РОС: Забытый род - Гарри Фокс

вжался в нишу, затаив дыхание. Мимо, тяжело волоча что-то по полу, проползла тень. Огромная, бесформенная, с горбом на спине. Она хрипела и булькала. Я зажмурился, молясь, чтобы она прошла мимо. Прошла. Рычание стало удаляться.

Я выбрался из ниши и побежал. Бежал, спотыкаясь о камни, хлюпая по лужам, не разбирая дороги, только вперед, прочь от этих звуков. Синие огоньки едва поспевали, их свет прыгал, выхватывая то скрюченный корень, торчащий из стены, то кость, белеющую в луже.

И вдруг — я его увидел. Вдалеке, в конце прямого участка туннеля. Статую. Тотемного Аспида. Высеченного из черного камня, поднявшегося в угрожающей позе. И у его подножия — тусклое рубиновое мерцание!

Радость, острая и пьянящая, ударила в голову. Почти! Почти добрался! Я рванул вперед, забыв об осторожности. Еще несколько метров…

ПЛЮХ.

Что-то теплое, липкое и невероятно противное упало мне на макушку, стекая за воротник. Я замер, ледяной ужас сковал тело. Медленно, очень медленно, я поднял голову.

Свод туннеля здесь был выше. И на нем… оно висело. Как чудовищный, бледный плод на тонкой, костлявой ножке. Тело — худое, почти человеческое, но покрытое жесткой щетиной и странными хитиновыми наростами. Конечности — длинные, тонкие, многосоставные, с крючковатыми когтями, впившимися в камень. Но самое жуткое — голова. Или то, что ее заменяло. Вытянутая, лишенная волос, с огромными, абсолютно черными, бездонными глазами-блюдцами. А ниже — не рот, а жвалы. Огромные, хитиновые, как у паука или муравья, покрытые слизью. Они медленно шевелились, издавая тот самый хриплый, булькающий стон, а с их кончиков капала та самая липкая, вонючая слюна.

Человек-паук? Нет. Что-то хуже. Намного хуже. Наработка. Отвергнутая. Голодная.

Наши глаза встретились. Его черные пустоты замерли на мгновение. Потом жвалы раздвинулись шире, издав пронзительный, скрежещущий СКРИИИИК! — звук стали по стеклу. И существо отцепилось от свода.

Оно не упало. Оно спрыгнуло, легко, как кошка, но с жуткой, многоного грацией, приземлившись передо мной в глубокую лужу, забрызгав меня ледяной жижей. Его длинные, костлявые лапы с крючками заняли угрожающую позу. Жвалы щелкали, слюна пузырилась и капала на камни. Черные глаза неотрывно смотрели на меня. Хриплый стон превратился в низкое, голодное рычание.

Я стоял, парализованный ужасом, в десяти шагах от рубина и спасения. А между мной и целью — кошмар из глубин лаборатории Амалии. Стресс. Животный страх. Амалия получила то, что хотела. Осталось только выжить. Или пробудить в себе змея. Прямо сейчас.

Глава 18

Мерзкое создание двинулось ко мне. Его многосуставные лапы с чвяканьем отрывались от липкой жижи, оставляя отпечатки-воронки. Жвалы скрежетали, как ржавые шестерни, слюна пузырилась и капала на камни, шипя там, где попадала в лужи. Черные, бездонные глаза-блюдца не мигали, полные немого, инстинктивного голода. Каждый шаг чудовища отдавался в моих костях. Запах гнили и медной крови ударил в нос.

"Ну что, мышонок? — раздался в голове знакомый, маслянисто-насмешливый голос. Голос Аспида. — "Попался на крючок? Видишь, какими уродцами становятся те, кто не справился с Моим даром? Кровь-то одна… просто у них она забродила, как плохое вино. Ха-ха-ха!" — Его смех был похож на скрежет камней под землей. — "Умоляй. Умоляй Меня красиво, и Я дам тебе силу разорвать эту мерзость! Или… — пауза, полная зловещего удовольствия, — …хочешь присоединиться к ним? Посмотреть изнутри, как чавкают жвалы?"

