Круглый год. Детская жизнь по календарю - Марина Костюхина

по всей стране, а не присутствие хозяина Кремля. Неудивительно, что этот эпизод из рассказа Гайдара перепечатывался на декабрьских страницах детских и школьных календарей до конца советской эпохи, не требуя редактуры и вычеркивания имен.

Освободившись от сталинских коннотаций, часы на Спасской башне не потеряли своего социально-политического значения. Кремлевские часы до конца советской эпохи изображались в календарях и на новогодних открытках, не только символизируя начало нового года, но и подчеркивая ведущую роль советского времени в жизни страны и всего мира. Семантика часов отражала задачи конкретного политического момента. Когда руководители советской страны в конце 1950‑х – начале 1960‑х годов заговорили о лидерстве в борьбе за мир, календарь для школьников отозвался на это соответствующим новогодним стихом.

Серебрится иней легковесный,Разноцветно лампочки горят.В это время      с башни всем известнойБьют часы      двенадцать раз подряд.Новый год      влетает в зал с разбега,Щурится в прожекторном луче,И сидит      живым комочком снегаГолубь мира      на его плече!С. Смирнов [342]

«Всем известная башня» и всем известные часы уже не грозили миру всеобщим интернационалом и похоронным маршем, а, напротив, гарантировали разрядку международной напряженности (правда, сравнение голубя с «комочком снега» в теплом зале Кремля выглядело не очень надежным залогом мира).

Кремлевские часы как символ советского и мирового времени продолжали свой ход в календарях времен перестройки. Казалось бы, «другое время на дворе» и коннотации у образа курантов должны измениться, но календарь упорно продолжал придерживаться нормативной символики там, где речь шла о значении времени[343].

Как «оживить» календарь

Ход времени в системе красного календаря измерялся годовщинами и юбилеями (круглыми датами). Обилие того и другого имитировало движение вперед от какой-либо значимой точки отсчета (от ВОСР, от Первого партсъезда, от Второй всесоюзной комсомольской конференции, от Третьей сессии Верховного Совета, от Четвертого заседания Правительственной комиссии, от Семнадцатого пленума Центрального комитета и т. д.). Календарная литература и публицистика были призваны обслуживать этот нескончаемый хронометраж художественными текстами. Работа на советский календарь была будничной обязанностью детских писателей, публицистов и редакторов (жалобы Маршака на изматывающую текучку, отрывавшую от творчества, не были преувеличением)[344].

Стихами воспевались не только юбилеи, но и рядовые годовщины, которым в советском календаре 1930–1950‑х годов придавалось большое значение. Авторы первых десятилетий советской власти широко использовали прием соотношения годовщины революции и возраста советского человека, родившегося при ней. Так, двадцать первой годовщине ВОСР было посвящено стихотворение Василия Лебедева-Кумача «Цвети, Октябрь», где праздник персонифицировался в образе юноши – ровесника революции[345]. Подобные вирши можно было писать ежегодно на любую дату, не дожидаясь юбилея, так что стихотворцы и песенники всегда имели возможность заработать себе на политическую репутацию. Текст к юбилею или годовщине воспринимался авторами как охранная грамота (эти надежды оправдывались далеко не всегда). К такому способу защиты прибегали все, даже такие маститые детские писатели, как Маршак и Чуковский[346]. Для некоторых счастливчиков календарные тексты, написанные в нужный момент и к нужной дате календаря, служили основанием для получения государственных премий[347].

Оформление школы к 30-летию ВОСР. Вожатый. Журнал ЦК ВЛКСМ для вожатых пионерских отрядов. 1947. № 11

Усилия творческих работников особенно были нужны в тех случаях, когда шла подготовка календарных изданий для детей. Перепечатанные в детских календарях информационные сообщения из газеты «Правда» не достигали своих воспитательных целей (газетный текст не воспринимался ребенком, хотя детей всячески призывали читать взрослые газеты), а вот тексты, снабженные стихами и песнями, доходчиво объясняли значение юбилея или годовщины. Публикация одного и того же юбилейного текста одновременно в нескольких изданиях считалась такой же нормой, как и повсеместная перепечатка официальных информационных сообщений. Так, «Песня юных пионеров» Михалкова была напечатана в первую неделю января 1946 года в газетах «Комсомольская правда», «Пионерская правда» и «Ленинские искры», а также в календарях для школьников. Подобная публикационная активность обеспечивала Михалкову первое место в рядах советских детских писателей[348].

Певцы календарных дат пользовались уже готовыми идеологическими клише, но стили изложения выбирали по душе: от торжественной эпической речи или наставительного разговора до простодушного рассказа и бойкой плясовой. Михалков, описывая календарные даты, предпочитал эпический стиль, с длинными историческими экскурсами в темное прошлое и периоды борьбы за советскую власть. Стихотворение «Нам тридцать лет», посвященное 30-летию ВОСР, написано от лица участника революционных событий (реальный Сережа Михалков в те годы был еще ребенком). Стихотворение начинается с обращения к сыну в домашней обстановке, а завершается разговором на Красной площади (личное и частное становится публичным и общим)[349].

Мой сын! Послушай мой рассказО нашей Родине, о нас,О тех, кто тридцать лет назад,Подняв Москву и Петроград,Под красным знаменем в боюСвободу отстоял своюИ отдал молодость борьбе,Чтоб хорошо жилось тебе![350]

Тридцать лет поколение отцов провело в непрерывной борьбе и тяжелом труде ради счастливой жизни сыновей. Итог этой счастливой жизни – обладание богатствами страны, где «все это – наше, это – нам». Но, несмотря на достигнутые результаты, сыну предстоит пройти тот же путь борьбы, что и его отцу (не миновать этих трудностей и внуку). Передача драматического опыта от поколения к поколению создает вечное круговое движение жизни. Слова Карла Маркса «Жизнь – это борьба», выбитые на его могильной плите, стали популярным афоризмом в советской публицистике и литературе пионерского содержания[351]. О том, что «жизнь – это борьба», напоминают авторы современных изданий, делясь воспоминаниями о своем пионерском прошлом[352].

Календарь использовался как наглядное пособие при описании темпов советского строительства. Знание – сила. 1930. № 11

По завершении юбилейных торжеств, связанных с 30-летием ВОСР, Михалков изменил название стихотворения на глубокомысленное «Разговор с сыном», приноровив текст не к юбилею, а к ежегодным годовщинам ВОСР. Под таким названием стихотворение Михалкова вошло в набор календарных текстов, ежегодно воспроизводимых на ноябрьских страницах календарей для школьников[353].

А. Барто. Твой праздник. Рис. А. Брей. М.: Детская литература, 1947

Тот же эпический стиль царил в стихах Михалкова, посвященных ленинским датам. Основой ленинского нарратива является рассказ о посещении музеев Ильича, что само по себе настраивает на торжественный лад (в музеях Ленина принимали в пионеры, вручали награды). В одном тексте Михалкова речь идет о музее-квартире Ленина в Симбирске – Ульяновске («На родине Ленина», 1953), в другом – о Центральном музее В. И. Ленина в Москве («В музее Ленина», 1949). По словам Михалкова, написать эти стихи его сподвигло желание оживить музейные экспонаты, наполнить их живым теплом. «Оживлением» календарных дат занималась вся идеологическая культура, особенно та, что была обращена к детям.

В иной стихотворной манере отмечала календарные годовщины и юбилеи Агния Барто. Стихотворение «Твой праздник», посвященное той же дате (30-летие ВОСР), что и стих Михалкова,