Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

в городе, который стал лучше хотя бы потому, что теперь в нем есть великолепная публичная библиотека. Напротив, если альтруизм проявляют носители низшего статуса, никто не будет подражать им и копировать их мотивации, так что их щедрость не улучшит социальный мир, в котором они живут. Поэтому я подозреваю, что естественный отбор создал психологическую связь престижа с просоциальными наклонностями, особенно со щедростью.

Эта психологическая связь настолько прочна, что во многих местах, где не всем известно, кто наделен престижем, а кто нет, щедрость даже становится признаком престижа. То есть культурная эволюция модифицировала эту связь таким образом, что проще всего понять, кто наделен самым большим престижем, по крайней мере локально, посмотрев, кто здесь самый щедрый. Некоторые такие традиционные сообщества антропологи называют “обществами бигменов”, где мужчины повышают свой престиж при помощи необычайной щедрости[186]. Мы не живем в таком обществе (по крайней мере, я не живу), однако, как в случае “Клятвы дарения”, эта черта человеческой натуры все же проявляется в некоторых важных ситуациях.

Связь между престижем и щедростью подтверждают и поведенческие эксперименты, проведенные в контролируемых лабораторных условиях. В ходе одного из них исследователи составляли пары из испытуемых, только что участвовавших в викторине. Викторина проводилась, чтобы создать минимальное различие в статусе между игроками: один игрок получал золотую звезду за свои результаты (высокий престиж), а другой не получал (низкий престиж). На самом деле золотую звезду вручали произвольно, хотя игроки, несомненно, считали, что ее можно получить только за выдающиеся успехи в викторине. Затем игроки участвовали в цепочке последовательных экономических интеракций с другими игроками, где каждый имел возможность вложить деньги в общее дело. Если оба игрока вкладывали деньги, оба получали прибыль. Если деньги вкладывал кто-то один, второй (отказавшийся вкладывать деньги) получал прибыль, а донатор терял деньги.

Результаты показали, каким влиянием обладает престиж: когда обладатель золотой звезды имел возможность пожертвовать деньги первым, он, как правило, спонсировал, то есть поддерживал, общее дело, и тогда следующий игрок, обладатель низкого престижа, обычно следовал его примеру. Тогда выигрывали оба. Однако когда первым должен был принять решение игрок с низким престижем, чаще всего он не вкладывал деньги в общий проект (отказывался сотрудничать), после чего и игрок с высоким престижем поступал так же. Даже если игрок с низким престижем, делавший первый ход, соглашался сотрудничать, игрок с высоким престижем, ходивший после него, обычно не делал вклада. Таким образом, помимо того, что игроки с низким престижем копировали склонность к сотрудничеству и действия игрока с высоким престижем, наблюдалась и другая тенденция: игроки с высоким престижем проявляли склонность к сотрудничеству, только когда знали, что игроки с низким престижем последуют за ними. Таким образом, сотрудничество и общая выгода зависели в этом эксперименте от того, достался ли первый ход игроку с высоким престижем.

На мой взгляд, самое удивительное и в этом, и в похожих экспериментах — что столь малозначительный факт, как успех человека в викторине, может так сильно сказаться на готовности к сотрудничеству. Другие экспериментальные работы показывают, как престиж может (1) так повлиять на рыночные цены, что обладатели высокого престижа получают непропорционально большую долю выгоды, и (2) помочь группам скоординироваться, чтобы получить взаимовыгодные результаты[187]. Судя по результатам всех этих экспериментов, если структура организации или института выстроена с учетом престижа, его можно задействовать для укрепления сотрудничества в этой организации.

Престиж и мудрость старейшин

Примерно в 1943 году небольшая партия охотников-собирателей в западноавстралийской пустыне попала в затяжную сильную засуху. Привычные источники воды оскудели, и тогда старик по имени Паральджи повел свою партию от колодца к колодцу, все дальше и дальше, но все они или пересохли, или давали совсем мало воды. После долгих скитаний по обширной территории племени, проверив более двадцати пяти источников, Паральджи понял, что придется вести свою партию к последнему роднику, известному племени, в место, где он был только раз в жизни во время обряда инициации полвека назад. Когда охотники пришли туда, оказалось, что вокруг последнего водопоя толпятся люди из как минимум пяти других племенных групп.

Вскоре в окрестностях этого источника истощились запасы пищи. Перед лицом катастрофы Паральджи вспомнил об обрядовых песенных циклах, которые периодически исполняли в его племени. В этих песнях говорилось о странствиях предков и перечислялись разные места и названия. Руководствуясь древними стихами, Паральджи направился в земли, где еще никогда не бывал; к нему присоединилось несколько молодых мужчин с семьями. Сопоставляя сведения из песен с обнаруженными следами, Паральджи провел группу вдоль цепочки из 50–60 небольших колодцев на 350 километров через пустыню и в конце концов вышел к большой скотоводческой ферме Мандора на западном побережье Австралии. Так охотников спасли ритуальные песни и стариковские воспоминания[188].

Как подчеркивается в главе 4, старые люди располагают не только личным опытом долгой жизни (который позволил Паральджи провести свою партию к источнику воды, где он был во время обряда инициации): они всю жизнь имели доступ к культурному обучению (благодаря чему, в частности, Паральджи запомнил тексты обрядовых песен). Как только мы стали в достаточной мере культурным видом, способным избирательно сосредотачиваться на определенных моделях, оказалось, что старики часто становятся источниками ценной информации. Открывая информационные шлюзы между поколениями, культурная передача меняет отношения между стариками и молодежью. Напротив, у некультурных видов информация, накопленная старшими особями, не просто ограничивается тем, что они усваивают из личного опыта, но еще и не приносит особой пользы окружающим, поскольку те лишены психологической способности перенять ее. Таким образом, у видов, владеющих культурным обучением, стареющие индивиды, хотя и сдают физически, обладают ноу-хау, которое может быть передано, что повышает ценность стариков для молодого поколения.

Накопленные знания, вероятно, объясняют, почему в подавляющем большинстве, а возможно, и во всех традиционных сообществах старики обладают таким престижем. Обширное кросс-культурное исследование роли пожилых людей в 69 малых и традиционных сообществах показало, что для 46 из них есть прямые указания на то, что к старикам относились с уважением, почтением и благоговением, а еще в пяти об этом можно было легко догадаться. В остальных случаях просто не упоминалось, как принято относиться к пожилым, но и не говорилось, что к ним меньше прислушиваются или их меньше уважают. Во многих таких сообществах старики пользуются различными привилегиями, свидетельствующими об их престиже и об уважительном отношении к ним. Например, престарелые тасманийцы получали лучшую пищу, пожилые индейцы омаха освобождались от обязанности наносить себе шрамы в знак траура по умершим, а немолодые индейцы кроу