Золотой ключик для Насти - Анна Гаврилова

      Слушая, я едва не потеряла челюсть. Косарь сам так сказал, или это художественная переработка начитанного паренька? Я возмущённо фыркнула, но высказать своё отношение к подобной лжи не успела — мой голубоглазый воздыхатель вернулся и его улыбка была способна ослепить всю горанскую армию.

      — Я нашел пещеру!

      — Отлично, — пробормотал Креатин. Юноша, как и я, был готов упасть и уснуть под копытами своей гривастой подруги.

      Пещера оказалась небольшой, но очень уютной. Вход в виде широкой, вертикальной расщелины, в потолке несколько трещин, позволяющих разжечь костёр без риска угореть. Зато от дождя такая крыша вряд ли спасёт.

      В глубине пещеры обнаружилось полдюжины лежаков из прошлогоднего лапника, уже не мягкого, но хорошо оберегающего от холода, а также кострище и большой глиняный котелок. Значит, народ в этих горах бывает, хоть и редко.

      Лошадей разместили тут же. Плотные скалистые стены подарили прохладу, надёжно оградили от жаркого летнего солнца. Три измученные клячи сперва с удовольствием отведали воды из протекающего рядом ручья, после принялись хрумкать овёс из подвязанных к мордам торб. Эта роскошь нашлась в запасниках Креатина. Ещё у Креатина отыскалась пара одеял, одно из которых я немедленно узурпировала — жара жарой, а от земли веет нешуточным холодом.

      Про завтрак-ужин никто кроме лошадей и не вспомнил. Мы повалились на старые лежаки и я уже начала проваливаться в сон, как раздался деловитый голос Креатина.

      — Почему горанцы сюда не сунутся, это ясно… Они идут по тракту, попутно заезжают в крупные селения, в пределах дня пути от основной дороги. Какие-то сомнительные горы им параллельны, — торопливо оттарабанил он. — Но почему это место должен проигнорировать и ваш торговец?

      — Э… — отозвался Косарь, пошкрябал щетинистый подбородок. Я тоже «зависла», поняла вдруг: после нескольких дней в обществе ремвидцев, так же лихо выговорить слова «параллельно» и «проигнорировать» не смогу. — Так ведь мы на чокнутых не похожи, а сюда только чокнутый сунется.

      — Почему же?

      — Так ведь проклято оно, — нехотя признался Косарь.

      — Что? — вскрикнул Креатин.

      — Проклято, — повторил детина, беззаботно перевернулся на другой бок.

      Наш юный спутник подпрыгнул, едва не впечатался лбом в каменный выступ. Глаза превратились в две большие плошки, губы затряслись. Эх, а я уж начала забывать, что он не совсем вменяем…

      — И чё за проклятье? — я лениво потянулась, поудобнее устраиваясь на подстилке. Так как выбрала место у стены, в спину отдавало холодом, пришлось основательно укутаться.

      — Ничего особенного, — отмахнулся Косарь. — К тому же — проклятье старое, рассыпалось поди. Спите. Нам ещё обживаться тут…

      Будь у меня силы, я бы возмутилась и призвала вешенца к ответу, но дрёма настигла раньше, чем смогла открыть рот.

   Глава 14

      Проснулась от невыносимого храпа. Первым делом подумала на Косаря, но детина, хоть и раскинулся на спине, дышал тише младенца. Зато наш юный приятель, свернувшись калачиком, умудрялся храпеть так, что земля подрагивала. Кажется, в стенах пещеры прибавилось трещин, с потолка посыпалась каменная крошка. Лошади, привязанные у выхода, боязливо жались друг к другу.

      Первым желанием было пнуть Креатина и снова улечься на тюфяк. Вместо этого, взяла котелок и пошла за водой.

      К счастью, боль в ноге почти отступила. Видать, в момент моего падения, у местной богини Удачи было хорошее настроение, вот и отделалась лёгким испугом.

      За стенами пещеры стояла невыносимая жара. Солнце перевалило полуденный рубеж, сильно клонилось к горизонту. В воздухе висел запах раскалённого камня, еловой смолы и подсушенной травы. Птицы и мелкое зверьё благоразумно спрятались от зноя, окружающий мир тонул в беззвучии.

      Зато вода в ручье оказалась ледяной. Сам ручей был очень неглубоким, чтобы наполнить котелок пришлось черпать ладонями. Через четверть часа руки онемели, пальцы превратились в сосульки, в носу противно защекотало — ещё немного и потечёт.

      Помянув местную природу незлым тихим словом, отволокла котелок к кострищу и снова выбралась из пещеры. На этот раз с котомкой. За минувшее время, недосушенное платье Любки приобрело запах, сравнимый разве что с запахом носок после трёхдневного марш-броска. Отстирать эту красоту в ручье невозможно, а продолжать путь в прабабушкиной юбке опасно.

      Я брезгливо свернула платье и отправилась искать место, где его всё-таки можно выстирать. Если тут есть ручей, то может и озеро какое-нибудь найдётся?

      Неровные изломы Малых гор встретили меня без особой радости. Ноги скользили на камнях, норовили застрять в трещинах. Ручеёк почти сразу пропал под одной из плит, уничтожив все надежды на нормальную стирку. С досады пнула близлежащий камень, тот вопреки ожиданиям покачнулся, открывая змеиное гнездо. Тонкие чёрные полосочки, больше похожие на червяков, чем на змей, жалобно зашевелились. Рядом зашуршало нечто громадное и злое. Змеиная мамаша — догадалась я.

      С геройским криком «Спасите! Убивают!», подпрыгнула на пару метров и бросилась прочь. Платье, естественно, выронила. Взрыв адреналина уничтожил препятствия и напрочь убил осторожность. Я ощутила себя профессиональной паркурщицей, правда прыгала с изяществом помазанной скипидаром кошки. Паника смешала пейзаж в единую серую массу, я моментально потеряла направление и чуть не умерла от испуга, когда очередная плита перевернулась, организовав мне несколько секунд свободного полёта в черноту.

      Приземлилась вполне удачно, только копчик отбила и затылком стукнулась. От испуга даже орать перестала. Вокруг было темно и тихо, как в склепе. Кожа покрылась мурашками, волосы на затылке приподнялись. Рукой нашарила стену, кое-как встала. Надежда на то, что глаза привыкнут к темноте и смогут различить хоть что-то, постепенно испарилась. От громогласных криков меня предостерёг шуршащий звук — рядом осыпалась горстка камней.

      Ой-ой-ой…

      Ноги сами понесли вперёд, руки судорожно хватались за влажные, склизкие камни, а сердце бешено колотилось, причём не в груди, а в районе желудка. Размышления о том, что лучше умереть, чем остаться в Ремвиде, подло попятились.