«Джамп» значит «Прыгай!» - Виктор Галданов

– О, здесь из-под полы торгуют чукашками.

– Чем?

– Ну, это по-русски как… пизырочки. Ма-аленький бутилочка.

– Ах, вы имеете в виду «чекушки».

– Ну да.

– Благодарствуйте, но до вашего поезда осталось двенадцать минут. Так что давайте поспешим.

И они быстро пошли к будке, возле которой теснился народ.

– Нет, это не чекушки, – авторитетно заявил Барский, увидев объем бутылочек с чайного цвета жидкостью. – Это «мерзавчики».

Торговля стограммовыми пузырьками с дагестанским коньяком шла бойко. Одиноких тут было мало, люди большей частью стояли группками по двое-трое. У многих мужчин и женщин в руках были бутылки и пластиковые стаканы, на закуску шла карамель – то была веселая, хмельная, сытая и пьяная толпа. Барский смотрел на кипы багажа и свертков около каждой группы: игрушки для детишек, деревца в тряпках для дачи, сладости и пару блоков сигарет для бабки и деда – столица щедро делилась с провинцией дарами Запада. Вдруг ему вспомнилась его семья. Он отогнал от себя эти мысли, когда Берзиньш вернулся от будки с «чекушками» в руках.

– Ни один чорт не поймет загадочную русскую душу! – заявил он. – В моей Латвии везде можно выпить рюмашку аперитива, чтобы согреться и законно заплатить за это свои деньги. У вас, у русских кругом всё запрещено, как и торговать спиртным на железной дороге, и везде всё это нарушается. Ведь за эту спиртягу продавец не платит ни копейки налогов!

– Ну уж вы скажете, «ни копейки»! – запротестовал Барский. – А транспортной милиции, торговой инспекции, налоговой полиции, санэпидстанции, а проверяющим с еще десятка инспекций, а рэкетирам, а станционному начальству на лапу, чтоб не повышало аренду? Кому же идут все эти деньги в итоге, как не тому же народу? Конечно, деньги эти собираются нецентрализованно, как у вас, но в итоге все растворяется в общей массе.

– Боюсь, что в вашей стране так никто никогда и не наведет порядка.

– Порядок у нас навести пытались и не раз, – заявил Барский, – и поляки, и французы, и немцы. Но где оказались эти «упорядоченные»? А мы стоим уже примерно тыщу лет – и ничего.

– Ну тогда, господин Барский, – проговорил Берзиньш. – позвольте выпить за ваш российский бордель.

– Бордели это у вас в свободной Латвии, а у нас «бардак». С удовольствием выпью. Тем более, что в этом бардаке каждый в итоге занимает подобающее ему место и получает по заслугам. Вор идет на дыбу, герой получает награду, а Золушка становится принцессой.

Барский поднял чекушку и чокнулся с Берзиньшем.

– За то, чтобы каждый получил заслуженное.

Берзиньш отхлебнул глоток и поперхнулся.

– Вы уверены в своих словах?

– Да, абсолютно.

– Но пока что воры в вашей стране очень даже благоденствуют.

– Напротив, их очень даже успешно отстреливают. И неважно, кто это совершает, мы или они сами. Важен сам процесс. За ваше здоровье!

За их спинами пьянчуги, которых Барский заметил раньше, громко и фальшиво затянули «Позови меня с собой».

– Благодарю, итак, «дринкен шнапс».

Берзиньш залпом выпил свое пойло и поставил рюмку. На лице его снова мелькнуло странное выражение.

– Бр-р-р! Какой кошмарр! Это чистый спиритус.

– Ну что вы, а чай? Я-то раньше думал, куда идет грузинский чай? Кто способен такое пить? А потом понял: исключительно на подкрашивание грузинского же коньяка.

– Господин Барский, – торжественно заявил Берзиньш, – вы в какой-то мере мой благодетель. Вы полностью сдержали свое обещание, за что я вам крайне признателен. Вот почему я хочу спросить, не согласились бы вы повидать мою семью, побывать у нас дома. Я был бы вам очень за это благодарен.

Барский, конечно, должен был об этом догадаться, он ведь уже давно был на этой работе, и ему следовало понять, что значило это странное выражение на лице Берзиньша. И Леночка-лапушка недаром его предупреждала. Ему уже давно следовало делать отсюда ноги, но всё это было бессмысленно до той поры, пока кто-то незримый не скажет «Ну всё, ша, пацаны, берём его!» В такой толчее легче вычислить, кто кинется на тебя, чем на пустом пространстве. Здесь ведь не дети малые. Тем более, что на людном месте не замочат, а просто попытаются обезвредить. Хотя, конечно, парень, ты ведь не круглый дурак и давно должен был что-то предпринять…

Но он сделал вид, что ничего не понял, и ни о чем не догадался, а просто стоял с видом тупоумного фрайера ушастого, разинув варежку, слушая пение абсолютно трезвых пьяниц, и улыбался Берзиньшу, внутренне собравшись, подобно пружине и полностью готовый отразить нападение любого кинувшегося на него человека.

