Вдова Клико. Первая леди шампанского - Ребекка Розенберг

лошадок с развевающейся гривой. Я восхищаюсь ими, потому что сама рисую теперь лишь фигурки из палочек.

«Ментина, учись в этом году с прилежанием, – пишу я дочке. – И тогда, возможно, ты получишь ко дню рождения лошадку». – Сложив письмо, я капаю на него горячим воском и запечатываю якорем, выгравированном на моем тастевине – «ясность и смелость».

Найти лошадку для Ментины будет настоящей проблемой. Великая армия регулярно наведывается в Реймс и конфискует лошадей для войска. В моем сознании это еще один козырь против Наполеона, хотя папá считает меня непатриотичной. Как Наполеон может рассчитывать на процветание Франции, когда он посылает наших мужчин на войну? Наши газеты писали о миллионе убитых в сражениях французов, но потом Наполеон их закрыл. На миллион убитых мужчин приходится почти столько же вдов. А сколько их теперь? Когда в истории борьба за свободу, равенство и братство стоила стране так дорого?

Феликс спит на моем столе в лучах солнца, а я оплачиваю счета. Возле него садится безобидная муха, и он мгновенно пронзает ее острыми коготками и съедает. Ящерицы, мыши и насекомые не в безопасности, когда Феликс выходит на охоту. Я приветствую его талант, поскольку сама не в восторге от этой мелкой живности.

Лизетта приносит на подносе мадленки и кофе с молоком в лиможском фарфоре, чашку мне, а блюдце для Феликса – тот не тратит времени и жадно лакает молоко. Наш дом стал уютнее, когда вчера вернулась Лизетта. Она навещала в России своего кузена, который никогда не задерживается долго на одном месте.

– Мне вас не хватало, когда вы уехали, – говорю я. Она так предана кузену, и я всегда беспокоюсь, что она не вернется ко мне. Я пью вкусный кофе и наслаждаюсь ароматами печенья и свежеобжаренных кофейных бобов. – Как поживает ваш кузен?

Лизетта щелкает языком.

– Он корпулентный подагрик, вечно препирается с женой из-за ее фрейлины, без которой она не может жить, ну, вы меня понимаете. – Она подмигивает здоровым глазом. – Но я не могу оставить его, потому что он помог мне попасть в Версаль, когда никому не было дела до старой тробайрицы вроде меня.

– Звучит интригующе, – говорю я, надеясь, что она скажет больше, но она начинает петь своим дрожащим голосом и стряхивает метелкой из перьев пыль за дамастовыми драпировками.

– Почему ваш кузен не приезжает сюда к вам домой? Кажется, он любит путешествовать. – Я кусаю свежую мадленку и блаженно улыбаюсь, вдыхая ароматы сливочного масла и корицы.

– Его казнят, если он вернется во Францию, пока у власти Наполеон. – Она смахивает пыль с корешков книг, которые мы собрали с Франсуа, – философия, литература, агрикультура. Феликс подскакивает и ловит вспугнутую моль, порхающую в луче света.

У меня начинается зуд в носу.

– А кто ваш кузен? Я никогда не спрашивала у вас его имя. Может, я слышала о нем.

Лизетта прижимает палец к губам, подходит на цыпочках к двери и выглядывает в коридор. Потом возвращается.

– Мы не должны говорить об этом… – шепчет она мне на ухо и вдруг спохватывается: – Ах, я чуть не забыла! Вот вам пришла посылка из Санкт-Петербурга.

– Но почему сломана печать?

– Вероятно, замерз воск. – Лизетта торопливо выходит из моего кабинета, сбежав от дальнейших расспросов. Я напоминаю себе, что я не должна совать нос в дела Лизетты, как бы мне ни хотелось этого.

Открыв посылку, я ахаю при виде роскошной пары бирюзовых бархатных туфелек со сверкающими стрекозами на мысках. Давно я не получала таких чудесных подарков. Под ними лежат письмо и дюжина заказов на шампанское от Луи.

«Ноября 15-го, 1806 года

Санкт-Петербург, Россия

Дорогая волшебница с магическим носом,

Вы должны отправить новую партию, а то у меня заканчиваются запасы. «Клико» становится самым популярным в России шампанским. Сделайте его как можно более сладким, и русские будут пить его из таких вот туфелек!

Боги снизошли к нам. У царя и его супруги родилась великая княжна Елизавета Александровна, и придворные сходят с ума по “Клико-Фурно”. (Хотя гуляют слухи, что новорожденная – дочь не царя, а любовника его жены.)»

Я смеюсь. Луи великий сплетник. Он обменивается смачными новостями со знатью, и чем соленей сплетня, тем больше шампанского они покупают. Я продолжаю читать.

«Несмотря на войну Четвертой коалиции, аристократы рады видеть меня в своих домах, они по-прежнему одержимы всем французским. Пруссия присоединилась к союзу России и Англии против Франции, так что я молюсь о победе коалиции, чтобы мы могли вернуться к торговле вином. (Если это письмо перехватят шпионы Маленького Дьявола, меня пристрелят.)

Я слышал, что царь Александр встретился с Наполеоном на реке Неман. Если все прошло хорошо, это будет весьма благоприятно для “Клико-Фурно”. Вообще-то здешние сплетники говорят ни много ни мало, а о зарождающемся романе между императорами. О-ля-ля! Любовь витает в воздухе! Тем лучше для “Клико-Фурно”!

Вот такая маленькая русская сплетня для ваших ушей. Ликуйте, Волшебница!

Ваш преданный разъездной агент,

Луи Боне».

Я разглядываю его истерически непристойный рисунок и громко хохочу. Наполеон и царь Александр сомкнули губы в поцелуе, вокруг них, словно пчелы, летают крошечные сердечки.

Ах, Луи. Что я делала бы без твоего юмора и оптимизма? Разложив на столе заказы, я вижу, что они деловые и престижные. Чем раньше я отправлю шампанское, тем скорее оно будет оплачено, и я позабочусь о накопившихся счетах. Я выбегаю из дома, чтобы приготовить ящики под бутылки.

Моя свекровь Клементина-Франсуаза умерла от простуды. Филипп закрылся от всего мира, его горе велико. Я не могу осуждать его за это, но мне не хватает наших дискуссий за завтраком по поводу насущных проблем с «Клико-Фурно»: со стеклодувами, изготовителями пробок и бондарями.

Теперь я вынуждена полагаться лишь на собственные суждения. Поначалу я спрашивала себя, что посоветовал бы мне Франсуа, но на меня тут же обрушивалась грусть, и я перестала это делать.

* * *

Фурно наконец возвращается в Реймс и приходит ко мне в кабинет. Его панталоны и камзол пахнут мышами и плесенью. Волосы окончательно побелели, кожа обветрилась, словно виноградины, оставшиеся к осени на лозе. Сняв свою фетровую шляпу, он падает в кожаное кресло, угрюмый и злой.

Я достаю из ледника бутылку выдержанного шампанского и ставлю на стол бокалы.

– Что говорил Наполеон? При победе ты заслуживаешь шампанское, при поражении нуждаешься в нем. – Я наслаждаюсь пряным, насыщенным ароматом и надеюсь, что шампанское понравится Фурно.

Но он равнодушно