«Джамп» значит «Прыгай!» - Виктор Галданов

– А ну – собирай все, пьяная скотина, если жить хочешь!

Барский взглянул на парня и сразу же понял, что бы он ему ни предложил, Кузя не оставит ножа, который стал почти частью его самого. Он резал людей больше для удовольствия, чем ради добычи, хотя и она, конечно, была необходима. День был для него отличным: бумажник, полный баксов, исколотый, порезанный пьяный и парочка шлюх, с которыми вполне можно удовлетворить свои сексуальные фантазии. Что еще желать от этой бренной жизни?

И больше того, Барский по манере его держать нож и по нескольким движениям понял, что видит перед собой не мальчишку сопляка, но бывшего профессионального десантника с опытом диверсионной работы. Каким образом он попал на улицу, не пошел в спецназ, в охранное предприятие – это теперь детали его биографии. Но в сорок семь лет противостоять такому двадцатипятилетнему бугаю, тем более имея пару сломанных ребер… И все же Барский не мог просто так хладнокровно убить его. Что бы ни диктовали правила, как бы мерзок он ему ни был, убивать дурака только за то, что тот дурак, было непрофессионально. Он же на своей работе считался экспертом, и платили ему не за расчистку столицы от люмпен-пролетариата. Однако стоило оставить после себя хоть какое-то поучительное воспоминание.

– Ладно, сынок, посмотрим, чем ты дышишь. – На этот раз говорил он совсем иначе, от трусливой пьяни не осталось и следа. – Спецназ час назад меня взять не смог. Думаешь, это удастся тебе? Тогда иди, возьми меня, если думаешь, что сможешь… Разве ты не этого хочешь? – И он призывно зацокал языком и подрыгал языком во рту, подразумевая, что имеет дело с педиком.

– Ты – покойник, козел! – заорал тот, нацеливая жало стилета.

Барский следил, как напряженный, ненавидящий все и вся верзила с интеллектом и замашками павиана начал приближаться с блестящим клинком в руке.

– А ты – евнух! – И Барский сунул руку в карман, нащупал курок пистолета и нажал кнопку предохранителя, а затем и собачку. Пистолет гулко бухнул, подпрыгнув руке и снова замер. Ну вот, теперь плащ будет пахнуть гарью. Да и дырка – как такую заштопаешь? Скорее всего, плащ теперь придется выбрасывать. Согнувшись пополам, Кузя запищал, прижимая пальцы к окровавленному пятну на месте ширинки, затем рухнул на колени и заерзал ногами по кафельному полу.

– Извини, – сказал Барский. – Это несколько не по-спортивному. Но мы с тобой сейчас в разных весовых категориях.

Секунду он стоял, глядя на свою работу, а затем вышел наружу. «А теперь забудь об этом, – сказал он себе. – Ты нанес удар во имя закона и порядка и будь доволен собой. К тому же ты избавил генофонд родной страны от генов опасного придурка – на том свете тебе за это спишут один-два греха».

Следующим ему в коридоре попался официант, и Валерий с удовольствием двинул его головой в нос, а когда тот повалился, еще и походя ударом ноги сломал ему ребро.

Шлюхи с визгом побежали к двери, но он перекрыл им дорогу и встал на пороге с пистолетом в руках.

– Считаю до трех. Или вы немедленно нальете мне стакан нормальной водки, или я перережу вам глотки и напьюсь вашей крови.

Хозяйка заведения трясущимися руками выставила на стойку початую бутылку коньяка «Самтрест».

– И сигарету! – потребовал Валерий.

Ему поднесли сигарету, услужливо чиркнули зажигалкой.

– А теперь убирайтесь все отсюда! – рявкнул он, опорожнив полбутыли. – Я закрываю ваш сраный гадюшник.

Шлюхи все поняли и бросились наружу. Валерий с яростью шваркнул бутылью об пол и швырнул в лужу зажигалку.

Самодельный коньяк занялся не хуже бензина.

16 августа 199… г

22:30

– Нет, товарищ генерал, Барский не упоминал при мне о своем новом адресе. Да, вскользь он сказал, что этим вечером у него назначена какая-то встреча… Понимаю.

Лена склонилась над телефоном, и в висках у нее застучал болезненный молоточек.

– Понимаю, это означает, что все кончено, по крайней мере в отношении нас. Люди Заботина постараются его достать, значит, сейчас он либо мертв, либо пойман.

При этом она обследовала взглядом комнату. Она была пустой, без каких-либо украшений, кроме плакатов.

Их было много – прикнопленных к стенам булавками или скотчем – православные календари, лики, переснятых с икон святых соседствовали с полуголыми японками, репродукции картин старых фламандских мастеров, глянцевый плакат дианетчиков и радужные сусальные изображения Кришны. Очевидно хозяйка квартиры, которую сняли для нее, порядком сдвинулась на религиозной почве, но так и не остановилась на какой-то одной религии и верила во все разом.