– Благодарю, я с удовольствием это сделаю, – сказал он, с улыбочкой слегка захмелевшего и слегка расслабившегося человека. – И, вероятно, нам уже надо идти, почти время.

Он глянул на часы и допил свою бутылочку.

У края платформы сгрудилось множество народа, счастливые группки, ожидающие друзей и родственников. Они были на второй платформе от края станции, а следующая за ней, отделенная железнодорожной колеей, оставалась открытой без какого-либо барьера. Она, по-видимому, использовалась для загрузки. Берзиньш взял в кассе билет и перекинулся двумя словами с человеком у окошечка.

– Да, это моя электричка.

– Желаю удачи! – сказал Барский и скрипнул зубами.

– Я думаю, это здесь.

Берзиньш остановился и посмотрел на свой букет цветов словно желая удостовериться, что они не помялись и не потеряли нужного порядка. Затем он улыбнулся и глянул на Барского.

– Ну, господин Барский, мы теперь квиты? Мы оба сдержали наши обещания и теперь ничего не должны друг другу.

– Да, мы квиты, и что из того?

Он взглянул на Берзиньша, и в затылок его кольнуло странное ощущение, словно предупреждение.

– Я просто решил, что все это неплохо зафиксировать и только. Я дал вам определенную информацию, пищу для умственной работы, не так ли? Я предал своего работодателя и помог вам навредить человеку, который дал мне приют… Но в ответ на это вы освободили мою семью. Вполне нормальная сделка без каких-либо чувств с обеих сторон.

Говоря это, Берзиньш подался чуть назад.

– Да, мы квиты, господин Барский. То есть вы и я. Но мой господин все же имеет некоторые преимущества, потому что он понял и простил меня.

Не сказав больше не слова, он повернулся и пошел прочь. Вдали к платформе маленькой зеленой точкой приближался поезд. Издали донесся истошный непрерывный гудок.

На Барского с трех сторон надвигались люди, и он сразу же понял, что это за птицы – для этого его надо было лишь окинуть взглядом толпу, они сразу же выде-лялись ростом и выражением лиц – парни из ВДВ, морпехи, отставные «альфовцы», «спецназовцы». Правда они несколько неуверенно чувствуют себя без масок и спецодежды. Это было написано на их угрюмых физиономиях, некоторые слегка сутулились, стараясь слиться с толпой. Три, пять, восемь, двенадцать человек… на этой платформе и пятеро на противоположной – вычислить их для Валерия было столь же легко, как если бы они были неграми. Он отошел на самый край платформы, не чувствуя злости к Берзиньшу, а лишь крайнее презрение к себе.

«Идиот, – подумал он. – Несчастный, некомпетентный, сентиментальный неудачник». Оружия применять он не хотел – надеялся на руки и ноги. Но у ребят под плащами что-то топорщится.

На мгновение у него мелькнула мысль выхватить пистолет из кобуры, но он тотчас же решил, что это бесполезно. Эти люди были натренированы на оружие не в меньшей степени, чем он сам. Они схватят его раньше, чем он дотянется до кармана. Да и палить в толпе – это по меньшей мере непрофессионально.

Затем его взяли за руки с обеих сторон. Взяли вполне квалифицированно – в четыре руки.

– Только без глупостей, Барский, – прошипел кто-то третий в самое ухо. – Пойдешь с нами, может, и выживешь.

Голос человека был приятным и вежливым, поскольку спрашивавший заранее торжествовал победу. Что они знали о нем? Чего хотели? Кто-то сдал им Берзиньша, они его слегка постукали и он рассказал им абсолютно всё о встречах с неким таинственным господином, который мечтал побольше узнать о его хозяине. Затем он сам предложил им сдать его. И сказал, что будет с букетом цветов стоять с нужным им человеком. Хорошо хоть не поцеловал… Иуда!

Обладатель приятного голоса зашел спереди и с ненавистью взглянул Барскому в глаза: шляпа как гриб сидела на яйцеобразной абсолютно лысой голове.

– Тебе конец, гнида, – заявил он. – В машину его.

За его спиной нарастал истошный беспрерывный рёв поезда, и наконец он ворвался на станцию – бесконечная вереница товарных вагонов, цистерн, теплушек, платформ…

– Мужики!.. – все еще улыбаясь, заорал Барский пьяным голосом, оценивая расстояние и зная, что у него остался один шанс из миллиона. – Мужики, вы меня явно с кем-то путаете! Позвольте взглянуть на ваш ордер! Я требую адвоката! – Теперь пришло время этим шансом воспользоваться.