Философия права - Борис Чичерин

Эти начала, как мы видели, суть право и нравственность, из которых первое определяет внешнюю, а вторая внутреннюю свободу человека. Право есть начало принудительное; поэтому им определяется вся принудительная система законов и учреждений, составляющая, можно сказать, остов общественного тела. Необходимость установления такой системы вытекает из самих требований права. Мы видели, что потребность принуждения ведёт к установлению власти, его прилагающей. Эта потребность вызывается как столкновениями между людьми, так и соединением сил для достижения общих целей. Для того чтобы право соблюдалось ненарушимо, оно должно выразиться в системе учреждений, владычествующих над лицами. В этом состоит первое основание всякого общественного порядка.

Через это право возводится на высшую ступень: из частного оно становится публичным. Вместо отношений отдельных лиц между собой, тут является отношение целого и частей. Однако и первое отношение не исчезает; лицо не поглощается обществом, а сохраняет свою самостоятельную сферу деятельности и свои определения. Сами союзы, в которые вступают лица, могут иметь более или менее частный характер. Только на высшей ступени, в государстве, господствующим началом становится публичное право.

Но возвышаясь в общественную сферу, право не теряет через это своих существенных свойств. И тут, как и в праве вообще, основное отношение состоит в противоположности закона и свободы. Где нет свободы, там нет субъективного права, а где нет закона, там нет объективного права. Но к этим двум началам присоединяется новый элемент – власть, призванная охранять закон и сдерживать свободу. Она составляет необходимое центральное звено всякого общественного порядка; это владычествующий в нём элемент. По самой природе вещей, власть может быть вверена только физическому лицу или лицам, ибо иного реального элемента в обществе нет; но эти физические лица являются представителями общества как целого, владычествующего над отдельными особями. Выработанное правом понятие о юридическом лице находит здесь полное и необходимое приложение. Оно составляет юридическое выражение идеи союза как целого, господствующего над частями.

Но именно потому, что власть вверяется физическому лицу как представителю общества, оно должно употреблять её не в виду частных своих интересов, а в интересах целого. Круг ведомства и способы действия власти определяются общественной целью, которая, таким образом, составляет необходимую принадлежность всякого союза, в ней выражается его идея, то есть то начало, во имя которого он существует и которое он призван осуществить во внешнем мире. Высшее осуществление идеи союза состоит в полном развитии всех его элементов и согласном их действий. Это составляет для него идеал, приближение к которому есть цель развития. Мы видели, что совершенством называется согласие в полноте определений; здесь это понятие прилагается к отдельным союзам, сообразно с природой и назначением каждого.

Далее мы увидим, что эта природа может быть разная; но каков бы ни был союз, в нём необходимо заключаются означенные четыре основные юридические элемента: власть, закон, свобода и общая цель. Как и само право, это элементы формальные, в отличие от тех, которыми определяется содержание. Как же относится к ним нравственное начало, которое призвано сочетаться с правом?

Нравственный закон, как мы видели, не устанавливает никаких принудительных отношений; в принадлежащей ему области все вопросы решаются внутренней свободой, то есть совестью человека. Поэтому во имя нравственного закона не может быть установлена никакая принудительная власть. Но нравственный закон может требовать от совести человека добровольного подчинения установленному юридическим законом порядку как необходимому условию мирного сожительства между людьми. Мы видели, что нравственность требует уважения к праву; это вытекает из самого уважения к личности, которая составляет основание всякого права и всякой нравственности. Поэтому нравственный закон предписывает и уважение к общественному порядку, охраняющему право. Общественной власти следует повиноваться «не токмо за страх, но и за совесть»; таково предписание нравственного закона, не принудительное, но обязательное. Отсюда учение христианской церкви, что всякая власть происходит от Бога. По толкованию отцов церкви, это относится не к той или другой форме власти и не к присвоению её тому или другому лицу, а к существу власти как необходимой принадлежности человеческого общежития. Установление общественного порядка как такового признаётся божественным предписанием, ибо оно составляет высшее требование нравственного закона, так же как и закона юридического. Но осуществление этого требования лежит на юридическом законе, ибо нравственный закон принудительной силы не имеет; он может только обращаться к человеческой совести, требуя добровольного исполнения того, что может быть вынуждено внешней властью. И это добровольное исполнение имеет громадное значение в общественной жизни, ибо одно только внешнее, чисто формальное подчинение составляет слишком шаткое основание общественного порядка. Нравственная сила власти состоит в том, что её добровольно признают и охотно ей подчиняются. Эта нравственная связь, соединяющая правителей и подчинённых, составляет самую крепкую и надёжную опору власти; но вынудить её нет возможности: она заслуживается, а не вынуждается. Правительства должны помнить это постоянно.