– Нет, девочка моя, еще далеко не все кончено, в этом нет сомнения.

Голос Солдатова заставил ее вздрогнуть и вернуться в настоящее.

– Оказалось, что этот ваш Барский знает свое дело и слишком ловок, чтобы отдать себя в хилые лапки наших головорезов. Берзиньш выполнил свое дело и заманил Барского, как и было условлено, на платформу, сделав все, чтобы они могли его схватить. Затем, когда заботинские головорезы пытаются это сделать, он бросает под колеса поезда одного, ранит другого, дает Берзиньшу такого тумака, что тот ложится в больницу с повреждением шейного позвонка, и исчезает, проскальзывает перед поездом. Идиоты! Кто их просил путаться у нас под ногами?! Почему они не могли связаться с нами перед тем, как посылать машину.

– Понимаю. Тогда это значит…

У Лены снова чуть дернулось лицо.

– Боюсь, это ничего не значит, дорогая моя. Барский не погиб. Этот парень живуч, как кошка. Он проявил себя с лучшей стороны, и нам предстоит та еще работенка – схватить его и доставить пред ясные очи нашего шефа.

Солдатов был не в духе, а связь была плохая. Голос его как скрипел, как бензопила.

Лена сосредоточилась на том, что она знала о Барском.

– У меня сложилось впечатление, что он сам появится у Корсовского причем в весьма скором времени. Такова специфика задания.

– Понимаю. Да, не завидую я нашему боссу. Будем надеяться, что вы правы. Если это действительно так, и мы его не поймаем, это будет дорого стоить. Ну, а теперь, пока Кравцов спит, мы объявим этого его протеже в федеральный розыск. За убийство. Ночной смене постовых раздадут его портреты и, полагаю, его вскоре схватят. У вас для меня больше ничего нет? Только то, что вы сказали об этом младенце Корсовского?

– Совершенно верно. Он сказал, что свяжется со мной, если что-то пойдет не так, как надо, но это маловероятно.

– Отлично. Тогда надо подождать и посмотреть. Я приставлю к Корсовскому «хвост», а вы сидите и молите Бога, чтобы Барский связался с вами.

– Хорошо.

Генерал некоторое время молча сопел в трубку.

– Что-нибудь еще? – осведомилась она.

– Да, Андрюша Трубенков погиб.

– Как? – спросила она как можно более теплым и сочувственным тоном.

– Под колесами поезда. Его убил ваш напарник…

– Товарищ генерал…

– Да, я все понимаю, вы-то ни в чем не виноваты, ребята говорят, что он сам по-глупому подставился и всех подставил и в результате провалил операцию. Я от него такого не ожидал.

– И все-таки он был вашим помощником. – негромко сказала Лена. – Поверьте, мне очень, очень жаль, что так случилось.

– Да, да… ну, пока, дорогая моя девочка. Спи спокойно.

– До свидания, товарищ генерал.

Она положила трубку и взглянула на маленькие спешащие часы – через полтора часа пора уходить – а она еще не одета… Этот вечер она проведет одна в этой мерзкой мрачной квартире. В ней чисто, тихо, обстановка ветхая, но опрятная. Нет ни единой книжки, ни пластинки, не работает телевизор и радиола хрущевских времен не разорвет своим хрипом тишину комнаты. На столе, накрытом изъеденной молью бахромой, стоит дешевая стеклянная вазочка с искусственным дешевым букетиком. Лена встала с кресла у телефона и перешла к окну, зябко поеживаясь. Затем закурила, чтобы успокоить свои нервы. Вдруг она услышала шаги: медленные и тяжелые, очень тяжелые, они слышались с лестничной площадки. Секундой позже в дверь позвонили.

Звонок не прерывался, словно его заклинило, но Лена ответила не сразу. Она стояла тихо и смотрела перед собой, зная, что она только что ошиблась и ужасно ошиблась. Не весь мир был против Барского. У него оставались друзья и, возможно, один из них сейчас за дверью. Друг, который, возможно, знает настоящую роль Лены Штурминой во всей этой операции, и не ведает сомнений насчет того, как надо поступать с предателями.

Тем не менее, она вынула изо рта сигарету и подошла к двери. Кто бы там ни был, ему следовало ответить. Звонок отзывался болью в ее голове, а замок навалился на нее своей тяжестью. Она толкнула дверь сильнее. Она вдруг отворилась, отбросив ее в сторону, и к ее ногам упал Валерий Барский.

Он смотрел на нее с колен и ничего не говорил. Несколько мгновений взгляд его блуждал по комнате, словно выискивая нечто оставленное здесь и забытое. Затем он пополз к шкафчику у окна. Бутылка водки опустела на три четверти, когда он наконец поставил ее и встал на ноги.