Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

— А теперь скажи, что не смог, пришлось задержаться.

— Но я же обещала, Байрам!

— Зря обещала. Я сейчас не могу ехать. Будут звонить из издательства, скажи, рукописи не будет. Станут допытываться, скажи, объяснит, когда вернется. Поняла меня?

— Не очень. Тебе что, разонравилась поэма!

— Пожалуй…

— Но ты прямо жил ею!

— Может быть…

— Байрам! Ты что, разговаривать не хочешь по-человечески? Раздумал печатать, не печатай, никто у тебя силой рукопись отнимать не станет. Замена, как ты понимаешь, найдется. Просто ты читал поэму, она понравилась…

— Хватит об этом, Сельби. — Байрам подошел к сидевшей на диване жене, положил ей руку на плечо. — Ведь не для того ты приехала, чтоб скандалить из-за рукописи.

Сельби пожала плечами.

— Что-то с тобой случилось, Байрам, — помолчав, сказала она. — Если б ты только со мной так, я привыкла, но ты и с братом какой-то не такой… Что-нибудь произошло?

— В общем, да… А ты абсолютно ничего не знаешь?

На секунду Сельби показалось, что он догадывается, почему она оказалась здесь, и сейчас уличит ее, прижмет к стенке. Но глаза у Байрама были грустные, и не заметно было в них ни торжества, ни злорадства.

— Я ничего не знаю, — сказала Сельби. — Жду, когда ты объяснишь.

Байрам начал объяснять. Сначала неохотно, через силу, потом в его рассказе появились убежденность, горяч ность, словно он не жене, а самому себе заново объяснял происшедшее. Некоторые детали только сейчас вдруг показались ему важными и значительными.

— Одним словом, уехать я не могу. — Байрам поднялся с дивана. — Вместо того чтоб исправить свою ошибку, Назар такого может натворить!.. Ты должна понять меня, Сельби.

Сельби понимала. Понимала, что Байрам всерьез озабочен, ей хорошо было известно, что значит для Байрама брат. Другое дело, ценит ли Назар такое отношение. Человек тревожится за них, дела свои готов бросить, а они спят и видят, как бы он поскорей убрался отсюда.

— Байрам… — Сельби ласково, очень ласково взглянула на мужа. — Поедем домой. Ты поговорил с Назаром. Этого вполне достаточно. Что ты будешь сидеть над ним, как клуша?

— Не надо так говорить, Сельби.

— Но ты должен уехать. Понимаешь, это нужно!

— Наоборот, нужно, чтоб я остался.

— Но, может быть, в такой ситуации Назар сам не хочет, чтоб ты оставался?

— Не исключено.

— А если ты убедишься? Если он скажет тебе об этом?

— Все равно я не уеду. Тем более не уеду.

— Но кому это нужно? Объясни, ради бога!

— Мне. Ошибка брата — моя ошибка. Если я сейчас брошу Назара и укачу в Ашхабад, это будет второй моей серьезной ошибкой. Постарайся понять, Сельби. Может быть, не сегодня, позднее, но до тебя дойдет, что я прав. Что только так я должен был поступить.

Сельби глубоко вздохнула. Согласна она или нет, но вынуждена покориться, решать в данном случае может только он.

— Как знаешь, Байрам… Я уезжаю.

Он промолчал. Из большой комнаты донеслись гул телевизора и знакомый голос спортивного комментатора, Интересно, какие команды играют? Байрам никогда не был заядлым болельщиком, но сейчас с удовольствием посидел бы перед телевизором бездумно, беззаботно… Однако нельзя было обижать Сельби, и он не пошел смотреть телевизор.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Назара пригласили на той в соседний аул. Не стоило, конечно, уезжать из дому, когда у тебя гость, но все равно не может он сейчас быть с Байрамом. Сельби перед отъездом сказала Соне, что говорила с мужем, просила его уехать, он отказался, считает, что должен остаться с братом. Видимо, Сельби намекнула, что настойчивость его не случайна, что следовало бы прислушаться к советам старшего брата.

И надо же было затеять эту глупость — вызвать Сельби! Конечно, Байрам смекнул, что она оказалась здесь не случайно. А что держится он непринужденно, шутит, с ребятами возится, так это он превосходство свое демонстрирует, силу свою душевную…

Не исключено даже, что эта нелепая ребячья возня в какой-то степени развлекает его. Умному человеку смешно смотреть, как они копошатся. Байрам умный, и Гурт — хитрюга, и Ораз — парень не промах. Все кругом умные, все всё понимают, один он в дураках! Господи, как же все это надоело!..

Собираясь на той, Назар думал хоть немного забыться, отвлечься от бесконечных мыслей, от которых того и гляди лопнет голова. Но напрасно он надеялся отдохнуть: ни шум, ни свадебное веселье, ни громкий, оживленный разговор не рассеяли гнетущее настроение, не сняли с плеч мучительный, непомерно тяжелый груз.

Назар пил один стакан за другим, но лицо Байрама по-прежнему маячило перед ним, хитрые насмешливые глаза так и заглядывали в душу: "Что, напиться решил? Совсем, значит, скис? Что ж, этого только тебе и не хватало".

А почему бы ему и не напиться? Есть у него такое право? Есть! Назар засмеялся бессмысленности своего вопроса. Несколько незнакомых людей удивленно обернулись к нему и тут же заулыбались, стараясь скрыть удивление. Да, здорово он набрался… Трезвый человек не стал бы вслух смеяться своим мыслям… Но, с другой стороны, пьяный не заметил бы, как они поспешно заулыбались… Так как же, пьяный он или не пьяный?

Чтобы уточнить это, Назар добавил еще полстакана. Какого черта? Чего они на него так вылупились? Человек хочет напиться. Напиться!

Домой Назар вернулся за полночь. Бросил на диван пальто и попросил у Соны чаю. Лёг на ковер, сунул под локоть подушку и стал пить чай. В полном молчании осушил он три пиалы, Сона подавала их одну за другой. Вспотел. Бросил взгляд на жену, вытер пот полотенцем.

— Ты бы ложилась, Сона…

Она ничего не ответила. Взглянула на него ласково и грустно, как смотрит мать на семнадцатилетнего юнца, явившегося домой под хмельком.

— Голова болит?

Назар улыбнулся.

— Что ты. Есть с чего болеть. Так, повеселился…

Сона чуть заметно покачала головой — не больно-то веселый явился ты, муженек, с тоя. Беспомощный, жалкий, словно путник, заблудившийся в песках. Хорошо хоть Байрам не уехал, в такую минуту должен быть рядом сильный, надежный человек. Байрам надежный. Такое поношение ему устроили — стерпел, потому что знает, нужен он сейчас брату.

— Байрам дома? — спросил Назар.

— Дома, куда ж ему деться.

— Гадость какая получилась, а!.. В глаза брату стыдно глядеть. Я должен был прямо в лицо ему сказать: "Уйди, Байрам! Уйди, брат, без тебя легче будет…" Он бы не обиделся, понял бы…

— Ладно уж, чего теперь зря себя растравлять.

— А что мне остается делать? — Назар помолчал, сказал со вздохом: — Ты, Сона, зря меня так