Паук-человек был уже в двух шагах. Длинная, костлявая лапа с крюком занеслась для удара. Жвалы раздвинулись, готовясь вцепиться.

Умолять? Этого… шутника горохового? Нет. Ярость — чистая, белая, не от страха, а от омерзения ко всей этой игре — ударила в виски. Я не стал отскакивать. Не стал готовиться к удару. Вместо этого, с невозмутимостью, которой сам не ожидал, я шагнул навстречу и схватил его мерзкую, покрытую щетиной и слизью голову обеими руками.

Монстр опешил. Его жвалы замерли в полураскрытом положении. Черные глаза расширились от чистейшего изумления. Когтистая лапа застыла в воздухе. Он явно ожидал паники, бегства, воплей — чего угодно, но не… этого спокойного захвата.

А в моей голове уже бушевала буря. Я не умолял. Я приказывал. Себе. Силе внутри. Перстню на пальце, что вдруг зажглся тусклым рубиновым огоньком. "ВСЁ, ЧТО ОТ НЕГО, — МНЕ!" — пронеслось в сознании, яснее любой мысли. — "ЯД! ЭНЕРГИЮ! ИСКРЫ ЕГО ДУШИ! ВСЮ ГРЯЗНУЮ СИЛУ АСПИДА, ЧТО В НЕМ ИСКАЗИЛАСЬ! ОТДАЙ!"

И началось.

Не больно. Странно. Как будто в меня вливалась ледяная, мутная река. Через ладони, впившиеся в его холодный, склизкий череп. Я видел это — потоки искаженной, больной, черно-зеленой энергии, клубки ядовитых паутин, струйки отравленной крови — все это втягивалось в меня, как вода в воронку. Мои глаза вспыхнули ядовито-зеленым светом, как у Виолетты в момент ярости. Перстень на пальце завибрировал, излучая тепло, и его рубин загорелся ярче, будто очищая впиваемое.

Монстр затрепетал. Не от боли — от изменений. Его жвалы начали таять, как воск, втягиваясь обратно в искажающееся лицо. Хитиновые наросты трескались и осыпались черной пылью. Щетина редела. Костлявые лапы укорачивались, когти втягивались, превращаясь в ногти. Черные глаза-блюдца сужались, в них появился… испуг? Разум?

Прошло, наверное, десять секунд. Но они показались вечностью. Когда я убрал руки, передо мной стоял не монстр. Стоял человек. Молодой, лет двадцати, невероятно худой, почти прозрачный, как будто долго болевший. Голый, покрытый остатками слизи и черной пылью. Его глаза, теперь обычные, серые, были полны слез и абсолютного, потрясенного непонимания. Он пошатнулся, и я его подхватил.

— Ч-что… — он попытался говорить, его горло хрипело, не привыкшее к человеческой речи. — Ты… ты… — Он уставился на свои руки — человеческие руки. Потом на меня. И слезы хлынули ручьем. — С-спас… — выдавил он, сжимая мою руку с нечеловеческой силой благодарности. — Спасибо… Господин…

Шорох. Десятки шорохов.

Из боковых туннелей, из темных ниш, из-под сводов выползли, вышли другие. Уродцы. Мутанты. Те, кого Амалия назвала "неудачными проектами". Человек-слизень с единственным глазом на стебле. Существо с клешнями вместо рук и ртом на животе. Другие, чьи формы бросали вызов описанию. Но в их глазах — во всех, кто мог видеть — горел тот же немой вопрос, та же безумная надежда. Они не нападали. Они тянули к моим ногам свои искалеченные конечности, клешни, щупальца, издавая хриплые, молящие звуки. Толпа отверженных, жаждущих спасения.

Я посмотрел на свои руки. На зеленое свечение, медленно угасавшее в глазах. Перстень пульсировал теплом.

"Охренеть," — подумал я с сюрреалистичным спокойствием. — "Амалия хотела стресса? Получите, распишитесь. Теперь я еще и реаниматор проклятых тварей. Бесплатно."

* * *

Ровно через час