Золотой ключик для Насти - Анна Гаврилова

      — Все бабы — зло! — выдал заученную фразу Креатин. Правда голос прозвучал беззлобно, так что в женоненавистничестве юношу подозревать рано.

      — Не все… — хитро протянул Косарь.

      Юный собеседник заговорчески понизил голос, но я всё-таки расслышала:

      — Ты об этой?

      В том, что за вопросом последовал кивок в мою сторону, сомнений не было. Я нарочно поёрзала, всхрапнула для убедительности, и устроилась так, чтобы в случае чего, приоткрыв глаз, увидеть всю картину посиделок.

      — Она лучшая, — со вздохом ответил Косарь. — Самая-самая.

      — Ну конечно…

      — Нет, ты не понимаешь, Креатин. Она ведь не просто девчонка, она… она…

      Ага… похоже о моём иномирном происхождении Креатин не знает. Даже сейчас Косарь так и не решился просветить приятеля. Это хорошо: мозг хоть и отравлен флюидами, а электрические импульсы гоняет исправно.

      — Она… обычная! — завершил фразу Креатин. — Просто ты к ней неровно дышишь.

      На физиономии юноши появилась улыбка с какой в детском саду кричат дразнилки про «тили-тили-тесто». Я не удержалась от смешка, с трудом замаскировала его под кашель. Кажется, поверили.

      — Неровно, — честно признался Косарь. — С первой встречи, с первой секунды.

      — Ого! Ну и зря.

      — Почему? — возмутился парень.

      — Да потому что с первого взгляда только деревенские увальни влюбляются!

      Косарь заметно смутился, сжал зубы, но промолчал. А польщённый такой реакцией Креатин, продолжил излагать:

      — Прежде чем влюбляться, нужно… хотя бы поцеловать, и не абы как, а как следует, с языком. Ну или хотя бы голой увидеть.

      После этого «откровения» даже я покраснела. Косарь же, поспешил реабилитироваться:

      — А я видел. И даже трогал.

      Глазки Креатина стали круглыми и очень большими, рот изумлённо приоткрылся.

      — А что, — продолжал Косарь. — Я её сразу голую и встретил… Поймал. Облобызал.

      — Врёшь… — настороженно протянул юнец.

      — Неа. Выхожу я однажды к… к морю. И тут она. Голая. Испугалась меня, оступилась и чуть не упала. Я её подхватил, к себе прижал, ну и… облобызал, конечно.

      — С языком?

      — С языком, — важно протянул вешенский врун и заулыбался так, что будь у меня в руках кирпич…

      — А она?

      Косарь поднял мечтательный взгляд к потолку и шумно вздохнул. Изумлённый юноша вытянул шею, уставился на Косаря с жадностью и надеждой.

      — Она девушка скромная. Пощёчину засветила и домой удрала. Но на свиданье всё-таки согласилась. Мы в ту ночь по лесу гуляли. До деревни и обратно. Четыре раза.

      Да ты меня на уколы в дом старостихи водил, врун!

      — С той поры ни на шаг от меня не отходит.

      — А замуж просится?

      — Ну так, — Косарь неопределённо пожал плечами. — Намекает иногда.

      — А ты?

      — Я? Думаю ещё.

      Вот значит как запел, голубчик. Думает он! Теорему Ферма решает. Ладно-ладно, я тебе припомню!

      — Правильно, — заключил Креатин, всем своим видом выражая крайнюю степень солидарности. — С ними только так и нужно. Пусть помучается.

      — Не… ну мучить её не хочу. Просто для воспитания.

      — Своевольничает? — с понимаем спросил юноша.

      — Бывает. Но я, чуть что, по заду ка-ак приложу! Сразу шелковая.

      — И это правильно, — кивнул Креатин. — С ними только так и нужно. А то иш… Сегодня по заду не приложишь, замуж позовёшь, а завтра уже с другим лобызается.

      Вешенец всерьёз насторожился, выпалил громко, даже стены содрогнулись:

      — С каким другим?

      — Да ты чего? Я ведь образно. Гипотетически. — Испуганно пискнул юноша, тут же принялся оправдываться: — Они же, бабы, народец ушлый. Чуть что не по их — сразу губки бантиком, хвост веером, и давай перед другими вертеться. За это и не люблю их. Бабы — зло, и держать их нужно в строгости. Эх, придумать бы такое заклинание, чтобы бабы всегда-всегда слушались, вот бы счастье было.

      — Ха. Да за таким заклинанием даже в Горанг сходить не стыдно. Хотя, скажу тебе по секрету, хуже баб — только маги.

      — Это почему же?

      — Подлые они. Лживые. И ядовитые, как змеи. И вот странно, говорят, мол магами только мужики становятся. А по мне, так баба магом стать должна.

      — Скажешь тоже… У бабы мозгов не хватит. Она только пищать и браниться может. И беды на плечи людские складывать. Вот бывает… влюбится хороший человек в бабу, а ты гоняйся за ней по всему свету… — Креатин вдруг осёкся и нахохлился. — А вообще, без них лучше.

      — Ну… не скажи.

      — Чё? — насторожился юнец.

      — Чё-чё! — расплылся в ответ Косарь. — Лобызаться-то хочется! Особливо, когда с языком…

      Ну погоди, зараза. Я тебе эти посиделки ещё припомню. А ведь с виду такой приличный парень. Честный, преданный! Может я действительно в тебя влюбиться собралась, а ты устроил тут… вечер сказок.

      И дружок твой простыми извинениями не отделается. Он ведь только прикидывается дурачком, а сам посмышлёнее тебя будет. Гад малолетний. Хорёк! Развёл деревенского верзилу на откровения!

      Ох, устрою я вам. Прям с утра и начну. Вы ещё попляшете! Вы ещё прощения простить будете! И не только у меня, у всего бабьего рода!

   Глава 15

      На смену довольно забавному вечеру пришла очень беспокойная ночь. Меня терзали кошмары: снились Натка, Мария Петровна, родители. Всклокоченная блондинка, злобно выезжающая из автосалона на новеньком, уже желтом, «Феррари». Почему-то привиделся вешенский староста и мой недавний пациент Рогор.

      После приснился скрюченный костяной палец и улыбчивый беззубый череп. Я в ужасе таращилась на эти мощи, а в груди, вопреки здравому смыслу, разливалось чувство радости. Там, во сне, что-то подсказывало — если бы сняла колечко с пальца, померла бы на месте, меня проверяли на честность. Ловушка в тайнике — тоже проверка, на благоразумие. Зато теперь кольцо действительно принадлежит мне, и зла не причинит, если не сделаю ничего, что противоречит совести.