Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

с помощью Эсмарховой кружки»[362]. Позднее аппарат «Клизопомп» объединил в себе ирригатор и бидэ, в котором вода накачивалась маленьким насосом, находящимся в его передней части. Из приборов попроще был распространён резиновый влагалищный душ, действующий по принципу спринцовки-груши (при нажатии рукой внутрь набирался раствор). В правилах для публичных женщин, установленных врачебно-полицейским комитетом, отдельной строкой прописывалось, что проститутка «обязана после сообщения с мужчиной не переходить к другому, не обмывши внутренности детородных частей посредством спринцовок»[363].

Иллюстрации из книги К. Дрекслера «Вопросы пола. Как предупредить беременность у больных и слабых женщин», 1910 год

Иллюстрации из книги К. Дрекслера «Вопросы пола. Как предупредить беременность у больных и слабых женщин», 1910 год

Ещё одним химическим предохранительным средством были губки. Они представляли из себя тампоны из морской губки, губчатой резины, шёлка, ваты или марли, смоченные раствором борной кислоты (одна чайная ложка на стакан кипятка)[364]. Их вставляли во влагалище во время полового акта, а после удаляли при помощи шёлковой нити. Благодаря такому тампону создавалась кислая среда, и как только в неё попадали сперматозоиды, они гибли. Регулярное применение губок приводило к воспалительным процессам, поэтому важно было использовать их с последующим спринцеванием и чередовать с другими видами контрацепции.

Суппозитории (растворимые пессарии) имели в составе всё те же кислотные начала. Их выпускали в виде шариков, яиц или миндалин, среди которых последние, благодаря своей плоской форме, растворялись быстрее, а значит, были предпочтительнее. Несмотря на то что самым надёжным предохранительным средством от венерических инфекций являлся кондом, тем не менее врачи охотно рекомендовали и суппозитории:

«<…> антисептические свойства средств, входящих в состав этих миндалин, парализуют вредное влияние белей на мужские половые органы и значительно уменьшают шансы на заражение венерическими болезнями. Поэтому мужчины должны были бы требовать от каждой женщины, в здоровье которой они сомневаются, употребление вышеупомянутых миндалин. Наконец, здесь же уместно высказать и такое соображение: если жена почему-либо не уверена в супружеской верности своего мужа, то названные миндалины могут предохранить её от всегда возможного в таких случаях заражения венерическими болезнями»[365].

Наконец, в ходу были порошки с антисептическими свойствами, распыляемые с помощью специальных порошковдувателей. Они вызывали определённые сложности в применении, так как женщина не чувствовала их при распылении и не была до конца уверена, «равномерно ли они проникли во все складки и извилины влагалища»[366].

Отдельно стоит упомянуть оперативный метод. В начале XX века уже проводили операции по стерилизации женщин. Такой способ контрацепции применялся только в случаях, когда очередное зачатие было категорически противопоказано и угрожало пациентке смертью или тяжёлым недугом. На столь серьёзный шаг жена не могла пойти самостоятельно, необходимо было согласие мужа и лечащего врача. В России впервые операцию по стерилизации провёл доктор Бекман в 1915 году[367].

За основу для описания физиологических, механических и химических средств контрацепции была взята работа Карла Дрекслера «Как предупредить беременность у больных и слабых женщин». Его книга была настолько подробной и хорошо иллюстрированной, что в 1910 году её подвергли строгой проверке, запретили за «развращение нравов» и арестовали все тиражи. А вскоре вновь допустили на рынок. Как заметила историк Наталья Мицюк, наложение наказания и его последующая отмена говорили о том, что «власть до конца не выработала отношения к распространению практик ограничения рождаемости»[368].

А был ли выход?

…и был ли этот выход счастливым? Оптимисты скажут, что найти лазейку можно всегда, и здесь я не могу с ними не согласиться. Другой момент, сколько препятствий может выпасть на пути к свободе и достаточно ли у каждого отдельного человека силы воли, чтобы бороться с уже устоявшейся системой и добиваться от неё справедливости.

Врачебно-полицейский комитет за время своей работы не раз подвергался изменениям. Однако то, насколько эти изменения были значительными, зависело от населённого пункта и местных властей. В большинстве из них годами ничего не менялось. Чем дальше от Санкт-Петербурга и Москвы, тем меньше встречалось специальных отделений комитета, а контроль сосредотачивался в руках полиции. В губернских городах за порядком в этой сфере следили помощники приставов, иногда с титулом заведующего проституционной частью (Вильно, Гродно, Ковно), а в уездных – полицейские надзиратели[369]. Девушки их боялись и официальную регистрацию избегали, что только плодило нелегальную проституцию. Для полицейских же чаще всего это была просто дополнительная работа, поэтому вся отчётность и забота о выполнении прописанных правил были делом номинальным. Кроме того, не стоит забывать и о банальной коррупции, которая росла как на дрожжах из-за недостаточного финансирования комитета. Сотрудничество некоторых представителей полиции с домами терпимости было не таким уж редким делом:

«В Брест-Литовске, на станции железной дороги, ввиду многочисленной публики, произошла такая сцена: молодая, красивая женщина отчаянно отбивалась от полицейских, тащивших её куда-то, несмотря на протест весьма почтенного пожилого господина. Её платье было изорвано, волосы растрёпаны, а лицо изображало ужас. Г-жа Б., как звали эту несчастную женщину, имела несчастие адресоваться за местом в одну из справочных контор Варшавы, откуда и получила предложение занять место буфетчицы в Бресте на весьма выгодных условиях. Не подозревая ловушки, она поспешила к месту назначения, где её буквально заперли в дом терпимости. По прошествии восьми дней, ей удалось, однако, убежать и найти участие и помощь в лице незнакомого ей г-на К., который предложил ей билет до Варшавы и проводил её на станцию. Но тут караулила её полиция, предуведомленная заинтересованными в деле лицами. Г-н К. оказал энергическое сопротивление произволу полиции, призвав на помощь начальника станции и жандармов. Несчастную освободили при рукоплесканиях публики»[370].

Справедливости ради надо отметить, что в крупных городах всё же старались методом проб и ошибок улучшить жизнь проституток. В 1875 году в Москве после ревизии домов терпимости были выявлены существенные недостатки надзора врачебно-полицейского комитета за женщинами, промышлявшими половым развратом. На население более чем 700 000 человек было всего лишь 6–7 надзирателей, что физически затрудняло возможность обнаружить и привлечь к санитарному контролю проституток. Тогда специальной Комиссией был разработан проект по созданию «Московского Санитарного бюро» (его осуществили спустя 13 лет в виде опыта на 3 года)[371]. В 1888 году было предложено безотлагательно вернуть публичным женщинам изъятые полицией паспорта, прекратить выдачу билетов на жительство от комитета, прекратить их розыск и привод на врачебные пункты для