Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

человека, не понимал его или не хотел понять. Арслан умер молодым, а люди вспоминают его и долго еще будут вспоминать. Еще много добрых слов услышит Абадан о своем погибшем муже. Не в том ли высший смысл жизни, чтоб, прожив ее, оставить по себе добрую память?..

Крепко сжав губы, Назар, не мигая, глядел вперед. Но не дорога занимала его. Всем своим существом внимал он Байраму, вслушиваясь в каждое слово. Наконец Байрам глубоко вздохнул и умолк.

— Да… — задумчиво произнес Назар. — Выходит, и у тебя и тревог и забот хватает. А я, грешным делом, завидовал. Думал, одна у тебя забота — писать.

— Писать. Именно писать! Об этом я и толкую всю дорогу. Разве не понял?

— Я одно только понял. Будь ты хоть семи пядей во лбу, без трудностей, без волнений не прожить.

Переехали небольшой арык.

— Отсюда к западу наши земли, — сказал Назар.

До следующего арыка ехали по нераспаханному пустырю, на нем только еще вырубили кустарник. За арыком началась хлопковая карта. Стебли хлопчатника не выкорчевывали, да их и было-то раз-два, и обчелся… По полю лениво бродили овцы.

— Колхозная отара, — объяснил Назар. — В пустыне сейчас травы мало, решили здесь попасти. Видал богатство? А ведь целина, некоторые думают, только зерно брось, сразу хлопок будет!.. Вон он, урожай!..

Машина покатила по гладкому, без единой былинки, такыру. Потом пошла брошенная пашня. Поле сплошь заросло камышом и акбашем, не видно было даже арычков. Кое-где светились белесые проплешины соли.

— Я знаю, — нахмурясь, сказал Назар, — Гурт тебе про эти земли много кой-чего говорил. — Он переключил скорость, помолчал. — Бросить пришлось землю. Капитальную планировку провести не удалось. Не выдюжили.

— Ты что, оправдываться решил?

— А это понимай как хочешь! Я говорю что есть. Ты почему-то только Гурту веришь, моим словам веры нет. Не хватает у нас сил. Физической возможности нет сделать все, как положено. И твой Гурт прекрасно все это понимает, простачком прикидывается. Засеять, собрать можем. А вот обработать как следует не выходит!

— Тогда зачем жадничать? Засевай, насколько сил хватает.

— Государству хлопок нужен.

— Хлопок! Он государству и через год, и через десять лет нужен будет. Больше, чем сейчас.

— Это все разговоры, Байрам. Правила, положения, уложения!.. На лекциях это хорошо. По культуре земледелия. А как дойдет до дела…

Назар резко затормозил. Справа от дороги стояло рядком несколько мазанок, щербатые, неказистые. Кругом хлам: консервные банки, бумага какая-то, кости. Словно брошенное становище. По другую сторону дороги застыли без движения пять хлопкоуборочных машин и полуразобранный трактор. Вокруг машин разбросаны были детали.

— Стоят! — Назар усмехнулся. — Все еще не наладили. Работничков бог послал. Думаешь, мне по душе это зрелище? — он хмуро взглянул на брата. — Ничего, наладим… Посмотришь, чего я тут наворочаю через год! Дома построю — четыре дома! Мастерскую, гараж. Земля эта теперь наша. По акту, на законном основании.

— А раньше чья была?

— Раньше? Ничья.

— Как это ничья! Ты же сеял здесь. Урожай собирал.

— Сеял, собирал.

— Тогда почему ничья?

— Ладно, Байрам, хватит об этом. Спросят, найду, что ответить.

— А если не спросят?

Назар молча направился к трактору. Байрам поглядел ему вслед. Спросят, он будет отвечать. А перед совестью своей как ответ держать? "Ничья земля"! Эх, Назар, Назар!.. Как только у тебя язык повернулся?

Байрам распахнул дверцу, ему вдруг не хватило воздуха.

Назар подошел к средней мазанке, толкнул дверь. Внутри было пусто. Он огляделся, обогнул дом и остановился в изумлении, глядя на две большие ноги, торчавшие из-под старой "Победы", левое заднее колесо ее было приподнято домкратом. Человек, лежавший под брюхом машины на засаленной дочерна телогрейке, так увлечен был своим делом, что не слышал, как они подъехали. Он и сейчас не подозревал о присутствии гостя.

— Салам алейкум!

Парень высунулся из-под колеса, обалдело взглянул на председателя и вскочил. Это был тракторист Атда. Их у отца было четверо, все такие же рослые, плечистые. Атда был не робкого десятка, однако сейчас чумазое его лицо выражало явное смущение.

— Салам, председатель.

— Купил все-таки индивидуальный транспорт?

— Купил! — с вызовом ответил парень, довольно быстро оправившись от смущения.

— Отец же дом хотел строить.

— А мне машина нужна.

— Дом нужнее.

— Это почему же? Жить, что ли, негде? Слава богу, три комнаты, веранда…

— Так ведь у отца, кроме тебя, еще трое. Разве вам такой дом нужен? Добыл себе машину!.. Тыщи три небось отдал?

— Четыре.

— Такие деньги угробить!.. Это ж старье, развалина. День и ночь лежать под ней будешь. Подал бы заявление, годок-другой, глядишь, новую машину получил бы.

— Новую! — Парень вытер ветошью руки и швырнул тряпку на землю. — Порядки пошли… — недовольно пробубнил он себе под нос. — Собственные деньги не имеешь права потратить…

— Да ты пойми, братья учиться хотят, а ты деньги на ветер бросаешь!

— Учиться! Без блата все равно не поступишь! А хоть бы и выучились, что толку? Вон они, учителя, втроем не заработают, сколько я один! Есть хоть у одного учителя машина?

— Ладно, тебя не переупрямишь. Почему трактор стоит?

— Частей нет. Дадут, вмиг соберу.

— Скажи бригадиру, послезавтра трактор должен быть на ходу. Не найдет частей, пусть звонит мне.

Байрам поджидал брата у машины.

— Можешь себе представить? — Назар возмущенно покрутил головой. — "Победу" себе купил. Развалюху — лет пятнадцать отслужила, не меньше. Странное что-то с людьми творится. Душу дьяволу готов заложить, лишь бы получить машину! Причем все равно какую, важно, что он владелец собственной машины. Учитель для него не человек — машины не имеет. И если б один такой чумовой был или два-три, черт бы с ними!.. Прямо не знаю, что делать.

— Ты с Гуртом об этом не говорил?

— При чем здесь Гурт? Я и без него вижу, чем люди дышат.

— Не всегда. Не очень-то ты своих людей знаешь. Тебе, например, неизвестно, что тут вы с Гуртом единомышленники. — Про Машата Байрам поминать не стал, это был бы удар ниже пояса.

Они пошли по краю пахоты. Назар молчал. Байрам ни о чем не спрашивал, только внимательно глядел по сторонам.

— Эти места тоже ваши? — он кивнул на тщательно обработанное, подготовленное к поливу поле.

Назар кивнул. Они повернули к машине, сели и до самого дома больше уже не разговаривали.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Ораз глотал мясо не разжевывая. Чем ближе подступал вечер, гуще становилась небесная синева, тем сильнее тянуло его к Дурсун. Подумать только, одна во всем доме, когда еще выпадет такой случай? А он тратит время на эту дурацкую еду!

Дурсун