассажирам. – Знаем мы вас «лимиту» автобусную, – продолжала она. – Тащитесь, как на похороны, по часу на остановке вас ждать приходится, и все лишь бы поменьше работать, отъезжаете от тротуара, когда видите, что старичок или старушка очень спешат. И все лишь бы не возить их бесплатно! А я видела, что случилось. Вы слишком поторопились, гражданочка, и я бы не обвиняла товарища, если бы он потащил вас в суд. Более того, если вы немедленно не дадите ему билета, я напишу жалобу и отправлю ее в префектуру. Будьте уверены, я запишу ваш номер маршрута и автобуса.

Она по-матерински улыбнулась Барскому, когда кондуктор поспешила удалиться.

– Ну, проходите и садитесь рядом со мной, бедняжечка. Ничего, мы их проучим. Я же видела – этот наглец специально закрывал двери как раз, когда вы собрались сесть…

Хотя автобус был наполовину пуст, эти слова встретили громкое одобрение.

– Благодарю вас. Право же, я весьма признателен. Вы так добры. – Барский, слегка поклонился и подумал, что к «лимите» во всем мире относятся неприязненно. – Если вы не возражаете, я немного постою, меня чуть крутит, понимаете.

Он уставился в заднее окно автобуса. Далеко сзади в линии ползущего транспорта черная машина пыталась обогнать грузовик и он слышал звук, который мог быть милицейской сиреной. В тот же миг автобус снова остановился, и он увидел желанный знак метро.

– Благодарю, – проговорил он дородной даме, которая, возможно, спасла ему жизнь. – Благодарю вас от всей души.

Он соскочил с автобуса и поспешил к метро.

Всю лестницу эскалатора он пробежал вниз и это было, словно нисхождение в ад – боль теперь локализовалась. Боль была резкая, грызущая, как хищный зверь. Но, как бы то ни было, ему удалось улизнуть, и теперь он уже не мог допускать ошибок. Он трижды менял поезда и на каждой станции тщательно оглядывался.

Затем он посидел в закутке на «Новокузнецкой», в таком месте, где ему легко удалось бы удрать от преследования – но никто к нему не подходил. Правда, когда он уже собрался уходить, двое ребят с «демократизаторами» из метровской охраны подошли глянуть на его документы и, увидев удостоверение сотрудника транспортной милиции, быстро отстали, правда посоветовав ему почиститься и поменьше пить.

Только удостоверившись, что его не преследуют, он подумал о собственном теле и на «Чеховской» выполз наружу и побрел в туалет, чтобы исследовать повреждения. Однако в центре Москвы в десять часов вечера проще купить пистолет, снять гея или приобрести пакетик героина, чем найти обычный туалет, хоть мужской, хоть женский, пусть даже за большие деньги.

Постояв возле лавочки, он ощупал себя. Да, вероятно, сломана пара-тройка ребер, но непосредственной угрозы нет. Разрывы выгнуты наружу и не разорвали кожу, не задели ни легких, ни артерий. Если только удастся остановить боль, он продержится долго. Был бы у него морфий или хотя бы выпивка, это помогло бы ему. Да, именно это и надо, выпивка – вот, что локализует боль и сыграет роль наркоза. Это стало навязчивой идеей, как поиски деревянных обломков корабля для тонущего моряка. Ему срочно требовалось выпить или он развалится на куски. Итак, затянув плащ потуже, он размашисто пошел к вывеске с надписью «Выход».

Помимо маленького, озабоченно выглядевшего человечка с пачкой завтрашних газет, в тоннеле никого не было и, не будь его мысли так далеко, газета его немного позабавила бы. Она была открыта на первой странице повернутой к нему и аршинный заголовок гласил: «Насколько можно верить словам президента? Будет ли девальвация? Кризис стучится в каждую дверь…»

Но Барского больше не интересовали ни кризис, ни девальвация, его интересовала только собственная боль. Он огляделся и увидел, что как раз на углу примостилось кафе, к которому он, не торопясь, и направился. Но уже тронув дверь, он понял, что все это напрасно – заведение заперто.

– Привет, командир. Ты чего скучаешь? Хочешь повеселиться? – Девица или, скорее, женщина стояла в подворотне рядом с кафе и, хотя на улице дул пронизывающий ветер, на ней не было, казалось, ничего, кроме облегающего черного платья. Лицо ее казалось распухшим от холода, а улыбка застывшей и автоматической. Барскому же она показалась добрейшей и наиболее теплой душой из всех, что ему когда-либо встречалось.

– Повеселиться? Смотря что ты под этим подразумеваешь? Если у тебя есть что-нить выпить, то я с удовольствием.

– Выпить? Ну ты даёшь!? – Женщина чуть нахмурилась, рассматривая его лицо и пошатывающуюся походку. – Ты и так уже достаточно набрался. – И она опять скривила лицо в маске профессионального гостеприимства. – Ну, да все равно, почему бы и нет? – задумчиво проговорила она. – Ты мне-то дашь на пузырь или как? Всем надо выпить в этот тяжкий день. Иди и присоединись к нам. Выпивки навалом и масса девушек, ищущих тепла. Еще и согреешься.