Золотой ключик для Насти - Анна Гаврилова

      — А нам-то что делать?

      Косарь заметно помрачнел, ссутулился. После сказал невесело:

      — Бежать нужно. И от торговца этого, и от архиепископа, и от горанцев. Ни от кого добра не будет. Теперь сами по себе живём, сами по себе ищем.

      — А как же я? — спросил третий голос, в проёме показалась ещё одна мужская фигура.

      Я невольно подпрыгнула и едва не заорала. Косарь развернулся резко, в звёздном свете глаза блеснули злостью, в руке появился нож. Казалось, ещё мгновение и Косарь бросится на внезапного гостя. Тот и сам это заметил — отступил на полшага и заметно растерялся. И хотя темнота скрывала лицо, я могла поклясться — у человека дрожат губы. Чёрт, а если он сейчас закричит?

      Но тот не закричал, наоборот — зашептал торопливо:

      — Эй, да вы чего?.. Я же ничего. Это же я. А вы. Да вы…

      Деревенский верзила резко остановился и выдохнул.

      — Что? — взвизгнула я.

      — Настя, познакомься! — парень выбросил руку, поймал худосочного парнишку и заставил того, описав приличную дугу, предстать пред мои очи. — Это Креатин!

      Я прищурилась. Парнишка оказался невысоким, худым и бледным. Лицо чуть вытянутое, брови вразлёт, тонкий птичий нос. Зато губы пухлые, мясистые. Короткие чёрные волосы вьются красивыми, крупными локонами. Простая деревенская одежда категорически не сочетается ни с лицом, ни с фигурой, ни с осанкой. На пугале комплект «рубашка плюс шаровары» смотрелся бы на порядок лучше.

      — И откуда он взялся? — осторожно спросила я.

      — После расскажу, — сверкнув зубами, сообщил парень. А Креатин снова попятился, на меня глядел с несвойственным простому селянину высокомерием.

      Украсть чёрную лошадку оказалось гораздо легче, чем взгромоздить меня в седло. Я отчего-то сразу потяжелела килограммов на десять, стала угловатой и напрочь утратила гибкость. По крайней мере, так говорил Косарь. Наконец, парень пристыковал меня к лошади, взял несчастное животное под уздцы и повёл прочь от трактира.

      Копыта громко хлюпали, утопая в дорожной грязи. В ночной тишине этот звук почему-то напоминал об упырях, русалках и прочей нечестии, но никак не о конокрадах. Вот и славненько!

      Новый приятель Косаря тащился сзади, познакомиться поближе не пытался. То ли мы ему не интересны, то ли… решил проявить такт, дать возможность пообщаться наедине. А может просто стесняется?

      Я сосредоточенно жевала губы — за прошедший день почти убедила себя, что Косарь не вернётся, теперь прошлая обида боролась с радостью, а нужные слова старательно обходили язык. Наконец, нашла в себе силы сказать:

      — Прости меня. И спасибо… спасибо, что вернулся.

      Взгляд деревенского здоровяка стал странным, на мгновенье будто остекленел.

      — Ты решила, что я обиделся и ушел? — в голосе Косаря прозвучала боль.

      Сердце пропустило удар, потом ещё один. Я во все глаза глядела на приятеля. Тот горько ухмыльнулся и начал рассказывать о том, что произошло на самом деле.

      …Неладное началось сразу после нашей размолвки. Хабыч с возницей и раньше не слишком благоволили Косарю, а теперь к скрытой неприязни добавились странные взгляды и двусмысленные шуточки. Здоровяк нервничал, но повода всерьёз подозревать наших спутников всё-таки не было.

      Когда вместо обещанного трактира перед нами опять распахнул объятья лес, Косарь насторожился. Меня тревожить не стал — искренне уверенный в том, что случись заварушка, я только помешаю. Сам решил не отходить от костра, во все глаза следить за Хабычем и возницей. Те вели себя вполне обычно, по-прежнему шутили и удивлялись почему Косарь отказывается от угощенья, уплетает запасы из своей котомки.

      Поужинав, провожатые уснули, а Косарь полночи прислушивался к дыханию спящих, но сам глаз не смыкал. Наконец, когда детина не выдержал и реальность перед глазами поплыла, его ловко стукнули по затылку, связали и отволокли в лес.

      Хабыч и возница без стеснения обшарили карманы, долго спорили стоит ли убивать. Близкий волчий вой натолкнул их на самое простое решение — оставить добычу хозяевам леса. Так и поступили. А чтобы Косарь не привлёк хищников раньше времени, ещё раз ударили по голове.

      Очнулся парень только утром, когда в лоб со всего маху впечаталась какая-то сумасшедшая лягушка. Связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту.

      — Я даже молиться не стал, — тихо пояснил Косарь. — Зачем, если и без того ясно, что всё, крышка. Но через несколько часов, услышал человечьи шаги. Попытался мычать, биться.

      — Это был Креатин? — догадалась я.

      — Он самый, — хихикнул Косарь. — Только он немного того, с придурью. Полчаса озирался, прежде чем меня заметил. И по лесу ходил… будто в первый раз. А когда к дороге вышли, оказалось, что парень при лошадях.

      Я послала Косарю удивлённый взгляд. Я ведь отлично помнила место, где ночевали. Хабыч с возницей, наверняка, спрятали пленника глубоко в лесу, иначе я бы его заметила. И что же получается? Креатин оставил лошадей на дороге, без присмотра, а сам углубился в лес? Зачем?

      Косарь будто мысли прочитал, пояснил, давясь смешком:

      — Парень по нужде остановился. Только сделать свои дела у дороги не смог, вот и забрёл поглубже. Он, видишь ли, стеснительный очень.

      Мда… А я-то думала, что этот мир напрочь лишён подобных комплексов.

      Я украдкой обернулась, но незаметно поглядеть на нашего нового спутника не удалось — Креатин задумчиво пялился на меня, а поймав взгляд — потупился. Да, с ним определённо что-то не так…

      — И сколько при нём лошадей было?

      — Две, — отозвался Косарь. — Представляешь? Две породистые лошадки, под хорошими сёдлами, с полными седельными сумками!

      — И что случилось дальше?

      — Рассказал ему в чём дело, а он помощь предложил. Вот помчались за тобой.

      — А как догадались в какой деревне искать?

      Вешенский здоровяк пожал плечами, сказал весело:

      — Так Креатин же это, того… с приветом. Как проехали деревню, встал столбом. Мол, там твоя Настя. Я выпытывать начал, а он только мычит и пальцем тычет. Пришлось спешится и вернуться.