Для того чтобы эта связь могла сохраняться, надобно, чтобы сама власть следовала предписаниям нравственного закона. Требуя от подчинённых уважения к установленным властям, нравственный закон, с другой стороны, требует и от последних, чтоб они добросовестно исполняли свои обязанности и управляли не в личных своих интересах, а в видах общего блага, воздавая каждому должное, уважая права подвластных и устраняя произвол и притеснения. И тут юридический закон часто оказывается бессильным. От подчинённых властей можно ещё требовать исполнение возложенных на них обязанностей под страхом наказания, хотя и здесь чисто формальное, внешнее исполнение служит весьма плохим обеспечением общественных интересов: только живое отношение к делу, проникнутое нравственным сознанием долга, даёт плодотворные результаты. К верховной же власти, каковая по необходимости устанавливается в человеческих обществах, такое требование неприложимо, ибо она не подлежит принуждению. Тут всё зависит от внушений совести. Никакие внешние гарантии, никакие взаимные ограничения сдерживающих друг друга властей не в состоянии заменить нравственного духа, оживляющего учреждение. Самые совершенные гарантии обращаются в ничто, если в правящих сферах нет этого духа, который есть дух свободы, ибо он истекает из свободного внутреннего самоопределения человека. Поэтому и поддерживаться он может только путём свободы. Всякие попытки водворить его принудительными мерами ведут к противоположным результатам. Правительства, которые хотят заставить подданных быть нравственными, тем самым подают пример безнравственности, ибо они извращают нравственный закон, делая его принудительным. На этом основаны притеснение совести и религиозные гонения. Такого рода политика не только возбуждает против себя притесняемых, но противопоставляет правительству все благородные умы; она разрушает нравственную связь между правительством и подданными.

Отсюда следует, что общественная власть не может ставить себе целью осуществление нравственного закона. Последний может быть только началом, ограничивающим её деятельность, а не целью, которую она призвана осуществлять в принадлежащей ей области. Это следует из самого существа нравственного закона, который, как мы видели, есть закон формальный; содержание своё он получает от эмпирических определений человеческой жизни. Оно даётся теми потребностями и интересами, удовлетворение которых составляет задачу разумного существа, призванного покорить себе природу и устроить свой быт согласно с условиями земного существования. Мы видели, что такова задача человека и в частной жизни; такова же и цель деятельности общественной власти. Но в общественной сфере эти потребности и интересы получают высшее нравственное значение через то самое, что они становятся общими, ибо первое предписание нравственного закона состоит в том, чтобы руководящее правило деятельности было общее, а не личное. Отсюда освящённое нравственным законом основное правило общежития, что частный интерес подчиняется общественному.

Это не значит, однако, что частный интерес исчезает перед общественным; напротив, он должен быть уважен: в этом состоит само основание и цель общежития. Внимание к интересам подвластных лиц составляет первое требование от всякого правительства, понимающего свое призвание. Когда же с интересом соединяется право, и последнее, в силу общего закона, должно уступить общественному началу, то необходимо вознаграждение, как было выяснено по поводу отчуждения собственности. Высшее правило общественной жизни, как юридическое, так и нравственное, состоит в соблюдении правды, то есть в воздаянии каждому того, что ему принадлежит. Менее всего согласуется с этим началом сведение общественного блага к владычеству интересов большинства над интересами меньшинства. Такого рода количественные определения, в которых упражняются утилитаристы за недостатком разумных начал, неприложимы к нравственной области. Эгоизм общества, который Иеринг возводит в верховное правило человеческого общежития, есть в высшей степени безнравственное начало. Оно настолько хуже личного эгоизма, насколько общественное начало шире и могущественнее личного. Нравственное требование состоит не в том, чтобы преследовать свои выгоды, а в том, чтобы уважать чужие. Поэтому там, где владычествует большинство, нравственное требование состоит в том, чтобы уважать права и интересы меньшинства; и, наоборот, там, где владычествует меньшинство, требуется уважение к правам и интересам большинства. Только этим удовлетворяется правда, составляющая верховный закон всего юридического, освящённого нравственностью порядка. К этому и должно быть направлено внутреннее устроение человеческих обществ.