Мой ласковый и нежный мент - Валентина Мельникова

– Знаете, Денис Максимович, – прервала его Людмила и окинула задумчивым взглядом, – честно сказать, мне уже надоело бесконечно ругаться с вами, а потом извиняться. Давайте поговорим серьезно. Нам с братом совершенно не трудно протопить вовремя вашу печь, и я не развалюсь на части, если приготовлю обед на вашу долю, пока Максим Андреевич болеет, и за Костей пригляжу столько, сколько нужно. Да! – спохватилась она. – Я же вам самое главное не сказала! Костя сегодня очень хорошо произнес, и не менее десятка раз, «кис-кис».

– Он заговорил? – Денис выронил из рук шапку, но даже не заметил этого.

– Не совсем! Только одно это слово! И, похоже, пытался назвать меня по имени, но пока не получилось. – Она улыбнулась. – Теперь будьте уверены: Костя изо всех сил будет пытаться говорить.

Видели бы вы, с каким торжеством он звал Мавру, и она понимала это, мурлыкала и просилась к нему на руки.

– Дай-то бог! – прошептал Барсуков едва слышно и вдруг беспомощно посмотрел на нее. – Я не хочу уходить. Сижу, как последний болван, и никак не могу найти причину, чтобы остаться хотя бы еще минут на десять. Время позднее…

– Ну что ж, если вы такой ненаходчивый, то эту причину найду я. – Людмила смело посмотрела на него, стараясь не выдать сумасшедшего восторга, впервые в жизни и навсегда избавившего ее от сомнений и колебаний в правильности своего поведения. Конечно, в душе она понимала, что поступает опрометчиво, разрешая ему остаться. На какой срок и с какой целью, в этом она еще не определилась, но подозревала, что готова поддаться на любую провокацию с его стороны и даже уступить по некоторым позициям, если Денис решится преодолеть те барьеры, которые они гак успешно воздвигали на пути друг к другу.

Барсуков вопросительно поднял брови и с интересом посмотрел на нее. По блеску его глаз она без труда сообразила, что подполковник с ходу разгадал ее маневры, но, кажется, совсем не против передать бразды правления в ее руки – Раздевайтесь, будем ужинать! – Она улыбнулась. – Сознайтесь, сколько раз за день вы сегодня ели?

Денис снял дубленку, повесил ее на вешалку, подобрал с пола шапку и нахлобучил на крючок сверху. И, только пригладив волосы, смущенно ответил:

– По правде, не помню. Кажется, обошелся парой беляшей и чем-то запил. – Он пожал плечами. – Не помню… Выезжали на сложное дело, там не до перекусов было. А беляши где-то Сергей купил.

– Точно, некому вас за уши надрать! – Она слегка коснулась пальцами его уха, но Барсуков перехватил ее ладонь, прижал к своей щеке, а второй рукой обнял ее за талию и притянул к себе.

Его лицо вплотную приблизилось к лицу девушки, и он, слегка задыхаясь, прошептал:

– Постарайся, найди причину, чтобы я остался с тобой до утра!

– С ума сошел! – прошептала она в ответ, освободила ладонь и обняла Дениса за шею. – Я ведь не одна! Мальчишки услышат…

– Ты опять права! – Денис коснулся губами ее шеи. – Я не сумею вести себя тихо, да и тебе не позволю. – Мужские губы переместились к уху, и Людмила услышала, как он едва слышно чертыхнулся, отстранился от нее и озадаченно произнес:

– Я о твою сережку нечаянно укололся. Застегнуть ее или снять совсем?

– Застегнуть! – прошептала она, поворачивая голову и поднимая подбородок именно так, как учила ее Тонька. Но Денис приказал: «Не шевелись!»

В следующее мгновение он прищемил ей мочку уха, да так, что она даже вскрикнула от боли, и уже более громко чертыхнулся снова.

– Что случилось? – спросила девушка с тревогой, почувствовав, что ее ухо оставили в покое. – Застегнул?

– Нет, – глухо произнес подполковник, – прости, но я, кажется, сломал замочек у сережки. Но ты не расстраивайся. – Он прочитал неподдельное отчаяние в девичьих глазах и поспешил ее заверить:

– Я завтра же его припаяю, можешь не беспокоиться, тут работы всего на пару минут.

Людмила мягко отстранилась от него и, стараясь не глядеть в глаза, чтобы не выдать явного разочарования, прошептала:

– Ничего страшного! – и уже более громко приказала:

– Мойте руки и за стол. Думаю, нам стоит после слишком позднего ужина поскорее разбежаться по своим углам. Завтра у меня, а у вас тем более, очень тяжелый день.

– Значит, ты меня выпроваживаешь? – озадаченно спросил Денис.

– Выпроваживаю, – вздохнула Людмила, – ради вашего и моего блага.

Подумалось, что достаточно одного слабого укола, чтобы прийти в себя и вновь обрести почву под ногами, которой она чуть было не лишилась, поддавшись самым что ни есть низким инстинктам. Так она решила, и одной из причин этого было слово, которое она когда-то дала своему жениху. И именно через это слово она так и не смогла переступить…

Глава 17

Мужик как мужик, но было в его внешности нечто такое, что вызывало невольное раздражение.

А что именно, Денис пока не разобрался. Он окинул задержанного хмурым взглядом. В деревне на него нахвалиться не могут: и бондарь-то он хороший, и кузнец, и плотник… И не жадный, всегда согласен за мизерную плату, а порой и бесплатно что-то сколотить или отремонтировать. И пасечник тоже отменный! Денис вспомнил, с каким восторгом описывала таланты и дарования задержанного Цымбаря глава сельской администрации Гусева.

Бывшая учительница, она ко всему подходила с позиций успешности учебно-воспитательной работы с подрастающим поколением, а Цымбарь в этом весьма преуспел: вел в школе кружок резьбы по дереву. Но попутно он преуспел и в другом: в подпольном изготовлении охотничьих, и не только, ножей, которые по внешнему виду и качеству на первый взгляд ничем не отличались от своих грозных зарубежных собратьев.

Впервые в своей практике Барсуков столкнулся с подобным явлением: в таежной глубинке было открыто прекрасно отлаженное производство холодного оружия. И по оборудованию, и по оснащению оно ни в чем не уступало подпольному цеху, который подполковник в свое время обнаружил под крышей одного очень известного завода, помимо производства товаров народного потребления занимавшегося изготовлением и кое-чего еще, о чем в недавние времена предпочитали не распространяться. Но там к услугам преступников был целый завод. А тут… Старая развалюха, заимка. Тесное подполье. Два бомжа в подручных. И при этом каждый сработанный здесь нож был штучным изделием, а Цымбарь самолично выбивал или гравировал на нем клейма и якобы фабричные номера.

Дело было поставлено на широкую ногу. Заказчиков хватало с избытком, но Цымбарь прокололся, выбив один и тот же номер сразу на двух ножах.

Ножи приобрели два молодых человека, начинающие охотники, скорее для форса, чем по необходимости. И явились поставить их на учет в милицию.